Сюжетно-композиционная структура сказки Шарля Перро «Синяя Борода»

У исследователей вызывает сомнение факт использования книжных  источников при создании сказки «Синяя Борода». Ш. Перро мог читать «Великие хроники» А. Бушара, хотя это только догадки, но, скорее всего, источником для его сказки послужил устный рассказ, бытовавший в ту эпоху, хотя воспроизвести  его таким, каким он был между 1694 и 1695 годами, невозможно. Так считает  автор последней по времени создания монографии о творчестве Ш. Перро  М. Сориано. В каталоге французских  народных сказок дан фольклорный  вариант сказки «Отец Жак». К этому  варианту, по мнению составителя каталога, известного ученого фольклористика Поля Делярю, и восходит «Синяя Борода» Ш. Перро.

В фольклорном варианте нет  никаких длиннот, связанных с  описанием окружающей обстановки и  действующих лиц: все спаяно в  одну сказочную формулу взаимозависимости  и взаимосвязи. Каждый персонаж выполняет  строго определенную функцию в сюжете, неуклонно движущемуся к счастливой развязке.

Отец Жак появляется, чтобы  рассказать о злодеяниях Синей Бороды, собачка – чтобы предупредить о беде родителей, благодаря этому  предупреждению братья успевают прийти на помощь. Если согласиться с предположениями  ученых, что Шарль Перро использовал  именно этот вариант сказки, то тем  более  интересными предстанут изменения, переосмысления, которые он вносит. Функция отца Жака, предупреждающего о появлении братьев на дороге, передана сестре Анне, гостящей у новобрачной; посланную к родителям собачку  заменяет светское обещание братьев  быть в этот день с визитом. Фольклорной  сказке не свойственны мотивировки, объяснения – Ш. Перро вводит ряд  рационалистических мотивировок, которые  осовременивают его сказку и создают  атмосферу правдоподобия: подробно описана обстановка в доме Синей  Бороды – по последнему слову современной  Перро моды, отнюдь не сказочным  является и род занятий братьев  – мушкетер и драгун. [14;37-43] Сохраняя одни сказочные мотивы (волшебный  ключ), Ш. Перро опускает или изменяет другие во вкусе своего века и тех, кому эти сказки предназначались: в  фольклорной сказке жена Синей Бороды оттягивает минуты казни, надевая свадебный  наряд, у Перро она просит разрешения помолиться. Таким образом, Ш. Перро  придает христианскую окраску сказке. Перро не может предположить, что  у несчастной супруги в последний  миг могло возникнуть ребяческое желание надеть свадебный наряд; добрый христианин, он скорее допускает, что она испросила немного  времени для молитвы. Но изменение, которое так хорошо согласовывается с религиозными идеями и нравами XVII в., вовсе не столь удачно сочетается со сказочными идеями и нравами. Эта сказка по своей сути вовсе не является христианской и становится таковой только случайно. По характеру идей, вдохновения, по той особенной чудесной атмосфере, которая ей присуща, сказка принадлежит некоему странному, воображаемому миру, очень далекому от христианских идей.[7;с.43-46]

Развивая свою обрядовую  теорию, П. Сентив рассматривал запрещенную  комнату как место, где происходит посвящение, имя Barbe-Rouge или Barbe-Bleue как  имя мага или существа сатанинского, надевания свадебных одежд как  отзвук обряда посвящения в брак и  христианского обряда крещения. В  огромном материале, включающем обряды Конго, Чили, Австралии, пропадает сказка Перро в ее своеобразной литературной обработке. Пьер Сентив архаизирует  произведение французского сказочника, обнаруживая в нем обрядовую  символику на основе внешнего сходства, тогда как у Ш. Перро традиционные сказочные мотивы часто переосмысляются  и модернизируются. М. Сориано утверждает, и с этим утверждением можно согласиться, что «варварские и архаические  мотивы запрета и ритуального  умерщвления становятся мотивами любопытства, всегда наказуемого, помещенного в  рамку приключения, рационального  мотивированного и христианизированного, но именно в этом одна из удач сказки».

Первое испытание в  «Синей Бороде» - экспозиция сказки, в  которой нашли отражение многие черты не только быта современного Перро общества, но и социальной психологии. В ходе развития сюжета богатой красавице (жене Синей Бороды) дается еще одно испытание – любопытством, и оно оказывается психологически не менее сильным, чем испытание  богатством. Сказочная предопределенность, по которой жена и должна стремиться открыть запретную дверь, переплетается  у Перро с реальностью психологического переживания: она торопилась, «чуть  было не свернув себе шею», а потом, почти мертвая от страха, едва сумела подняться в свою комнату.

Переставая быть le Maître de logis, Синяя Борода уходит на второй план, уступая место повествованию о судьбе женщины. Но, приобретая условность злодея – как и в фольклорном варианте, - знающего секрет волшебного ключа, Синяя Борода присутствует теперь как носитель нового испытания – испытания страхом. Характерные для фольклорной сказки мотивы во многом и определяют жанровое своеобразие «Синей Бороды». Сказочное здесь, драматически усиленное Ш. Перро, и в троекратном заклинании, сначала спокойном и вежливом: «Вы займете место среди дам, которых Вы…увидели», затем более энергичном и лаконичном: «…нужно умереть, мадам, и сейчас же» и, наконец, в жестоком и безжалостном «нужно умереть». Сказочное и в троекратном приказании спуститься с башни, нагнетающем обстановку, делающем ее еще более мрачной и безнадежной, приводящей к довольно пессимистическому выводу: женская красота ничего не стоит, она не выдерживает испытания богатством, любопытством, страхом. Но дальше в сказке начинает звучать тема иная, столь свойственная фольклору: зло, жестокость всегда наказуемы. Поэтический диалог, повторенный три раза и в четвертый прозвучавший победным аккордом, - вот то противодействие, что оказано злу и насилию: красота, слабая и нуждающаяся в помощи, побеждает, хотя и ценой страшных испытаний. В финале «Синей Бороды» Ш. Перро, совсем в духе народной сказки, компенсирует страдания красоты, награждая ее теперь уже заслуженным богатством и счастьем.

Две морали, которыми заканчивается  сказка, - это два отношения к  рассказанной истории: первое – тяготеющее к традиционному толкованию «Синей Бороды» как сказки о расплате за безмерное любопытство; второе –  иронический комментарий самого автора: выдавая свою героиню замуж  вторично, он вновь предлагает ей «порядочного человека» un fort honnête homme, но уже без синей бороды. Основным в сказке Перро остается традиционное представление о красоте как о доброте, поэтому и одарены братья и сестра.

Итак, в жанровой структуре  сказки Перро «Синяя Борода» сочетаются новеллистические принципы повествования  с мотивами и структурными элементами, характерными для сказки, причем последние, на наш взгляд, оказываются жанрово  определяющими. Новеллистичен зачин  «Синей Бороды» - отнюдь не традиционно  сказочный, новеллистично и стремление к правдоподобию, выразившееся в  обилии бытовых и психологических  деталей, в рационалистическом сцеплении  событий, фактов, персонажей.[19;80-85]

Эти моменты, столь важные в жанровой структуре литературной сказки, игнорировал французский  фольклорист Пьер Сентив, причисливший «Синюю Бороду» к серии сказок о посвящении в супруги и исследовавший  ее как явление одного ряда с фольклорной  сказкой.[44]

Большое значение имеет и  сравнение данной сказки с произведениями других авторов, использовавших образ  Синей Бороды. Елена Кучерява провела  исследование, сравнив сказку Перро  сначала с народной ее версией (что  было сделано выше), потом с рассказом  Анатоля Франса «Семь жен Синей  Борода», и наконец с произведением  Мориса Метерлинка «Арианна и Синяя  Борода, или Напрасное освобождение».

«Семь жен Синей Бороды», пишет Е. Кучерява, - своеобразная попытка  реабилитации главного героя: «Слишком уже пытались, - пишет Франс, - заставить  меня поверить в жестокость этого  дворянина, чтобы я не взял ее под  сомнение». Франс делает своеобразный исторический обзор информации о  Синей Бороде. «Среди суждений самые  шаткие те, которые признают этого  дворянина за олицетворение солнца. На доказательство такой сомнительной мысли сорок лет тому назад  были обращены усилия одной школы  сравнительной мифологии. Та школа твердила, что семь жен Синей Бороды – то вчерашние зори, а двое его убийц – то утренний и вечерний сумерки, отождествленные с Диоскурами, которые освободили Елену, украденную Тезеем...» Сомневается Франс «не в том, что касается достоверности» Шарля Перро, но в том, что касается достоверности сведений, которыми он пользовался. «Возможно, он был предубежден против своего героя». «Все обстоятельства жизни этого человека, которые дошли до меня в разных пересказах, никак не удовлетворили моей допытливости и тяги к логической ясности, которая меня мучит ежечасно». Франс признает свою обязанность написать правдивую историю его жизни, не имея никаких иллюзий касательно успеха этого дела.

«В одному кінці галереї  булла кімната, яку звичайно називали «малий кабінет». Шарль Перро згадує її тільки під цією назвою. Однак не завадить знати, що її називали також «кабінетом нещасливих принцес». Але не через те, що там чинилося щось недобре, цей кабінет має таку назву. Просто «невідомий флорентійський художник зобразив на її стінах трагічні історії Дірке, дочки Сонця, прив’язаної синами Антіопи до рогів бика; Ніоби, що ридає на горі Сіпіл над своїми дітьми, Прокріди, що підставляє груди під дротик Кефала. Ці постаті були наче живі, а порфірові плити підлоги, здавалось, забарвила кров цих нещасних жінок». Таким чином автор розвінчує миф про ту саму заборонену кімнату, хоча всі дружини Синьої Бороди і справді закінчили своє життя там, але не з його вини. Треба сказати, що дворянинові Бернару де Монрагу (тобто Синій Бороді) просто не щастило з дружинами. Першою була дівчина Колетта Пасаж. Автор вважає, що Бернара згубила сором’язливість: «Жінки невідпорно вабили його до себе і водночас навіювали йому нездоланний страх. Наскільки він любив їх, настільки ж і боявся… Його боязкість перешкоджала йому зав’язати пристойні стосунки з жінками порядними, і навпаки, проти зазіхань найсміливіших жінок був беззахисний». Справді, Колетта від нього втекла, п’яничка Жанна втопилася у ставку, Жігонна померла від жовтяниці, зрадливу Бланш убив один з її коханців, Анжель назавжди зникла в лісі з підступним ченчиком, Аліса ухилилася від подружніх обов’язків, і він розірвав з нею шлюб.

Фатальним для Синьої Бороди став шлюб із Жанною де Леспуас. Одружившись  заради грошей, вона продовжувала зустрічатися в «кабінеті» зі своїм коханцем шевальє  де ла Мерлюсом.

У час відсутності чоловіка Жанна з де Мерлюсом вирішили вбити  його, що й зробили. А оскільки у  Синьої Бороди не було спадкоємців, все  його майно дісталося вдові, яка  й вийшла заміж за Мерлюса. За частину  грошей вона купила братам капітанськи  чини, а сестру видала заміж, - так  само як і у Шарля Перро. В народному  ж варіанті всі багатства Синьої Бороди відійшли пастушці, яка одружилася з молодшим братом вдови.[21;с.138-142]

Итак, в рассказе Анатоля  Франса мы видим как бы ироничную  переработку сказки именно Шарля  Перро в дух поздних приемов  У. Эко. Здесь не приходится говорить об определяющем влиянии фольклора: французская сказка была скорее вспомогательным  литературным материалом для интеллектуально-ироничного Анатоля Франса.

Дальше, Е. Кучерява характеризирует  произведение М. Метерлинка.

Синя Борода, герой, ім’я якого винесено у назву твору, як такий майже не фігурує: за всю  п’єсу у нього – лише вісім  реплік у кінці першої дії. Як персонаж він потрібний Метерлінку як уособлення Охоронця Таємниці, що її розкриває  людина, жінка, сильна і смілива духом. Його присутність у п’єсі відчувається, хоча сам він фігурує тільки на початку п’єси та у фіналі. Але  його дух витає протягом усієї  п’єси, тяжіє над долями персонажів, його відчувають, але не бачать. Це чимось споріднює п’єсу з натуралізмом, де над героями тяжіє фатум  генетичної спадковості.

У цій п’єсі дуже прозорі  натяки й символи. Морок=незнання, духовне  рабство, небажання саморозвитку. Світло, лампа, діаманти, в яких «мерехтить» сама пристрасть світла=знання, щастя, звільнення людини від усього невідомого, і через те – страшного. Фатум в «Аріані» символізує саме синя борода (це, по-перше, суто чоловіча «рослинність»; по-друге, волосся – стародавній символ сили і влади, - згадаймо Самсона). І коли селяни вносять його, зв’язаного, до замку, Мелісанда (одна з його дружин) виголошує коронні слова п’єси: «Він обстриг бороду… Він уже не такий страшний, як перше…»

Цікавий тут образ селян, які виступають ніби фоном, мовчазним  протагоністом, здатним діяти лише напідпитку. Їх можна назвати масою. Воно (селянство) розгнівано, але нерішуче. Коли селяни вносять його в замок, вони радісні, сміються, співають. Але  раптом зупиняються від здивування, побачивши «строгу, спокійну і величну  Аріану». Тут ми бачимо протиставлення афектованої діонісійської, хиткої маси спокійній, аполлонічно-раціональній, суворій і величній Аріані.[23]

У Метерлинка мы видим  значительные отступления от сюжет сказки. Он и использует ее с собственной целью, а именно для осветления своей философской концепции. Беря главных героев и основную коллизию, он наращивает на этот костяк совсем другие реплики, другое содержание, другой финал.

Есть две интерпретации  сказки «Синяя Борода».

Под углом психоаналитической интерпретации, Синяя Борода мог  быть разочарован своей женой, изменившей ему. Запачканный кровью ключ является символом потери невинности. Эта сказка выглядит предостережением против супружеской  измены, которая могла быть искушением для некоторых женщин. Как реванш, Перро не одобряет ужасного поведения  Синей Бороды в ответ на поведение  своей жены. Его смерть может быть воспринята как суровый приговор.

Другая интерпретация, более  глубокая и менее драматическая, видит в этой сказке побуждение для  партнеров супружеской пары, не рыться в прошлом своих возлюбленных. Общая жизнь предполагает доверие (Синяя Борода оставил ключ своей  жене) и необходимость уважать  секреты другого человека. Смерть символизирует разрушение любовных отношений, конец связи, по причине  ревности.

Истории о спящих красавицах, добрых падчерицах и злых мачехах  рассказывали не одно столетие и до Перро. Рассказывали все по-своему. Но «Сказки матушки Гусыни» стали  особенными. Читая их, нисколько  не сомневаешься, что это сказки Франции, притом Франции времён Людовика XIV. Так, Мальчик с пальчик, победив  людоеда, устраивается курьером при  королевском дворе; сёстры Золушки, собираясь на бал, наряжаются точь-в-точь как придворные дамы Людовика-солнце, а в «Спящей красавице» засыпают все, кроме короля и королевы, потому что страну без короля невозможно было представить даже в сказке.