Криминологическая характеристика личности профессионального преступника

   Определенную  неожиданность несут данные о  возрастной структуре контингента профессиональных преступников. Казалось бы, с учетом необходимости обладать достаточно обширным комплексом знаний, навыков, умений вплоть до автоматизации их использования в этом контингенте должны преобладать лица среднего и старшего возраста. Фактически же, по данным выборочных исследований, большинство профессиональных преступников оказались лицами молодого (включая несовершеннолетних) или среднего возраста. Наибольшую долю составили лица в возрасте 19-35 лет (77%). Возраст воров, совершивших кражи личного имущества граждан, оказался равным в среднем 29 годам, что ниже соответствующего показателя для всех выявленных преступников (33 года) и всего мужского активного населения страны (35 лет). Даже среди осужденных за кражу, скупку и перепродажу культурных ценностей, где требуется достаточно высокий уровень знаний, 96% составили лица до 30 лет; среди осужденных за кражи и разбойные нападения с проникновением в жилище – 70%. Среди «воров в законе» средний возраст не превысил 35 лет. Омоложение профессиональной преступности – еще один индикатор негативных ее тенденций. 
 

   II. ПРИЧИНЫ   И   УСЛОВИЯ   ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ

   Профессиональная  преступность, несомненно, связана с общими причинами преступности, как и с детерминантами преступлений, на которых специализируются профессиональные преступники. Однако, что касается данного вида преступности как своеобразного социального феномена, то здесь существуют и специфические причины.

   Корыстно-паразитическая психология, лежащая в основе имущественных  преступлений (включая насильственные их виды), порождает профессиональную преступность при наличии такой специфической причины, как существование криминальных («воровских») традиций и обычаев.

   Профессиональная  преступность существует не один век. Она связана с передачей преступного опыта, утверждением и воспроизводством специфической уголовной субкультуры.

   Воровские традиции и обычаи включают в себя довольно широкий круг неформальных норм поведения и жизнедеятельности (статус в уголовной среде, жаргон, татуировки, клички и песни, манеры поведения). Они формируют и поддерживают готовность к определенному поведению, препятствуют отказу от продолжения преступной деятельности. Образуя по существу замкнутое кастовое сообщество, содержание деятельности которого противостоит закону, профессиональные преступники являются носителями норм таких межличностных отношений, которые создают оптимальные условия для их безопасности, воспроизводства преступной среды, втягивания и удержания в ней новых лиц, передачи им преступного опыта.

   Еще в дореволюционной России исследователи отмечали, что среда привычных (профессиональных) преступников требовала, чтобы входящий в нее «был человеком твердого нрава и несокрушимого характера, предан товарищу, общине, ловок на поступки и умел концы хоронить, никого не задевая и не путая»³. Эти требования сохраняются и сейчас в среде профессиональных преступников, особенно у «воров в законе» и членов организованных  преступных  сообществ.

   Живучесть воровских традиций и обычаев  объясняется их постоянным воздействием на сознание преступников как неотъемлемой частью субкультуры референтной для них среды. Она поддерживается, с одной стороны, восприятием преступниками ориентации на эти традиции и обычаи, как справедливые, присущие «настоящим людям», а с другой – демонстрацией санкций за нарушение, а тем более попытку «самовольного» выхода из преступной среды. При этом степень активности влияния этих традиций и обычаев усиливается и распространенность увеличивается при усилении в обществе антагонистических противоречий, ослаблении в нем моральных институтов.

   Разумеется, воровские традиции и обычаи обновляются, видоизменяются в определенных пределах в связи с изменениями социальной ситуации. Но их ядро, основа отличается большей устойчивостью. Их носителем и распространителем выступает, в частности, среда в местах лишения свободы – этих «университетах» преступности. Живучесть воровских традиций – объективное явление, обусловленное ответной реакцией профессиональных преступников на социальный контроль общества. Характерно, что лица, никогда до привлечения к уголовной ответственности не сталкивавшиеся с «правилами» поведения в преступной среде, начинают их усваивать и подчиняться им с момента поступления в следственный изолятор, в том числе правилам об иерархии в этой среде, «правах» лиц, находящихся на ее высших ступенях.

   Исследование  показало, что и среди несовершеннолетних осужденных имеется по существу та же иерархия, что и у взрослых, только с более жесткими правилами поведения. Среди них есть свои «воры в законе», «борзые», «шерстяные», «опущенные» и «обиженные».

   Передача  воровских традиций и обычаев  осуществляется и в бытовой среде путем формирования досуговых компаний вокруг профессиональных преступников и целенаправленного вовлечения ими в преступления новых лиц из числа несовершеннолетних и молодежи. При этом используется стремление новичков к достижению определенного статуса в криминальной микросреде. Начинающий преступник всегда стремится к подобной перспективе, ориентируясь на какую-то определенную «знаменитость». 45% подростков были привлечены к уголовной ответственности за преступления, аналогичные тем, что были совершены ранее судимыми лицами из их окружения. По нашим данным, 60% карманников начали воровать в возрасте до 16 лет под воздействием блатной романтики, которой заразили их уголовники-профессионалы⁴. Дальнейшее усвоение неформальных норм поведения преступной среды облегчается тем, что значительная их часть связана с функцией защиты преступной группы, сохранения ее участников. Отсюда клятвы, разного рода запреты, санкции за их нарушения. Причем среди несовершеннолетних они имеют жесткую императивную форму.

   Стабильность  воровских традиций, обычаев поддерживается также на общебытовом уровне. Пример тому – живучесть многих жаргонизмов, воровских песен, обычая татуировки. Причем они в большей мере распространены в среде несовершеннолетних и имеют в их глазах большое значение для самоутверждения личности. По выборочным данным, жаргон преступников в той или иной степени знаком более чем 40% подростков и молодых людей. Его навязывают молодежной аудитории и многие популярные певцы, приобщая ее тем самым к уголовной субкультуре.

   Причем, судя по опросам, больше половины несовершеннолетних, имеющих татуировки, нанесли их из подражания, в свою очередь каждый второй из них знает символы татуировок, может расшифровать аббревиатуры, объяснить значение «звезд» и «перстней». Таким образом, подражание как элемент самоутверждения переходит в приобщение к криминальной среде. Что касается жаргона, то подавляющая часть обследованных преступников из числа несовершеннолетних знала не только общеуголовный жаргон, но и профессионализированный (карманного вора, наркомана, фарцовщика и т. п.).

   Сохранение  и воспроизводство традиций и  обычаев преступной среды облегчаются ослаблением противодействия этой тенденции в силу институтов социального воспитания, передающих нравственные ценности общества, и связаны прежде всего со снижением социальной роли семьи и размыванием взглядов на ценности морального характера, обусловливающих соблюдение установленных в обществе норм поведения. Действие этих факторов во многом способствует омоложению уголовной среды и ее профессионального ядра. Если в 60-е годы криминологи отмечали некоторое постарение контингента преступников, особенно воровской ориентации, то теперь отмечается обратное. Омоложение корыстных преступников – явный показатель социальной дезориентации части молодежи. Неформальное общение в группах отрицательной направленности приводит к самоизоляции от позитивного опыта прошлых поколений, к усилению податливости к криминогенному влиянию в форме подражания, заражения и т. д. Реализация первоначально в избирательном предпочтении соответствующего досугового времяпрепровождения со временем формирует установку личности на привычное криминальное занятие. Именно такое развитие характерно для личности абсолютного большинства «воров в законе» и других профессиональных преступников, которые первые преступления совершили в несовершеннолетнем возрасте. Характер общения в неформальных группах с отрицательной направленностью, компенсируя чувство социальной «ущербности» участников, вытесняемых из позитивной среды, формирует у них отчуждение и враждебность к этой среде и на этой основе – привязанность к воровским традициям и обычаям как способу самоутверждения, возвышения над обычными «трудягами».

   Недооценка  правоохранительными органами общественной опасности криминального профессионализма и его последствий, что создавало видимость благополучия в борьбе с преступностью и не позволяло принимать правильных управленческих решений при определении приоритетов в борьбе с преступностью, также способствовала охране и воспроизводству профессиональной преступности. Из числа опрошенных работников органов внутренних дел 73% назвали это обстоятельство одним из основных детерминант профессиональной преступности.

   По-прежнему в основе оценки работы оперативных  и следственных служб стоит количественный показатель (больше или меньше выявлено и раскрыто преступлений), а не качественный (каких именно). Не случайно на вопрос: эффективны ли меры борьбы с «авторитетами» уголовной среды почти 70% опрошенных работников органов внутренних дел ответили отрицательно⁵.

   С рассмотренным выше фактором, затрудняющим борьбу с профессиональной преступностью, тесно связано и такое обстоятельство, как отсутствие должного программирования научных исследований, специализированной подготовки и переподготовки практических работников по проблемам «дна» преступности (как это, например, было в 20-е годы).

   Проблемы борьбы с профессиональной преступностью почти не отражены в уголовном законодательстве. Достаточно сказать, что при назначении наказания не предусмотрен учет фактической специализации преступника, если отсутствует судимость.

   На  состоянии борьбы с профессиональной преступностью негативно отразилось нарушение преемственности поколений сотрудников правоохранительных органов, преимущественно милиции, в передаче опыта борьбы с профессиональной преступностью. Речь идет о неоднократных конъюнктурных сокращениях специализированных аппаратов под предлогом того, что преступность «исчезает» (50—60-е годы), и об увольнении значительной части опытных кадров милиции и прокуратуры по возрасту, отсутствию высшего образования и т. д. Особенно болезненно процесс обновления проходил в аппаратах уголовного розыска, где, по выражению известного русского криминалиста проф. И.Н.Якимова, работа милиции есть не что иное, как оперативное искусство, которое по своей сущности близко к любому иному искусству⁶.

   В последние 15 лет текучесть кадров привела к дестабилизации профессионального ядра уголовного розыска и иных оперативных аппаратов органов внутренних дел. Средний срок работы в этой службе не превышает 2,5—3 лет. Вместе с опытными сотрудниками уходили в прошлое знание уголовной среды, многие апробированные формы и методы борьбы с ней. Отсутствие стабильного ядра квалифицированных работников милиции является на сегодня одной из основных причин низкого уровня работы в борьбе с профессиональной преступностью.

   Надо  отметить также, что в стране отсутствует качественная информационно-аналитическая база, позволяющая учитывать профессиональных преступников, следить за передвижениями и «карьерой» и оценивать криминогенную обстановку с учетом наличия профессионального «ядра» преступности и изменений в нем; не налажена соответствующая профилизация при кадровом и методическом обеспечении правоохранительных органов; штатные расчеты не учитывают трудоемкости профилактики раскрытия, расследования деяний профессиональных преступников.

   III. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ

   Как видно из предыдущего изложения, возможности предупреждения профессиональной преступности связаны: 1) с ограничением распространения воровских традиций и обычаев, особенно в среде несовершеннолетних и молодежи; 2) с разрушением влияния преступных «авторитетов» в их криминальном и общебытовом окружении; 3) с использованием уголовно-правовых мер с так называемой «двойной превенцией»; 4) с обеспечением превентивного воздействия справедливого наказания профессиональных преступников.

   Эти направления профилактической деятельности в свою очередь предполагают соответствующую ориентацию родителей (педагогической и правовой пропагандой), педагогов (в процессе подготовки и переподготовки), иных воспитателей относительно каналов распространения воровских традиций и обычаев, их проявлений, возможных последствий; необходимость противопоставления им подлинных нравственных ценностей, разъяснения подросткам мнимого характера самоутверждения с помощью этих традиций и обычаев, личностную ущербность их носителей, жизненный тупик профессиональных преступников.

   Представляется  необходимым также установление контроля за деятельностью средств массовой информации и эстрады, фактически пропагандирующих, вопреки международно-правовым обязательствам РФ, преступный образ жизни, возможности, которые открываются при приобщении к нему, привлекательность и безопасность занятия преступлениями, нормы общения в преступной среде; а также непосредственно распространяющих воровской жаргон и песни. Напомним в этой связи, что еще в 1935 г. в стране был введен запрет на выпуск книг и фильмов, пропагандирующих похождения уголовных преступников⁷.

   С ранней профилактикой профессиональной преступности тесно связаны социальная помощь и защита несовершеннолетних из групп повышенного криминального риска (находящихся в условиях нужды, низкого социального престижа, фактической беспризорности и т. д.), несовершеннолетних и молодых безработных, а также лиц с привычкой к употреблению спиртных напитков и наркотиков, так как ощущение этими лицами своего отторжения от общества, отсутствия стартовых возможностей в нем, как и потребность добывания средств для престижного времяпрепровождения и удовлетворения негативных привычек, обусловливает легкость перехода на путь систематического совершения преступлений и последующей профессионализации.