Биография Юрия Кузнецова

Кузнецов Юрий Поликарпович

 

Кузнецов Юрий Поликарпович (1941-2003), русский поэт. Родился 11 февраля 1941 в станице Ленинградская Краснодарского края. Отец — кадровый военный, мать — школьная учительница.

 

После того, как в 1941 отец Кузнецова  ушел на фронт, семья отправилась  на его родину в село Александровское  на Ставрополье, а чуть позднее перебралась  в Тихорецк. Там в доме деда и  бабушки прошло детство и ранняя юность Кузнецова. Отец в 1944 погиб в  Крыму, и воспоминания о нем, а  также о войне, по признанию Кузнецова, стали важнейшими мотивами его поэзии (первые стихи написаны в девятилетнем возрасте).

 

После школы Юрий Кузнецов служил в армии (1961-1964), работал инспектором  детской комнаты милиции (1964-1965), в редакции газеты «Комсомолец Кубани» (1965-1966). Один год проучился в Кубанском  университете (Краснодар).

 

В 1965 поступил в Литературный институт им. А.М. Горького, который закончил в 1970 (занимался в поэтическом  семинаре С.С. Наровчатова). После недолгого пребывания на родине в том же году вернулся в Москву. Работал редактором в издательстве «Современник» (1971-1976). В 1974 вступил в Союз писателей СССР, в 1975 — в КПСС.

 

По всей вероятности, ощущение надвигающегося вселенского катаклизма, свойственное поэтике Юрия Кузнецова, впервые  явилось ему в период Карибского кризиса (с 1961 по 1963 он находился в  составе советского армейского контингента  на Кубе), о чем рассказал в  стихотворении, датированном 25 октября 1962:

 

          Я помню  ночь с континентальными ракетами,

          Когда  событием души был каждый шаг,

          Когда  мы спали, по приказу, нераздетыми

          И ужас  космоса гремел у нас в ушах.

Однако в ранних стихах, собранных  в книге «Гроза», вышедшей в Краснодаре (1966), эти мотивы еще только намечаются. Перемена поэтики приходится на семидесятые  годы, когда Юрием Кузнецовым были написаны стихи и поэмы, объединенные в сборниках «Во мне и рядом  — даль» (1974), «Край света —  за первым углом» (1976), «Выходя на дорогу, душа оглянулась» (1978), которые привлекли  внимание читателей и критики.

 

Работая в пределах дозволенных  для советского стихотворца тем (пейзажная лирика, воспоминания о  детстве, войне и проч.), Юрий Кузнецов выстраивает поэтический мир  со сложной топологией. Пространственно-временные  координаты реальны и узнаваемы, тогда как предметно-персонажные категории отсылают в некие иные «измерения» (среди важнейших образов в поэзии Кузнецова — образ «дыры» в неизвестность, «зияния», «зазора»).

 

Критиками высказывалась мысль, что  импульсом к созданию новой поэтики  послужило знакомство с работами А.Н. Афанасьева и В.Ф. Миллера, посвященными славянской мифологии. В любом случае, этот поэтический мир существует по законам дохристианским. Отсюда особое внимание к категориям родства  и семейно-родственным связям, основа которых - треугольник «отец —  мать — сын». Отношения между ними неравноценны: если отец и его действия вообще не подлежат обсуждению (он как бы отсутствует, вознесенный на недосягаемую высоту положением в семье, уход отца на фронт и его гибель - модификации того же мотива), то отношение матери к отцу — это абсолютное приятие, полная подчиненность и жертвенное следование ее судьбе, которая, по сути, оказывается проекцией судьбы главы семьи:

 

          Отец! —  кричу. — Ты не принес нам  счастья!.. —

          Мать  в ужасе мне закрывает рот 

 

                                  («Отцу»)

Удел сына в этой триаде драматичен. Ему надлежит сменить отца (такая  замена ничем не облегчит долю матери), словно колос, взойти на земле, политой  отцовской кровью. Неизбежная и предначертанная  узурпация отцовской власти раскалывает  натуру сына, рождает в нем ожесточение  и одиночество, что, в свою очередь, сказывается на любовных коллизиях: отношения возмужавшего сына с женщиной в этом мире напряженные и несчастливые.

 

В таком свете можно понять отмеченную критиками двойственность лирического  героя Кузнецова — тягу к человеческому  общению и в то же время полную отрешенность («Я в поколенье друга  не нашел…»), ибо заменой цельности  и единству рода не смогут служить  ни самая крепкая дружба, ни общие  помыслы. Именно так следует интерпретировать открыто декларативные строки:

 

          Я пил  из черепа отца 

          За правду  на земле,

          За сказку  русского лица

          И верный  путь во мгле.

          Вставали  солнце и луна

          И чокались  со мной.

          И повторял  я имена,

          Забытые землей.

Ожесточенная полемика, вспыхнувшая  вокруг этих стихов, — поэт-фронтовик  М.А. Соболь выступил с поэтической  отповедью «Наследничек» - продемонстрировала, что для истолкования поэтического мира Кузнецова критиками зачастую используются нравственные категории  и культурные схемы, ему чуждые.

 

Мертвые в этом мифопоэтическом  пространстве не мертвы окончательно и бесповоротно, это «неполная  смерть». Свои и вражеские солдаты, погибшие в бою на горных вершинах, «лежат как живые», «ждут и смотрят» («Вечный снег»), живущие путем  особых усилий могут заставить их двигаться и говорить, либо и вовсе  привести из далеких краев, где они  обитают, к стенам родного дома («Четыреста»). Поэтому лирический герой Кузнецова  часто выступает в роли соединительного  звена между миром живых и  миром мертвых.

 

Предметы, которым здесь принадлежит  ведущая роль, — из мистического арсенала. Это тень, разрастающаяся или уплотняющаяся (по ней шагают, словно по мосту или по доске), следы, ногти. Кузнецов обращается к таким  пластам сознания, перед которыми и сказка оказывается современна, а потому порой достойна иронического развенчания. Рассказанная «на теперешний лад», она чудовищна: Иванушка, отыскавший по полету стрелы лягушку за тремя  морями, ставит немудреный опыт, вскрыв лягушечье тело и пустив по нему электрический ток:

 

          В долгих  муках она умирала, 

          В каждой  жилке стучали века.

          И улыбка  познанья играла 

          На счастливом  лице дурака

 

                  («Атомная сказка»)

Познание противопоставляется  не блаженному неведенью, а древнейшему  знанию. Заголовок стихотворения  равно отсылает и к науке двадцатого века, и к античной атомистике, тогда  как автор, очевидно, подразумевает  вовсе другое.

 

Умозрительные, последовательно выстроенные  литературные построения наиболее удавались  Кузнецову. Рассудочные противоположности, собственно, и являлись основными элементами создаваемой им художественной модели, огромное место в которой занимали технические приспособления и механизмы — защитные очки, поезда и проч. Музыкальность и попросту благозвучие не характерны для этой поэтики, бедные рифмы воплощают, скорее, не звуковой, а смысловой лад («звезду-судьбу», «в отпуску-высоту», «человека-света»).

 

Нарушение равновесия (чаще всего  в стихах о любви) может обернуться банальностью, мелодраматизмом. Например, в стихах, где варьируются мотивы воспоминания об утраченной былой удали («Последние кони»), о возвращении  в родной город после долгого  отсутствия («Водолей»).

 

В коротких поэмах «Золотая гора», «Дом», «Женитьба», «Змеи на маяке», «Афродита», «Седьмой» ведущим является не сюжет, а лирический порыв и череда образов.

 

Известен Кузнецов и стихотворениями  остросатирическими («Выпрямитель горбов», «Попугай», «Разговор глухих», «Нос»). Значительное место в его поэзии занимали открытая провокационность («Пень, иль волк, или Пушкин мелькнул?»), игра с цитатами из классической русской  поэзии и словесными клише.

 

Пространные названия сборников Кузнецова  критики рассматривали как заведомо лишенные однозначности либо вовсе  не поддающиеся интерпретации. Тем  не менее в названиях прослеживается определенная тематика, связанная с блужданием отпущенной на волю души в пространствах и закоулках причудливого мира: «Отпущу свою душу на волю» (1981), «Ни рано, и поздно» (1985), «Душа верна неведомым пределам» (1986).

 

В идеологической дискуссии семидесятых  и восьмидесятых годов имя  Юрия Кузнецова, активно разрабатывающего своеобразный «славянский миф», одна сторона брала на щит и возвеличивала, другая - напротив, умаляла и развенчивала.

 

В 1990 Кузнецов стал членом правления  Союза писателей РСФСР, затем  одним из руководителей Московской писательской организации.

 

Сборник «Душа верна неведомым  пределам» был отмечен Государственной  премией РСФСР (1990). Среди других наград Кузнецова — орден «Знак  Почета» (1984), Почетная грамота Министерства образования Российской федерации (2002). В сентябре 1997 Кузнецов был избран академиком Академии российской словесности.

 

С 1987 и до последних дней вел  поэтический семинар в Литературном институте им. А.М.Горького (дневное и заочное отделения, Высшие литературные курсы).

 

При его жизни вышло в свет более полутора десятков поэтических  сборников. Занимался Юрий Кузнецов и стихотворным переводом (среди  авторов, которых он переводил, А. Атабаев, Я. Пиларж, Ф. Шиллер). Избранные переводы собраны в книге «Пересаженные цветы» (1990).

 

Умер Юрий Кузнецов 17 ноября 2003 в  Москве.