Жизнь и творчество А.П. Чехова

Чехов не специализируется на изображении какой-либо социальной группы или психологического типа, в этом он видит свое отличие от Гаршина, Короленко и др. литературных сверстников и современников. В рассказах Чехова 1885—87 окончательно определился тип чеховского героя, а также основной объект изображения. Это «средний человек» и повседневная, обыденная жизнь. В творчестве Чехова своеобразно отразился поворот, проделанный всей русской литературой в 80-х. Л. Толстой, Салтыков-Щедрин в произведениях этих лет пишут о самых обыкновенных людях, их быте и психологии. Литературные спутники Чехова этих лет И. Потапенко, К. Баранцевич, И. Ясинский, И. Леонтьев-Щеглов (которых Чехов назвал «артелью восьмидесятников», не отделяя себя от них) также изображали «среднего человека» и обыденную жизнь. «Средний человек» — у Чехова это инженер, врач, учитель, адвокат, студент, офицер, статистик, немец (а также и помещик, и крестьянин, и чиновник, и священник, но показанные иначе, чем в литературе предшествующих десятилетий) — понимается теперь как представитель массы, как всякий человек. В нем отсутствует какая-нибудь необычность, незаурядность, главное в нем — обыкновенность, распространенность. Такое понимание Чехов разделяет с писателями своей эпохи.

Объединяющим началом произведений Чехова становится новый тип события, связанный с интересом писателя к сознанию героя, его попыткам «ориентироваться в жизни». Новую трактовку события Чехов предлагает в рассказах сер. 80-х («Тапер», «Переполох», «Знакомый мужчина», «Кошмар», «Следователь», «Хористка», «Житейская мелочь» и др.). Главное событие в них — сдвиг в сознании героя, открытие им для себя жизни с новой, неожиданной стороны, осознание враждебности жизни, невозможность разобраться в ней. А описанные в них происшествия — скандал на купеческой свадьбе, неожиданный визит жены к любовнице мужа, смерть от отравления и т. п. — лишь повод к этому открытию. В результате создается иллюзия «бессобытийности» в чеховских произведениях, тогда как изменился сам характер события: не столько какое-то «происшествие», «случай», сколько его восприятие, переживание и осмысление героем, переход от «казалось» к «оказалось». В отличие от героев Достоевского, Толстого среди героев Чехова почти нет идеологов, философов, носителей стройных систем знаний и убеждений. Чаще всего Чехов изучает работу самого заурядного, обыкновенного сознания, наблюдает характерные для него ошибки, ловушки, обманы. Это позволяет увидеть общие основы тех перемен, которые происходили в массовом сознании эпохи.

В эти годы Чехов вырабатывает и своеобразные способы исследования сознания, психики своих героев. Чехов — первый крупный русский писатель, мировосприятие и творческие принципы которого сложились под решающим воздействием естественных наук. Позже в автобиографии он напишет о серьезном влиянии на его литературную деятельность занятий медициной: «они значительно раздвинули область моих наблюдений… они имели также и направляющее влияние». Чехов не раз упоминает в письмах и рассказах о методе «индивидуализации отдельного случая»: всякая болезнь интересна прежде всего своими осложнениями: не существует болезни «вообще», есть конкретные больные. Подобный метод индивидуализации Чехов стремился распространить и на исследование жизненных ситуаций, психических процессов, человеческого сознания в литературе. В своих рассказах-этюдах он прослеживает, как соотносятся повседневный быт, окружающий человека, и формы его сознания, какое выражение психические и мыслительные процессы находят в речи и поведении. Мелочи, штрихи, внешние случайные черты обстановки Чехов вводит в описания, чтобы показать многообразие факторов, обусловливающих настроение и поступки человека («Рассказ без конца», «Задача», «Его первая любовь», «Мечты», «Верочка», «Поцелуй»).

Среди слагаемых картин жизни в произведениях Чехова этого времени непременно присутствует красота в разнообразных ее проявлениях. Красота свободной, ничего не боящейся страсти («Агафья») и красота творчества безвестного поэта-монаха («Святою ночью»), женская красота («Ведьма», «Красавицы») и та «тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую нескоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка» («Враги»). Постоянен для Чехова вопрос о месте красоты в сознании и поведении людей. Чаще всего это гибнущая, пропадающая (как в «Ведьме», «Панихиде»), преследуемая, несущая наказание (в «Агафье») или не замечаемая людьми красота («Святою ночью», «Припадок»). Правда и красота неразрывны в произведениях Чехова.

Опробованный в прозе единый идейно-философский угол рассмотрения действительности Чехов переносит и в драматургию. Осенью 1887 он пишет комедию «Иванов» — первую увидевшую свет рампы. Поставленная в Московском театре Корша, пьеса возбудила «всеобщее аплодисменто-шиканье» и вызвала разноречивые отзывы критики. В «Иванове», как и в юношеской драме, в центре пока один главный герой, но по характеру события, сюжета эта пьеса содержала уже черты нового театра. Основные события здесь происходят в сфере сознания героев. Событие, определившее судьбу Иванова, невидимо, но вполне определенно: это переход его из одного мировоззренческого состояния в другое. Иванов разлюбил жену, запутался в хозяйстве, устал от собственных затей и реформ, «стал брюзгой». Прежняя система ориентации и поведения, в правильность которой еще за год до начала действия Иванов верил, теперь кажется ему ложной, он «готов уже отрицать» все, что вчера утверждал. В письмах Чехов указывал, что он стремился охватить единым осмыслением самые различные виды перемены убеждений и настроений. В «Иванове» Чехов откликается на ситуацию, прямо подсказанную эпохой 80-х. Как герой его пьесы, Чехов считал, что все русское интеллигентное общество от «возбуждения» двух предшествующих десятилетий пришло в 80-е к «утомлению», утрате прежних верований. Через год Чехов переработал «Иванова» для постановки в Петербургском Александринском театре и дал пьесе, кончающейся самоубийством героя, подзаголовок «драма». Вступил в действие еще один, типично чеховский, принцип художественного мышления: то комическая, то драматическая трактовка одних и тех же явлений, единая основа комического и драматического.

Вслед за «Ивановым» Чехов пишет водевили «Гамлет, принц Датский» (не окончен, сохранился лишь план), «Медведь», «Предложение» (оба — 1888). В этих водевилях, как и в более поздних: «Свадьбе» (1890) и «Юбилее» (1891), тот же тип события, что и во многих рассказах Чехова: столкновение носителей разных взглядов и типов жизненного поведения, при этом форма такого столкновения — «скандал и общий кавардак». Яркий комизм, неподдельная веселость обеспечивали чеховским водевилям неизменный успех при постановках на столичных и провинциальных сценах.

1887 — последний год чеховского «многописания». В этом году он написал 65 рассказов, в 1888 — только 9. В дек. 1887 Чехов прекращает постоянное сотрудничество в «Осколках», в следующем году — в «Петербургской газете». В 1887 в письмах Чехова появляются упоминания о его работе над романом: замысел романа остался незавершенным, написанные главы, видимо, в переработанном виде вошли в поздние произведения. В 1887 выходит сборник рассказов Чехова «В сумерках», за который Академия наук присуждает ему половинную Пушкинскую премию. В ближайшие годы выходят сборники «Рассказы» (1888), «Хмурые люди» (1890). Завязываются и расширяются связи Чехова с А. Н. Плещеевым и Н. К. Михайловским, Г. И. Успенским, В. Г. Короленко, П. И. Чайковским. В марте 1888 повестью «Степь» Чехов дебютировал в «толстом» журнале «Северный вестник». «Степь» явилась своего рода итогом раннего творчества Чехова: в ней соединились юмор, лиризм, мастерство бытовой зарисовки и пейзажа. Задачу своей повести Чехов видел в том, чтобы показать, «какое богатство, какие залежи красоты остаются еще не тронутыми и как еще не тесно русскому художнику». В «Степи» есть новое качество, которое будет отличать многие поздние произведения писателя: картина жизни вырастает в ней до обобщения, до символа. В поэтическом описании поездки через степь мальчика Егорушки Князева вставал образ «суровой и прекрасной Родины». Чехов собирался писать продолжение «Степи» и формулировал основную мысль, которую думал положить в основу этого неосуществленного замысла: «Русская жизнь бьет русского человека так, что мокрого места не остается, бьет на манер тысячепудового камня… Простора так много, что маленькому человечку нет сил ориентироваться». Этой концепцией русской жизни объединены произведения Чехова к. 80-х. Герои «Степи» и написанных вслед за нею повести «Огни», рассказов «Неприятность», «Припадок» пытаются «решить вопрос», найти ориентиры для понимания жизни, и у каждого «нет сил ориентироваться»; все они чувствуют себя беспомощными в «чужом, непонятном мире».

К к. 80-х складывается особый чеховский тип авторской позиции: в письмах этого времени Чехов формулирует принцип объективности творчества. Повествование в рассказе или повести, считает Чехов, необходимо «строить в тоне и духе» героя; мир предстает в произведении не «вообще», а преломленный в конкретном воспринимающем сознании. Описание природы, обстановки приобретает, т. о., особую компактность: оно и включает в себя картину мира, и характеризует воспринимающего героя, и воплощает его эмоциональное отношение к миру. Так описываются гроза в «Степи», первый снег в «Припадке», компания гостей в «Именинах» и т. д. В тех случаях, когда герои в своих спорах, размышлениях касаются мировоззренческих, этических проблем, Чехов не предлагает непреложного авторского их решения: «Художник должен быть не судьею своих персонажей и того, о чем говорят они, а только беспристрастным свидетелем», задача художника не решение, а «правильная постановка» вопроса. Чехов отказывается от традиционного выражения авторской точки зрения «устами героя», от авторских деклараций, от проповеди. Ложность, непоследовательность или иллюзорность взгляда героя раскрываются через логику его судьбы, объективную иронию действительности — так создается впечатление, что в произведении говорит сама жизнь, не скованная авторской предвзятостью. Дело было не в отказе Чехова от определенной авторской позиции, как предполагала критика, а в коренном ее изменении. Читатель чеховских произведений приходит к выводу без подсказки автора, но лишь благодаря тому, что проведена четкая граница между правильной и ложной постановкой вопроса.

Крупное проблемное произведение — повесть «Скучная история» (1889) — Чехов создал в месяцы, последовавшие за смертью его брата — художника Николая. Горечь первой семейной утраты, раздумья над исканиями русской интеллигенции, над важными проблемами человеческого бытия отразились в повести. Ее герой, старый профессор-медик, переживает душевную драму, во многом сходную с той, которую переживал герой «Иванова». Не в силах решить множество жизненных вопросов, нахлынувших на него в последние месяцы, герой приходит к выводу о том, что ему недостает «общей идеи». Чехов предупреждал, что в мнениях, которые высказывает профессор, нельзя искать его, чеховских мнений. Но читатель «Скучной истории» чувствовал заинтересованность автора раздумьями персонажа. Авторская позиция в «Скучной истории» включает невозможность удовлетвориться всеми известными «общими идеями» и одновременно жажду жизни осмысленной и одухотворенной. Главный герой пьесы «Леший» (1889) помещик и врач Хрущов в отличие от героя «Иванова» — «человек неноющий», увлеченный живым делом, спасением и насаждением лесов. Но вновь речь идет о вреде, который вносит в человеческие отношения привычка судить друг о друге предвзято, наклеивать ярлыки, выносить безапелляционные приговоры. Среди всех чеховских пьес «Леший» выделяется своим светлым, умиротворенным концом, герои ее приходят к конечному выводу о ценности жизни, любви, человечности. Поставленный в частном московском театре, «Леший» успеха не имел и впоследствии был переработан в пьесу «Дядя Ваня».

В 1888, отозвавшись на смерть путешественника Н. М. Пржевальского, Чехов написал короткую статью о «людях подвига, веры и ясно осознанной цели», в которой говорил о «громадном воспитательном значении» деятельности таких людей и о том, что «подвижники нужны как солнце». Подвигом самого Чехова стала поездка на Сахалин в 1890. Чехов решил ехать на Сахалин как раз тогда, когда к нему пришел прочный читательский успех и он был признан самым талантливым среди нового поколений русских писателей. Но роль популярного беллетриста, произведения которого нравятся публике, уже не могла его удовлетворить. Как художник и гражданин, он созрел для того, чтобы говорить современникам суровые истины о действительности, бросить вызов иллюзиям, разделяемым всеми в «образованном обществе». Для этого он решил взвалить на себя «непрерывный полугодовой труд, физический и умственный», взглянуть на Россию с ее каторжной окраины, на места «невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек вольный и подневольный». Чехов преодолевает нелегкий путь через всю Россию, на Сахалине за 3 месяца проводит огромную работу по переписи и обследованию каторжного населения, заполняет ок. 10 тыс. статистических карточек. Поездка на Сахалин обострила туберкулезный процесс, первые признаки которого дали о себе знать еще в студенческие годы. Обратный путь Чехов проделал на пароходе через Индийский океан, о. Цейлон, Красное море. В следующем, 1891, Чехов получил возможность еще раз взглянуть на русскую жизнь со стороны: во время поездки в Европу он посещает Вену, города Италии и Франции. Зимой 1891—92 Чехов участвует в помощи голодающим крестьянам Воронежской губ. Общественной деятельностью Чехов занимается с первых месяцев его жизни в небольшом подмосковном имении Мелихово, где он поселился с родителями весной 1892. В мелиховский период Чехов лечит крестьян, в холерные 1892 и 1893 заведует врачебным участком, открывает медицинский пункт, строит несколько школ, пишет.

Сахалинская поездка углубила принципы, уже утвердившиеся в творчестве Чехова к к. 80-х. Еще во время подготовки к путешествию Чехов пришел к выводу, что русское общество убаюкивает себя ложными представлениями, считая, что всю вину за Сахалин можно возложить на «тюремных красноносых смотрителей»: нет, утверждал Чехов, «виноваты не смотрители, а все мы». Книга «Остров Сахалин» (1894) внешне спокойна, почти академична, но проникнута пафосом опровержения всеобщих иллюзий. Число произведений Чехова, действие которых так или иначе связано с каторгой и ссылкой, невелико: «Гусев», «Бабы», «В ссылке», «Рассказ неизвестного человека», «Убийство».

В повести «Дуэль» (1891), по месту действия совсем далекой от Сахалина, основной конфликт строится вокруг проблемы правильных оценок человеческого поведения — проблемы, занимавшей Чехова в прежних произведениях, но обретшей особое значение после поездки на каторгу. Герой повести — зоолог, социал-дарвинист фон Корен, выступающий как прокурор нравственного закона, в запальчивости готов физически уничтожить безвольного, изолгавшегося чиновника Лаевского. Каковы основания для справедливой оценки человека? Можно ли на основе чувства ненависти или какой-либо «общей теории» (в данном случае — социал-дарвинизма) окончательно осудить человека? На этот вопрос Чехов ответил отрицательно самим сюжетом повести, ее развязкой, где автор заставляет бывших противников пожать друг другу руки и сказать: «никто не знает настоящей правды».

В пору самых безрадостных раздумий писателя написана повесть «Палата № 6» (1892) — история двух жителей провинциального городка Рагина и Громова, врача и пациента, которые неизбежно, хотя и совершенно разными путями, попадают в палату для умалишенных, откуда им уже не выбраться.

В послесахалинские годы Чехов освобождается от того влияния, которое имела на него моральная проповедь Л. Толстого. Повесть Толстого «Крейцерова соната», до поездки на Сахалин восхищавшая Чехова, в н. 90-х вызывает полемику в его произведениях, связанных с проблемами любви, брака, семейных отношений: «Дуэль», «Жена» (1892), «Три года», «Супруга», «Ариадна» (все — 1895). Восхищаясь художественным гением Толстого, поддерживая толстовскую критику современного общества, Чехов не соглашался с догматичностью и доктринерством толстовской проповеди. Там, где Толстой генерализировал, провозглашал общеобязательные истины, Чехов предпочитал «индивидуализировать», показывая, что жизнь в ее реальной сложности может вести к непредсказуемым поворотам в человеческих судьбах («Дуэль», «Жена», «Три года»). Толстовской «простой истине», общей для всех, Чехов противопоставляет множество случаев и обстоятельств, осложняющих эту истину, делающих ее не универсальной и не абсолютной. Сам Толстой ценил талант Чехова-прозаика, считая, что тот создал «новые, совершенно новые для всего мира формы письма», любил его (личное знакомство между ними состоялось в 1895), но не принимал чеховского отказа от морального учительства.