Хотя Фромм и отдал дань
наивному социальному прожектерству,
его оценки различных социальных
процессов отличаются исторической
дальновидностью, а многие идеи носят
характер провозвестия. Фромм был в числе
первых исследователей, обратившихся
к диагностике тоталитарного общества,
причем не только нацистского, но и казарменно-социалистического.
В отличие от многих исследователей, которые
считали нацизм случайным отклонением
от исторической магистрали, Фромм показал
стойкость и воспроизводимость тоталитаризма
как политической практики и типа мышления.
Предупреждения Фромма содействовали
отрезвлению социально-философской и
политической мысли, оказали воздействие
на изучение феномена деспотии.
Обращаясь к социалистической
идее, Фромм задолго до современных
прозрений пришел к выводу, что социализм
не должен быть обществом заорганизованных,
автоматизированных индивидов, каждый
из которых подчинен государству, машинам,
бюрократии. Даже если бы государство,
подчеркивал он, стало бы работодателем
в виде абстрактного капиталиста, даже
если бы весь общественный капитал был
бы сконцентрирован в одних руках ( безразлично
одного частного капиталиста либо одного
государственного, общественного капиталиста
) все равно такое общество нельзя было
бы назвать социалистическим.
Таким образом, в наследии
Фромма имеется много оригинальных
идей, повлиявших на сознание XX в.:
о человеке как "едва ли
не самом эксцентричном создании
универсума", об исторической обусловленности
страстей и переживаний человека, о социальном
характере как отражении сплава биологических
и культурных факторов, о неизбежности
универсального, всепланетного гуманизма.
Фромм обосновал возможности разностороннего
совершенствования человека как живого,
мыслящего и чувствующего существа.
Напомним мысль Фромма: пророк далеко
не всегда возглашает нечто новое. Для
него существенно другое верность собственным
заповедям. Сам Фромм в обстановке сциентистских
увлечений столетия сохранил поразительную
верность одной теме феномену человека.
Эта неотступность и оказалась пророческой.
Ренессанс антропологического мышления
в нашем веке в огромной степени подготовлен
работами Эриха Фромма.
О чем бы не писал Фромм
– о бытии, власти, государстве,
деспотии, культуре, нации, собственное
рассуждение он начинает с человека.
Индивид в определенной ситуации исторической,
социальной, психологической, экзистенциальной
таков исходный пункт его философствования.
Соответственно все, что вырастает из
подобного размышления, содействует постижению
человека как феномена.
Отвергая или исправляя попытки раскрытия
тайны человека, осуществленные Л.Фейербахом,
К.Марксом, З.Фрейдом, философ разработал
целостное учение о человеке как чувствующем,
страдающем и мыслящем существе. Человек,
его сущность, социальная обусловленность
суть основополагающих принципов миропонимания
Фромма. Индивид в "нездоровом", "больном"
обществе это и исследуемая реальность,
в которую "заброшена" личность, и
объект социальной критики Фромма. Наконец,
"кодовое" предназначение его исследований
поиски путей к "обновлению", "возрождению",
"самовыявлению" и "самореализации"
человека.
Разумеется, определить Фромма
как специалиста в области
философской антропологии задача слишком
общая. Персоналистская традиция в европейской
философии чрезвычайно многолика. Нашим
исследователям, надолго отлученным от
антрополого-экзистенциальной линии в
философии, не всегда очевидна ее сложность
и неоднородность. Многообразие подходов
к человеку порой ускользает от нас. Мы
толкуем персоналистское течение как
нечто нерасчлененное.
Многие философские направления,
например экзистенциализм и персонализм,
рассматривают человека в качестве основной
проблемы философии вообще. Однако интерес
к человеку, тем не менее, обнаруживается
по-разному.
Персоналистская философия,
обосновывающая суверенитет личности,
не может отвлечься от вопросов: каковы
собственные пределы человека? в чем он
черпает основы нравственности? что питает
его волевые импульсы? Она вовсе не стремится
к тому, чтобы поста вить в центр собственной
рефлексии человека. Мир для нее иерархичен.
Внутри этой философии Э.Фромм занимает
весьма оригинальную позицию. Он превращает
человека в меру всех вещей в том смысле,
что отвергает все попытки подчинить человека
какой-то иной сущности. Не только общество,
но и вся Вселенная оцениваются Фроммом
через призму человека.
Но нет ли в
таком подходе откровенной идеализации
человека? Разве человек заведомо
добр, универсален и безграничен?
Не подрывает ли в таком
случае антропологическая мысль
свои собственные основания? Прославляя
человека, мы как бы сознательно отвлекаемся
от тех деструктивных потенций, которые
заложены в нем. Не утопична ли гуманистическая
этика Фромма?
Отметим сразу: ни идеализации,
ни обожествления человека у
Фромма нет. Он вовсе не отвлекается
от того, что именно человек создал
антигуманное общество, растерзал природу,
развил в себе некрофильские тенденции.
Американскому философу принадлежит глубокая
и весьма последовательная концепция
разрушительного в человеке. В этом легко
убедится, если прочитать хотя бы его работы
"Душа человека", "Из плена иллюзий"
и др. Более того, именно Фромму принадлежит
оригинальная мысль: история вовсе не
стремится очеловечить человека. Напротив,
она нередко пытается вытравить в нем
истинно человеческое, извратить его природу.
Конечно, многие исследователи и до американского
ученого обращали внимание на негативные
стороны человеческого существа. Но Фромм
выступает как последовательный аналитик
того зла, которое заключено в человеке.
Фромм хорошо знает о падениях человеческой
души. Ведь его первая книга "Бегство
от свободы" (1941) была посвящена тоталитаризму.
Теперь, когда человечество прошло через
опыт массовых насильственных экспериментов
с человеческим материалом, нужно сказать,
без преувеличения: история это также
и процесс расчеловечивания человека.
Верно ли, что всякое философское постижение
человека неотвратимо превращается в
критическую теорию ? По всей видимости,
верно, потому что человечество на протяжении
своего развития много раз демонстрировало
такую ситуацию, когда идея социальности
не соизмерялась с человеческой природой,
с человеческими потребностями.
Не случайно Фромм принципиально
отказывался искать истоки общественного
миропорядка, нравственных исканий, человеческих
потенций в чем-то ином, нежели в самом
человеке. Он едва ли не единственный исследователь
в западной философии, кто неуклонно развивает
тему человеческой сущности как реализации
продуктивного, жизнетворческого начала.
Человек сам по себе не плох и не хорош.
Он открыт для самосозидания. Это означает,
что его можно соразмерять с самим собой,
то есть с нераскрытым человеческим потенциалом.
В этом смысле человек может оказаться
некой идеальной меркой не только для
самого себя, но и для всей истории. Важно
только не отступать от этой антропологической
позиции, не приискивать иных трансцендентных
критериев для оценки человеческого, кроме
как внутри него самого. В изложении этой
идеи Фромм всегда последователен. О чем
бы не зашла речь о социальной динамике,
об исторических ситуациях, о процессе
социализации, Фромм всегда видит перед
собой одну и ту же проблему как раскрывается
в данном случае общечеловеческое...
Итак, всякая философская антропология,
естественно, начинается с вопроса
"Что такое человек?". Многие мыслители
пытались осветить эту тему, перечисляя
те или иные уникальные человеческие свойства.
Одни считали, что человеческая природа,
скажем, обусловлена фактом грехопадения,
другие усматривали ее в разумности человека,
третьи в его социальности. Подход Фромма
принципиально иной. Он отказывается от
конкретного определения человеческой
природы, которое сводилось бы к обозначению
человеческих задатков. В концепции американского
исследователя "человеческая природа"
выступает как философское понятие, некая
абстракция.
Фромм полагает, что понятие
и сущность человека выражают
не качество и не субстанцию, а противоречие,
имманентное человеческому бытию. По мнению
Фромма, поведение человека нельзя объяснить
на основе раскрытия одних только биологических
механизмов, извечно присущих людям. Он
отвергает также и противоположную точку
зрения, согласно которой основные мотивы
поведения индивидов надо искать в социокультурных
факторах. Как полагает ученый, надо избегать
изолированного анализа только психического
или только социального. Главные страсти
и желания человека, отмечает Фромм, возникают
из его всеобщего существования, то есть
из уникальной ситуации, в которой вообще
оказался человек. По своим физиологическим
функциям люди принадлежат миру животных,
существование которых определяется инстинктами
и гармонией с природой. Но вместе с тем
человек уже отделен от животного мира.
И эта его "раздвоенность" составляет
суть психологически окрашенного экзистенциального
противоречия.
Проблема сущности человека
понимается Фроммом как глубинное
экзистенциальное рассогласование. Поступки
людей уже не определяются инстинктами.
В сравнении с другими животными эти инстинкты
у людей слабы, непрочны и недостаточны
для того, чтобы гарантировать им существование.
Кроме того, самосознание, разум, воображение
и способность к творчеству нарушают единство
со средой обитания, которое присуще животному
существованию. Человек знает о самом
себе, о своем прошлом и о том, что в будущем
его ждет смерть, о своем ничтожестве и
бессилии. Человек остается частью природы,
но он неотторжим от нее. Он теперь понимает,
что "заброшен" в мир в случайном
месте и времени, осознает свою беспомощность,
ограниченность своего существования.
Над ним тяготеет своего рода проклятие:
человек никогда не освободится от этого
противоречия, не укроется от собственных
мыслей и чувств, которые пронизывают
его существо. Человек, отмечает Фромм,
это единственное животное, для которого
собственное существование является проблемой:
он ее должен решить и от нее никуда не
уйти.
Здесь возникает следующая
проблема фроммовской философской
антропологии. Это вопрос о модусах человеческого
существования. Философ формулирует известную
дихотомию ”Иметь или Быть”. Экзистенциальное
противоречие позволяет человеку думать
о собственном самоосуществлении. Но оно
подсказывает и иной выход – Иметь, то
есть заглушить коллизию человеческого
бытия, обратится к иллюзорному самоудостоверению.
Обладание представляется нормальной
функцией нашей жизни: чтобы
жить, мы должны обладать вещами.
Более того, мы должны обладать
вещами, чтобы получать от них
удовольствие. Да и как может возникнуть
другая альтернатива в обществе, высшей
целью которого является иметь и иметь
как можно больше и в котором один человек
может сказать о другом: "Он стоит миллион
долларов"? При таком понимании, напротив,
кажется, что сущность бытия заключается
именно в обладании, что человек ничто,
если он ничего не имеет ( работа "Иметь
или Быть?" ). Фромм полагает, что за душу
человека борются два принципа принцип
обладания и принцип бытия. Человек должен
быть самим собой, развивать присущие
ему качества, а не стремиться к стяжательству,
к непомерным вожделениям. Тенденция Иметь
в конечном счете черпает силу в биологическом
факторе, в стремлении к самосохранению.
Вторая тенденция Быть значит отдавать,
жертвовать собой обретает силу в специфических
условиях человеческого существования.
Эти рассуждения Фромма приобретают сегодня
особую значимость и актуальность.
Фромм постулирует вечность
экзистенциального поиска. Так, в
философском наследии ученого возникает
множество бытийственных человеческих
проблем любовь, свобода, власть, смерть.
Содержанием человеческой истории, по
Фромму, является стремление людей обрести
самих себя, реализовать те потребности,
которые порождены распадением прежних,
изначально целостных связей. Однако конкретно
сложившееся общество, та или иная форма
социального обще жития мешает полному
воплощению человеческих потенций. На
протяжении длительной истории человечества
разум, воля, эмоции людей не получали
и не могли получить адекватного самовыявления.
Общество не содействовало реализации
глубинных потребностей, а, напротив, стесняло
их или направляло в ложное русло.
Но каковы эти глубинные
человеческие потребности, описанные
в работах Фромма? Это потребность человека
в общении, в межиндивидуальных узах, в
творчестве как в одной из наиболее значимых
интенций человека, в ощущении глубоких
корней, гарантирующих прочность и безопасность
бытия, стремление к уподоблению, к познанию,
освоению бытия.
Фромм был бы, по-видимому, вполне
традиционным философским антропологом,
если бы ограничился рассмотрением тех
проблем, которые воспроизведены в этой
работе, человеческой природы, человеческой
сущности, модусов человеческого существования,
человеческих потребностей. Но американский
философ был крупным представителем неофрейдизма.
В его книгах содержится огромный эмпирический
материал, раскрывающий глубинные проявления
человеческого поведения. Как совместить,
скажем, рассуждения Фромма об изначальных
человеческих потребностях с анализом
авторитарности, разрушительности человека?
Иначе говоря, как, стремясь к познанию,
творчеству, человек парадоксальным образом
отрекается от свободы, самостийности
и ищет возможности подчинить себя власти
безропотно и окончательно ? Фромм разъясняет:
по отношению к индивиду общество может
выполнять различные функции содействовать
раскрытию потенциальных способностей
человека, его потребностей или де формировать
эти внутренние побуждения, придавать
им искаженную форму. Во-первых, человек
утрачивает контакт с самим собой, в результате
чего возникает феномен деперсонализации.
Во-вторых, его отношения с другими людьми
приобретают функциональный, овеществленный
характер. Картина "всеобщей отчужденности",
развернутая Фроммом, не представляется
в наши дни ни абстрактной, ни утопи ческой,
ни преувеличенной. Человек, по мнению
Фромма, подчинен не только вещному миру.
Общественные и политические обстоятельства,
которые создает человек, подчиняют его
себе. Отчужденный человек, который верит,
что он господствует над природой, становится
рабом вещей и обстоятельств, беспомощным
придатком в мире, который сам есть не
что иное, как застывшее (опредмеченное)
выражение его собственных сил. Сегодня,
как полагает Фромм, запуганное человечество
со страхом ждет, удастся ли ему спастись
или оно попадет под иго созданной им бюрократии.
Разве можно не вдуматься в предостережение
Фромма о том, что в информационном обществе
может вообще исчезнуть проблема свободы
человека, его ответственности, ибо этот
мир, если он будет выкроен по меркам технократического
мышления, перестанет быть человеческим?
Процесс социализации, по мнению Фромма,
начинается уже с того мгновения, когда
индивид проявляет себя и свое отношение
к людям через формы человеческих отношений.
Развитие той или иной формы общения приводит
к формированию общественного характера
(эта категория введена Э.Фроммом ), то
есть стабильной и четко выраженной системы
ориентации. Соответственно пяти способам
социализации (мазохизм, садизм, деструктивизм,
конформизм и любовь) возникают способы
адаптации к социуму рецептивный, эксплуататорский,
накопительский, рыночный и продуктивный.
На основе этого Фромм разрабатывает свою
характерологию, придавая ей еще большее
значение, чем Юнг. Он подчеркивает, что
чем дальше развивался психоанализ, тем
становилось яснее, что невротический
характер можно понять только через невротический
характер. Новая, создаваемая психоанализом,
характерология, по мнению Фромма, крайне
необходима для развития этической теории.
Предметом этического исследования все
чаще становятся не отдельные пороки и
добродетели, а добродетельный или порочный
характер.