Автор работы: Пользователь скрыл имя, 17 Февраля 2013 в 14:20, творческая работа
Данная работа является кратким изложением в свободной форме на книгу Жана Франсуа Лиотара «Постмодерн в изложении для детей: письма 1982- 1985»
Сысоева Елизавета, 482 гр.
ЭССЕ НА КНИГУ ЖАНА ФРАНСУА
ЛИОТАРА «ПОСТМОДЕРН В
Жан-Франсуа Лиотар - французский теоретик литературы, философ, занимавшийся проблемой постмодерна и посвятивший данной проблеме несколько, но достаточно значимых книг.
Выбор темы эссе не был для меня случайным. Посещая в прошлом году лекции по истории и теории мировой культуры, часто приходилось слышать понятие «постмодернизма», ведущего свое происхождение от понятия «постмодерн». Но что такое постмодерн? Известно, что это историко-философская концепция восприятия мира в эпоху постиндустриализма. Мы живем в данную эпоху. И это вовсе не значит, что каждый живущий в вышеназванную эпоху человек знает, что такое постмодерн. Понятие постмодерна достаточно широко, и чтобы понять его, необходим тщательный анализ данного явления.
Изначально из представленного списка тем эссе мной была выбрана книга Лиотара «Состояние постмодерна». Но уже сразу стало ясно, что из-за обилия научных и философских терминов осилить ее будет крайне сложно. Тогда был найден другой вариант: сначала прочитать «Постмодерн в изложении для детей», а потом вернуться к «Состоянию постмодерна». Постепенно выяснилось, что книга для детей не предназначалась, у автора относительно понятия «детство» вообще имеется своя концепция, и, согласно данной концепции детство – это не возрастная категория, а состояние души, найти которое можно скорее у взрослого человека, нежели у ребенка. Детство – это акт философии, разворачивающийся здесь и сейчас. Общество делится на воспитателей и воспитуемых. Лиотар ориентируется на просвещение.
В «современной» перспективе налицо то, что мир запрашивает от философии законодательствовать практически и политически. По мнению Лиотара, мы должны себя спрашивать, адресует ли мир запрос такого рода и в праве ли мы адресовать его преподавателю философии. Если является правдой то, что курс философии следует философскому курсу, если правда, что философствование, в одиночку либо в классе, подчиняется требованию возвращения к детству мысли, - что происходит, если у мысли нет больше детства? Проблема в том, что даже образованные французские учащиеся второй ступени на самом деле не будут на самом деле образованными, поскольку они не могут актуализировать философский курс.
Позиция автора позволяет не только определить такие понятия, как «постмодерн», «постмодернизм», «постсовременность», но и рассмотреть целый ряд смежных проблем, таких как: легитимация, тоталитаризм, соотношение демократии и республики. Большое место отводится нарратологической концепции автора, излагаемой изначально в его книгах «Языческие наставления» и «Состояние постмодерна».
Чтобы понять, что такое постмодерн, автору пришлось прочитать немало работ специалистов самых различных областей: история, политика, архитектура, лингвистика, философия и т.д. В результате у него возник целый ряд вопросов, которые он привел в начале работы. В книге данные вопросы находят не только свое рассмотрение, но и ответы.
Основная идея этой книги – защита Республики. Именно в Республике выступает чистая воля к созиданию не бывшего прежде, этим Республика отличается от демократического баланса интересов. Он готов обличать демократию за то, что в ней торжествует необходимость, за то, что она вынуждена считаться с любыми обстоятельствами и срывается в террор. Вульгарная демократия, как утверждает Лиотар, обращает себе на пользу возникшие в истории противоречия и поэтому возникает в ситуации кризиса исторических проектов отдельных лиц и групп. Тогда как Республика просто показывает, что фигуры и события можно расставить по-другому.
Лиотар выводит доминирующую роль в европейской культуре формализации знания. Основной формой «употребления» знания являются «нарративы» - последовательные структуры, характеризующие определенный тип дискурса в различные исторические периоды. Лиотар выделяет «легитимирующие» макронарративы, цель которых – обосновать господство существующего политического строя, законов, моральных норм, присущего им образа мышления и структуры социальных институтов. Движение здесь может быть как «постмодернистское», так и «антимодернистское», в зависимости от характера политического режима страны – демократического или тоталитарного. Для второго характерно то, что в искусстве доминирующую роль играет реализм, а политической инстанцией производится атака на любое художественное экспериментаторство. Эстетическое суждение высказывается лишь о соответствии творения искусства установленным критериям прекрасного.
Для капиталистической страны
более приемлемо «
Любой постмодернистский художник или писатель находится в ситуации философа: текст, который он пишет, творение, которое создает, не управляется никакими предустановленными правилами, и о них невозможно судить посредством определяющего суждения, путем приложения к этому тексту или этому творению каких-то уже известных категорий. Художник и писатель работают без каких бы то ни было правил. Из-за этого творению и тексту присущи свойства события, поэтому также они случаются слишком поздно для их автора или, что сводится к тому же, осуществление их начинается всегда слишком рано. Постмодерн следует, очевидно, понимать как этот парадокс предшествующего будущего (post-modo).
Автор указывает, что по мере того, как обсуждение «вопроса о постмодерне» разворачивается на международном уровне, его сложность все возрастает.
Наряду с макронарративами существуют также «языческие» микронарративы, которые обеспечивают целостность обыденной жизни в ее повседневном опыте на уровне отдельных первичных коллективов (например семьи) и не претендуют на позиции власти. Сам дискурс является метанаррацией и создает «социальную мифологию», которая поддерживает функционирование всех механизмов управления. Специфика же нашего времени как «послевременного» заключается, согласно Лиотару, в утрате макронарративами своей легитимирующей силы после катастрофических событий XX в. Постоянная смена идеологий подтверждает, что вера в господство разума, правовую свободу и социальный пресс подорвана. Тоталитарная ложная демократия, пишет Лиотар, сакрализовала эмоцию, вызванную восприятием возвышенного, именно эмоция двигала волей к террору. Для защиты идеи Республики, которая живет настоящим возвышенным, а не эмоциями вокруг него, Лиотар критически разбирает уже не мир эмоций, а вообще понятие движения.
В критике тоталитаризма Лиотар обращается к мыслям Оруэлла. Он видит в тоталитаризме театральную механику присвоения вождем эмоций зрителей и воли участников спектакля.
Капризность тоталитаризма Лиотар критикует единожды, когда говорит о росте национализма в рабочем движении, в явном противоречии с изначальными космополитическими целями Интернационала. Это противоречие заставило левых интеллектуалов, таких как Сартр, рассуждения которого Лиотар постоянно имеет в виду, полюбить Мао Цзэдуна. Действительно, стремительное превращение китайских крестьян в силу революции гораздо более отвечало изначальному замыслу рабочего движения, мобилизации всех слоев пролетариата, чем все европейские институциональные формы. Лиотар увлеченно спорит с Сартром, последним мыслителем, который усматривал нечто возвышенное в политике, хотя уже не в текущей политике, как это было в эпоху модерна, а в некоторых политических замыслах.
Также для понимания тоталитаризма, по мнению автора, большое значение имеет то, что любая фраза, даже самая заурядная, случается как событие. Она исключительна, эпохальна, - она никогда не является необходимой по своему содержанию. Что нечто происходит, сам случай – это необходимо, но то, что случается (фраза, ее смысл, ее предмет), никогда не является необходимым. Получается необходимость случайности или бытие небытия. Существуют различные жанры дискурса, которые предопределяют набор правил для сцепления фраз, которые гарантируют, что данный дискурс благополучно идет к цели, назначенной ему этим жанром. Современные авторы, по мнению Лиотара, придают большее значение поиску события, чем заботе о соответствии, поэтому практически всегда нарушают эти правила.
По мнению Лиотара, наука постепенно вытеснила мифологическое, поэтическое, религиозное, философское, идеологическое описание мира, суть которого состояла не в раскрытии истины, а в восхвалении общества, со ссылками на вышестоящие инстанции — Бога, Разум, Природу, Мораль и т.п. Наука с самого начала конфликтовала с рассказами, так как большинство из них является вымыслом. По мере распада нарративной функция теряются ценности и великие деяния, а также герои, которые их совершали и отстаивали.
Современность, по мнению, Лиотара отмечена «метанаративами», которые подразумевают: растущее раскрепощение разума и свободы, нарастающее или же катастрофическое раскрепощение труда, обогащение человечества в целом вследствие прогресса технонауки. Она завершает проект современности: человек делается господином и хозяином природы. Но в то же время, она глубоко его расшатывает, поскольку под именем «природа» необходимо числить также и все составляющие человеческого субъекта: его нервную систему, его генетический код, корковый компьютер, визуальные и аудиорецепторы, его коммуникационные системы, особенно языковые, формы организации жизни в обществе. К современности он причисляет также и Христианство, поскольку спасение осуществляется посредством обращения душ к Христову нарративу. Автор считает Христианство относящимся к современности только потому, что противопоставляет его античному классицизму.
Важно отметить, что Лиотар признается, что в «Состоянии постмодерна» преувеличивал значимость нарративного жанра. Он говорит, что не следует ему присуждать абсолютное преимущество над другими жанрами дискурса.
Особое внимание Лиотар уделяет мифологии эпохи Просвещения, когда герой познания работает ради великой этико-политической цели. Легитимируя знание через метарассказ, включающий философию истории, люди приходят к тому, чтобы задаться вопросом о законности институций, ведающих социальной связью, поскольку эта последняя также нуждается в легитимации. Проблему легитимации Лиотар рассматривает в четвертой главе. Начинает он, прежде всего, с вопроса о легитимации тоталитарного режима, и в контексте рефлексии о тоталитаризме он выделяет две основные языковые процедуры, которые призваны заполнять онтологическую пустоту. Они прибегают к помощи нарраций, одна из которых задает форму мифологическим рассказам, а другая – освободительным.
Язык – есть объект некоторой Идеи: он не существует как набор инструментов, которым люди пользуются для выражения своих мыслей и общения друг с другом. И если отвлечься от данного функционалистского подхода, то можно увидеть, что единственной данностью являются мириады фраз, которые не только выражают некие значения, но и расставляют по своим местам во вселенной, которую они представляют, сколь бы скромными и эфемерными они ни были, три инстанции: адресата, отправителя и референта. И нельзя конвертировать одну фразу в другую.
С особой страстью Лиотар критикует возникшую в 60-е годы "технонауку", то есть науку, ставшую придатком производства. Кроме марксистского языка в этой критике есть отзвук и настоящего пафоса Маркса. Ни один классический марксист не будет наделять науку каким-то "статусом", это будет соглашательством. Нельзя допустить, чтобы разум "объяснял мир" и приспосабливался к нему.
Согласно Лиотару, все народы имеют право на науку. Если социальный субъект не является субъектом научного знания, значит, ему помешали в этом духовники или тираны. Право на науку должно быть отвоевано. По мнению автора, мы встречаем обращение к рассказам о свободах всякий раз, когда государство непосредственно берет на себя заботу об образовании «народа» под именем нации и его наставлении на путь прогресса. Рассмотрение другого вида легитимирующего рассказа — связи между наукой, нацией и государством — дает совершенно иную картину. Это проявилось во время создания Берлинского университета в 1807—1810 гг. Университет оказал значительное влияние на организацию высшего образования в молодых государствах XIX—XX вв. Один из разработчиков миссии университета — Гумбольдт утверждал, что государство подчиняется своим собственным правилам игры, но добавлял, что университет должен привнести свой материал — науку — для «духовного и морального строительства нации». Кризис национального государства с неизбежностью приводит к кризису классической науки и образования.
Наука постмодерна характеризуется междисциплинарностью, неопреленностью, открытостью, парадоксальностью. Старый принцип, по которому получение знания неотделимо от формирования разума, устаревает и выходит из употребления. Знание производится и будет производиться для того, чтобы быть проданным, оно потребляется и будет потребляться, чтобы обрести стоимость в новом продукте, и в обоих этих случаях, — чтобы быть обмененным в форме информационного товара, необходимого для усиления производительной мощи. Таким образом, знание уже является и будет являться важнейшей, а может быть, самой значительной ставкой в мировом соперничестве за власть. Так же, как национальные государства боролись за освоение территорий, а затем за распоряжение и эксплуатацию сырьевых ресурсов и дешевой рабочей силы, они борются за освоение информации. Сегодня вопрос о знании более, чем когда-либо становится вопросом об управлении.
Современность для Лиотара - время упадка просвещения, упадка Республики. Тень капитализма упала на темы исследований. Но, думается, при контроле над темами каждая тема может выиграть, став благодаря настоящей социальной критике более многогранной и значимой для Республики. Этот вопрос Лиотаром не рассматривается, в этом он остается продолжателем модернизма.