Эмотивный компонент семантики библеизмов

Эмотивный компонент семантики библеизмов

• 1. Соотношение понятий "коннотация", "эмотивность", "оценочность" и "экспрессивность" в английских библеизмах
• 2. Эмоционально-оценочная энантиосемия библеизмов
• 3. Эмотивно-смысловая валентность библеизмов

1. Соотношение  понятий "коннотация", "эмотивность", "оценочность" и "экспрессивность" в английских библеизмах

Ценностно-смысловое варьирование библейских фразеологизмов не может  не содействовать изменению эмотивного компонента их семантики. Как известно, эмотивность относится к коннотативной категории, поэтому для нашего исследования представляется актуальным разграничение таких семантических компонентов, как эмотивность, экспрессивность и оценочность, и их соотнесение с коннотацией.

Проблема коннотации в  лингвистике--одна из самых сложных и противоречивых. Ее исследованию посвящено уже множество работ (см., напр.: Говердовский 1977, Кузнецова 1989, Мягкова 2000, Ратушная 2000, Стернин 1979, Телия 1986, Шаховский 1988), однако до сих пор не имеется единого понимания этого феномена, его природы и сущности. Еще большее разночтение вызывают указанные выше сопредельные с коннотацией понятия (эмотивность, экспрессивность и оценочность).

На сегодняшний день существует несколько научных позиций, в  рамках которых трактуется лингвистическая  категория "коннотация".

Так, под коннотацией понимается "неденотативное и неграмматическое значение, входящее в состав семантики какой-либо языковой единицы или представляющее ее целиком" [Филиппов 1978: 57-63].

М.С. Ретунская под коннотацией понимает "область семантики слова, дополняющую ее денотативное (предметно-логическое) и категориально-грамматическое содержание и придающую слову экспрессивную окраску" [Ретунская 1996: 17].

По мнению Б. А. Плотникова, "почти каждое лексическое значение коннотативно, т.е. обладает большим количеством дополнительных смыслов, имеющих как общий, так и частный, индивидуальный для каждого носителя языка характер" [Плотников 1984: 34].

Н.М. Кожина рассматривает  стилистическую коннотацию как "те дополнительные к выражению предметно-логического  и грамматического значений экспрессивные  или функциональные свойства", которые  ограничивают возможности употребления языковой единицы определенными  сферами и условиями общения  и тем самым выполняют прагматическую функцию [Кожина 1983: 83].

Е.Г. Гак говорит о коннотации как о "…различных второстепенных, иногда не обязательных признаках предмета, различных ассоциациях, с которыми данный элемент действительности связывается  в сознании говорящих" [Гак 1987: 13, 15).

Е.Р. Ратушная приводит следующее определение коннотативного макрокомпонента: "Наряду с предметно-логическим содержанием во фразеологическом значении…выявляется коннотативный компонент, который заключает информацию об отношению говорящего к объекту" [Ратушная 2000: 73].

Приведенные выше примеры  указывают на то, что в семантической  структуре языковой единицы выделяется оппозиция "денотат :: коннотат", причем первое обозначает предметно-логическое значение слова (интенсионал), а второе--разнообразные эмоциональные, экспрессивные, оценочные, образные, стилистические, субъективные и др. моменты, накладывающиеся на это предметно-логическое значение (импликационал). Большинство исследователей рассматривают коннотацию как нечто дополнительное, второстепенное [Арнольд 1981, Берков 1977, Денисов 1980, Кузнецова 1989, Медникова 1974], как "факультативный" компонент значения.

Как отмечает В.П. Берков, следствием такого понимания коннотации является утверждение о том, что "в дополнение к лексическому значению ограниченное число слов содержит в себе элемент  оценки, чувства, отношения говорящего к понятию, обозначаемому данным словом" [Берков 1977: 74].

Более правильной, однако, представляется точка зрения, согласно которой коннотативный компонент семантики языковой единицы является равноправным компонентом ее семантической структуры [Булдаков 1982: 2], а утверждение о дополнительности, вторичности коннотации считается ошибочным, поскольку "мы понимаем и чувствуем одновременно, т.к. оцениваем и переживаем одновременно с называнием объекта оценки" [Шаховский 1983: 17]. Любое высказывание, содержащее языковую единицу с коннотативным комплексом в ее семантической структуре, -- это сообщение не только о мире "Действительное", но и об отношении говорящего к этому миру.

При многообразии подходов к коннотации В.И. Шаховский выделяет эмотивную коннотацию, понимая под ней "аспект лексического значения единицы, с помощью которой кодировано выражается эмоциональное состояние говорящего и обусловленное им отношение к адресату, объекту и предмету речи, ситуации, в которой осуществляется данное речевое общение" [Шаховский 1983: 14]. Такое определение представляется нам наиболее успешным, т.к. в данном случае коннотация занимает отнюдь не второстепенное место в структуре значения языковой единицы, а является полноценным, равноправным и прагматическим компонентом семантики единиц языка. Кроме того, этот подход импонирует нам тем, что эмоции действительно играют огромную роль в процессах жизнедеятельности homo loquens, в особенности в когнитивных процессах, и именно они способны необыкновенным образом повлиять на флуктуацию оценочного тона и на порою полное переосмысление заложенного во фразеологизме значения.

Придерживаясь подхода к  проблеме содержания коннотации, разработанного В.И. Шаховским, мы считаем коннотацией  включенную в структуру семантики  языковой единицы информацию о прагматической интенции говорящего, связанную с  намерением оказать определенное воздействие, в том числе эмоциональное, на адресата. "Неявный, формально невыражаемый коннотативный комплекс, не увеличивая длину текста, усложняет его содержание, согласуясь с принципом экономии языка" [Телия 1996: 109].

Мы разделяем точку  зрения В.И. Шаховского, считая, что "семантическим  стержнем коннотации является эмотивный компонент значения, а эмоция всегда и оценочна, и экспрессивна" (подробнее см.: Шаховский 1988). Под эмотивностью, вслед за В.И. Шаховским, мы понимаем "лингвистическое выражение эмоций, а под эмотивным компонентом значения--ту семантическую долю, с помощью которой языковая единица осуществляет свою эмотивную функцию" [Шаховский 1983: 9]. Эмотивный компонент представляет собой результат отражения эмоций в процессе их вербализации и семантизации. Являясь социально обобщенным, он служит для индивидуального выражения эмоциональной оценки объектов мира [Шаховский 1990: 30].

Как писал Дж. Остин, "в жизни человека часто бывают ситуации, когда он испытывает какую-либо эмоцию, или желание, или определенным образом относится к чему-то; но поскольку другим людям нелегко распознать наши чувства или желания, то мы обычно испытываем потребность сообщить окружающим об их наличии" [Остин 1986: 73].

Лингвистический аспект эмоциональности--эмотивность--заключается в семантической интерпретации эмоций. Поскольку язык--это больше, чем просто средство передачи и получения рациональной информации с целью эффективного взаимодействия со средой, адаптации к ней (см.: Кравченко 2001: 192), но также и средство выражения эмоций людей (что, возможно, также подчинено указанной цели), то у него должна быть эмотивная функция и, соответственно, особый код, ее реализующий. "Эмотивный код как лингвистическая универсалия, естественно, формируется в каждом языке своим набором средств, среди которых имеются экспрессивы и эмотивы всех уровней--от фонологических до структурных" [Шаховский 1983: 9].

Эмотивность интегрирована с функцией оценки, складываясь из оценочного языкового содержания и экспрессивного выражения [Вольф 1985: 38]. У эмоций и оценок--единый (общий) объект; в основе эмоций лежит оценка (цит. по: Шаховский 1988: 115).

Ни чем иным, как знанием  о ценности обозначаемого, можно объяснить тот тип информации, который выражает оценку. В ценностном отношении исходным является утверждение, функционирующее как образец, план, стандарт, и соответствие ему объекта характеризуется в оценочных понятиях. Оценка может иметь разные аспекты -- утилитарные, гедонистические, морально-нравственные и т.п., т.е. реестр этих аспектов зависит от того, какую ценность усматривает субъект в объекте [Телия 1996: 109]. Также важно отметить, что ценностные ориентиры языковой личности определяются ее индивидуальным дейксисом, "конституентом которого является внутренний эмоциональный космос" [Шаховский, Жура 2002: 38]. В результате дифференцированные понятия "ценности", "оценки", и "эмоции" представляются взаимообусловленными и взаимодополняющими.

Итак, в основе оценки лежат  ценности, а "оценка есть не что иное, как осознание ценности" [Гачев 1995: 7]. Поэтому, исследуя варьирование эмотивно-оценочного компонента значения библеизмов, возможно рассмотреть сложный процесс переозначивания существующих библейских ценностей, вербализованных посредством библейских фразеологизмов.

Проблема того, как понимать ценность, является предметом аксиологии, философского учения "о природе  ценностей, их месте в реальности и о структуре ценностного  мира, т.е. о связи различных ценностей  между собой, с социальными и  культурными факторами и структурой личности" [ФЭС 1983: 763]. Философы с  очень давних пор проводят различие между фактами и ценностями. Последние так или иначе проистекают от человека, они не лежат во внешнем мире. Например, Спиноза, как и другие философы XVII века, отдавал себе отчет в том, что оценка обусловлена самой природой человека. "Никакая вещь не может быть ни хорошей, ни дурной, если она не имеет с нами чего-либо общего" - так формулирует Спиноза 29-ю теорему своей "Этики, доказанной в геометрическом порядке и разделенной на пять частей".

Согласно аксиологическим исследованиям, ценности в значительной мере определяются идеологией, общественными институтами, верованиями, потребностями [Карасик 1996: 3-15], и изменение их содержания ведет к переосмыслению ценностей.

В процессе целенаправленного  и выборочного отражения сознанием  человека реальной действительности происходит актуализация предметной ценности. Существует определенный оценочный эталон, расположенный  на аксиологической шкале, который становится инструментом при определении оценки слова. Ценность шкалируется в диапазоне "безразлично" (нулевая оценка), "хорошо" или "плохо" (в тех или иных "степенях") либо "больше нормы/меньше нормы". Первое -- оценка по качеству, второе -- по количеству. Также оценка может даваться по таким признакам, как "истинность/неистинность" (алетическая оценка), "важность/неважность" и т.д. Что касается алетического восприятия, то в контексте ценностно-религиозного содержания может эксплицироваться амбивалентность библеизмов при следующем подходе [Арутюнова 1999]: библейское знание как знание истинное перестает быть новым и переходит в вечное, исключая тем самым возможность существования другого нового. Новое на фоне библейского сакрального учения, принимаемого за истинное (положительное), квалифицируется как ересь, т.е. отступничество, заблуждение, и расценивается отрицательно, поскольку всякое новшество, приносимое временем, извращает истину. Таков парадокс истинной веры и истинной идеологии. Следовательно, флуктуации оценки в библеизмах основываются на явлении десакрализации, неспособности транслировать религиозное знание.

Оценочность является фундаментальным свойством языка. "Наша мысль <…> постоянно и преднамеренно добавляет к малейшему восприятию элемент оценки" (цит. по: Шаховский 1988: 114). Оценочность напрямую связана с познавательной деятельностью человека. "Осознать окружающий мир значит не просто создать себе субъективную модель его внутренней структуры и законов ее изменения, но и прочувствовать, перестрадать, "пережить", пропустить через свой внутренний мир, т.е. оценить <…> Процесс оценки--специфическая форма отражения действительности (она такова, какой мы ее видим через призму наших оценочных норм <…> В оценке выражается отношение к тому, чем стали вещи в нашем бытии: мы не описываем их свойства, а судим об их значении в нашей индивидуальной и общественной практике" [Шаховский. Рукопись: 1-2].

Оценка непосредственно  связана с нормой, системой этических  и эстетических критериев. "В конкретном акте оценки наблюдается взаимодействие общечеловеческой системы ценностей  и ценностной системы автора оценки как представителя своей социальной группы, стремление к объективности, реальной или мнимой" [Ретунская 1996: 18].

Эмотивная оценка обладает иллокутивной силой: она побуждает испытывать определенное чувство-отношение и является в результате реализацией иллокутивного намерения, стимулируя, в случае коммуникативной удачи, соответствующий перлокутивный эффект.

У фразеологизмов по сравнению  со словами эмоциональная оценка, а точнее--эмотивное отношение говорящего/слушающего к обозначаемому, является результатом наслоения нескольких интерпретаций-оцениваний образной гештальт-структуры ФЕ. Так, например, в английском глаголе to idolize--to admire and love smb. so much that you think they are important [Longman Dictionary 1995: 708] - осознается пренебрежительное отношение к такого рода поступкам. В библейской же ФЕ to bow the knee to Baal--"создать себе кумира, поклоняться идолу" - сочетаются несколько эмотивных оценок:

библейская оценка данного  выражения резко отрицательна, вызывает осуждение, порицание и т.д. Данный фразеологизм восходит к ветхозаветному повествованию о том, как один из царей Израиля, Ахав, который больше своих предков грешил против Бога, поддался уговорам своей жены Иезавели и построил храм идолу Ваалу, чтобы  поклоняться ему. "And it came to pass, as if it had been a light thing for him to walk in the sins of Jeroboam the son of Nebat, that he took to wife Jezebel the daughter of Ethbaal king of the Zidonians, and went and served Baal, and worshipped him. And he reared up an altar for Baal in the house of Baal, which he had built in Samaria. And Ahab made a grove; and Ahab did more to provoke the Lord God of Israel to anger than all the kings of Israel that were before him" (1 Kings 16, 31-33). Подобное бесправедное поведение древнеиудейского царя приводило в ярость самого Бога, поэтому с точки зрения библейского знания сотворение кумира является большим грехом и резко осуждается верующими;