В солнечный летний день талантливый
живописец Бэзил Холлуорд принимает
в своей мастерской старого друга
лорда Генри Уоттона — эстета-эпикурейца,
«Принца Парадокса», по определению
одного из персонажей. В последнем
без труда узнаются хорошо знакомые
современникам черты Оскара Уайльда,
ему автор романа «дарит» и преобладающее
число своих прославленных афоризмов.
Захваченный новым замыслом, Холлуорд
с увлечением работает над портретом необыкновенно
красивого юноши, с которым недавно познакомился.
Тому двадцать лет; зовут его Дориан Грей.
Скоро появляется и натурщик,
с интересом вслушивающийся в
парадоксальные суждения утомлённого
гедониста; юная красота Дориана,
пленившая Бэзила, не оставляет
равнодушным и лорда Генри.
Но вот портрет закончен; присутствующие
восхищены его совершенством. Златокудрый,
обожающий все прекрасное и нравящийся
сам себе Дориан мечтает вслух: «Если бы
портрет менялся, а я мог всегда оставаться
таким, как есть!» Растроганный Бэзил дарит
портрет юноше.
Игнорируя вялое сопротивление Бэзила,
Дориан принимает приглашение лорда Генри
и, при деятельном участии последнего,
окунается в светскую жизнь; посещает
званые обеды, проводит вечера в опере.
Тем временем, нанеся визит своему дяде
лорду Фермеру, лорд Генри узнает о драматических
обстоятельствах происхождения Дориана:
воспитанный богатым опекуном, он болезненно
пережил раннюю кончину своей матери,
наперекор семейным традициям влюбившейся
и связавшей свою судьбу с безвестным
пехотным офицером (по наущению влиятельного
тестя того скоро убили на дуэли).
Сам Дориан между тем влюбляется
в начинающую актрису Сибилу
Вэйн — «девушку лет семнадцати,
с нежным, как цветок, лицом, с
головкой гречанки, обвитой тёмными
косами. Глаза — синие озера
страсти, губы — лепестки роз»;
она с поразительной одухотворённостью
играет на убогих подмостках нищенского
театрика в Ист-Инде лучшие роли шекспировского
репертуара. В свою очередь Сибиле, влачащей
полуголодное существование вместе с
матерью и братом, шестнадцатилетним Джеймсом,
готовящимся отплыть матросом на торговом
судне в Австралию, Дориан представляется
воплощенным чудом — «Прекрасным Принцем»,
снизошедшим с заоблачных высот. Её возлюбленному
неведомо, что в её жизни тоже есть тщательно
оберегаемая от посторонних взглядов
тайна: и Сибилла, и Джеймс — внебрачные
дети, плоды любовного союза, в свое время
связавшего их мать — «замученную, увядшую
женщину», служащую в том же театре, с человеком
чуждого сословия.
Обретший в Сибиле живое воплощение
красоты и таланта, наивный
идеалист Дориан с торжеством
извещает Бэзила и лорда Генри о своей
помолвке. Будущее их подопечного вселяет
тревогу в обоих; однако и тот и другой
охотно принимают приглашение на спектакль,
где избранница Дориана должна исполнить
роль Джульетты. Однако, поглощённая радужными
надеждами на предстоящее ей реальное
счастье с любимым, Сибила в этот вечер
нехотя, словно по принуждению (ведь «играть
влюбленную — это профанация!» — считает
она) проговаривает слова роли, впервые
видя без прикрас убожество декораций,
фальшь сценических партнёров и нищету
антрепризы. Следует громкий провал, вызывающий
скептическую насмешку лорда Генри, сдержанное
сочувствие добряка Бэзила и тотальный
крах воздушных замков Дориана, в отчаянии
бросающего Сибиле: «Вы убили мою любовь!»
Изверившийся в своих прекраснодушных
иллюзиях, замешенных на вере в нерасторжимость
искусства и реальности, Дориан проводит
бессонную ночь, блуждая по опустевшему
Лондону. Сибиле же его жестокое признание
оказывается не по силам; наутро, готовясь
отправить ей письмо со словами примирения,
он узнает, что девушка в тот же вечер покончила
с собой. Друзья-покровители и тут реагируют
на трагическое известие каждый по-своему:
Бэзил советует Дориану укрепиться духом,
а лорд Генри — «не лить напрасно слез
о Сибиле Вэйн». Стремясь утешить юношу,
он приглашает его в оперу, обещая познакомить
со своей обаятельной сестрой леди Гвендолен.
К недоумению Бэзила, Дориан принимает
приглашение. И лишь подаренный ему недавно
художником портрет становится беспощадным
зеркалом назревающей в нем духовной метаморфозы:
на безупречном лице юного греческого
бога обозначается жёсткая морщинка. Не
на шутку обеспокоенный, Дориан убирает
портрет с глаз долой.
И вновь ему помогает заглушить
тревожные уколы совести его
услужливый друг-Мефистофель —
лорд Генри. По совету последнего
он с головой уходит в чтение странной
книги новомодного французского автора
— психологического этюда о человеке,
решившем испытать на себе все крайности
бытия. Надолго заворожённый ею («казалось,
тяжёлый запах курений поднимался от её
страниц и дурманил мозг» ), Дориан в последующие
двадцать лет — в повествовании романа
они уместились в одну главу — «все сильнее
влюбляется в свою красоту и все с большим
интересом наблюдает разложение своей
души». Как бы заспиртованный в своей идеальной
оболочке, он ищет утешения в пышных обрядах
и ритуалах чужих религий, в музыке, в коллекционировании
предметов старины и драгоценных камней,
в наркотических зельях, предлагаемых
в притонах с недоброй известностью. Влекомый
гедонистическими соблазнами, раз за разом
влюбляющийся, но не способный любить,
он не гнушается сомнительными связями
и подозрительными знакомствами. За ним
закрепляется слава бездушного совратителя
молодых умов.
Напоминая о сломанных по его
прихоти судьбах мимолетных избранников
и избранниц, Дориана пытается
вразумить Бэзил Холлуорд, давно прервавший
с ним всякие связи, но перед отъездом
в Париж собравшийся навестить. Но тщетно:
в ответ на справедливые укоры тот со смехом
предлагает живописцу узреть подлинный
лик своего былого кумира, запечатлённый
на холлуордовском же портрете, пылящемся
в темном углу. Изумленному Бэзилу открывается
устрашающее лицо сластолюбивого старика.
Впрочем, зрелище оказывается не по силам
и Дориану: полагая создателя портрета
ответственным за свое нравственное поведение,
он в приступе бесконтрольной ярости вонзает
в шею друга своих юных дней кинжал. А затем,
призвав на помощь одного из былых соратников
по кутежам и застольям, химика Алана Кэмпбела,
шантажируя того некой позорной тайной,
известной лишь им обоим, заставляет его
растворить в азотной кислоте тело Бэзила
— вещественное доказательство содеянного
им злодейства.
Терзаемый запоздалыми угрызениями
совести, он вновь ищет забвения
в наркотиках. И чуть не гибнет,
когда в подозрительном притоне
на самом «дне» Лондона его
узнает какой-то подвыпивший матрос: это
Джеймс Вэйн, слишком поздно проведавший
о роковой участи сестры и поклявшийся
во что бы то ни стало отомстить её обидчику.
Впрочем, судьба до поры хранит
его от физической гибели. Но
— не от всевидящего ока
холлуордовского портрета. «Портрет этот
— как бы совесть. Да, совесть. И надо его
уничтожить», — приходит к выводу Дориан,
переживший все искушения мира, ещё более
опустошённый и одинокий, чем прежде, тщетно
завидующий и чистоте невинной деревенской
девушки, и самоотверженности своего сообщника
поневоле Алана Кэмпбела, нашедшего в
себе силы покончить самоубийством, и
даже… духовному аристократизму своего
друга-искусителя лорда Генри, чуждого,
кажется, любых моральных препон, но непостижимо
полагающего, что «всякое преступление
вульгарно».
Поздней ночью, наедине с самим
собой в роскошном лондонском
особняке, Дориан набрасывается
с ножом на портрет, стремясь
искромсать и уничтожить его.
Поднявшиеся на крик слуги
обнаруживают в комнате мёртвое
тело старика во фраке. И портрет,
неподвластный времени, в своем сияющем
величии.
Так кончается роман-притча о
человеке, для которого «в иные
минуты Зло было лишь одним
из средств осуществления того,
что он считал красотой жизни».