Итак, космос есть живое трехмерное тело – вот  первый тезис платоновской космической эстетики. 

Непосредственно функционирующее и ограниченное своими собственными физическими возможностями  человеческое тело не признавало никаких  абсолютов выше себя, так как, доведенное до степени космоса, оно само для  себя уже было абсолютом и решительно во всем само определяло себя. Но в таком случае объяснение телесного бытия должно базироваться на тех формах, которые существенны и характерны для него же самого. Объяснить тело из него самого – значит найти в нем те его наглядно видимые формы, которые и делают его истинным, прекрасным и правильным. Правильность космоса есть правильность вообще самостоятельно взятого, отдельного тела; и те правильные формы, которые и определят собою его истину, его красоту и соразмерность, его правильность и законченность.  

Но что  можно находить правильного в  телах, которые вечно меняются и  переходят от одного состояния к  другому и в которых часто  бывает трудно уловить хоть что-нибудь устойчивое? В этих условиях греческая мысль должна была разыскивать какую-то особую правильность тел, не зависимую ни от какой их изменчивости. Тут-то и столкнулась греческая мысль с геометрией, которая была достаточно закончена и структурна и обладала такой точностью, чтобы удовлетворять нужды научного сознания, стремившегося в окружающем хаосе явлений найти устойчивые закономерности. Отсюда и появилось учение о пяти правильных многогранниках; они вместе с шаром и стали для тысячелетней пифагорейско-платонической мысли наглядным образцом строгой науки, которая тем не менее воспринималась чисто телесно.  

Вот почему этими пятью многогранниками  пифагорейский платонизм наполнил весь космос, толковал по их типу все  виды материи и все области  космической жизни, рассматривал их как вечный образец вечной и нетленной красоты. Все это совершенно противоречит не только научным данным, но даже и чувственным ощущениям. Однако, общественное бытие больше и сильнее всякого общественного сознания, и перед велениями общественного бытия всякое общественное сознание замолкает и отказывается от всяких претензий на самостоятельность.  

Общественное  бытие требовало, чтобы материальное чувственное тело было построено абсолютно правильно, пусть хотя бы не с внешнего вида, но зато, уж во всяком случае по своей внутренней сущности. Поэтому, хотелось ли того общественному и личному сознанию или не хотелось, но земля во что бы то ни стало должна была трактоваться как куб, вода как легко катающийся икосаэдр, воздух как направленный в разные стороны октаэдр и огонь – как остро разящая в разных направлениях пирамида. А что весь космос, как совершенное бытие, должен был обладать и максимально совершенной формой шара, то это было учением уже не только одного Платона. Без всякого преувеличения можно сказать, что об этом учила почти вся античность. Додекаэдру тоже нашлось свое место. У Платона он оказался приближенной формой космоса, так как считалось, что из всех правильных многогранников додекаэдр по своей форме был ближе всего к шару.  

В подобного  рода теориях наглядно виден примат общественного бытия над всяким сознанием. Если правильные многогранники  оказывались максимально правильно  организованными материальными  телами, то разговаривать дальше было нечего. Значит, и весь космос организован по типу правильных многогранников, хотите вы этого или не хотите.  

Для слухового  ощущения такой же правильностью  обладали уже давно установленные  в Греции числовые отношения тона, кварты, квинты и октавы. Значит, и  они тоже должны были трактоваться как закономерности физического космоса. Казалось бы, что общего между правильными многогранниками и числовыми отношениями тонов в акустике? Однако ставить такой вопрос – значит совершенно не понимать в античной эстетике самого главного. Телесная интуиция правильности требовала во что бы то ни стало правильных многогранников, так как, действительно, нельзя себе представить ничего такого, что было бы наглядно-материально и в то же самое время еще более точно и правильно. Расстаться с акустикой никак не позволяла слуховая данность внешнего мира в сознании; и представить себе здесь что-нибудь еще более точное не было никакой возможности. Значит, ясно: правильные многогранники – это и есть правильные соотношения тонов, известные из акустики.  

Конечно, нельзя себе и представить, чтобы тогдашнее сознание и тем более тогдашняя научная мысль не замечали полной несовместимости стереометрии и акустики, акустики и физики, физики и априорной арифметики. Несомненно, все это виделось, замечалось, учитывалось, критиковалось, а научному или даже просто логическому сознанию иной раз представлялось просто даже нелепостью. Но рассуждать так – значит опять забывать определяемость сознания общественным бытием. Вообще, когда начинают говорить о платонических пропорциях в космосе, тут сразу все историки философии становятся последовательными идеалистами. Тут сразу у всех слабеет память относительно общественного бытия; и тут все, бессознательно для себя и незаметно для других, сосредоточивают свое внимание только на имманентном содержании самой теории пропорции. Однако, объяснение какого бы то ни было сознания его глупостью вовсе не есть материализм. Материалистически же с точки зрения объяснения фактов сознания соответствующим общественным бытием в платоновской теории космических пропорций нет ровно ничего удивительного и ничего курьезного. Так оно и должно быть, если всерьез объяснять платоновскую теорию космических пропорций указанным выше характером общественного бытия, как оно развивалось в античной общественно-экономической формации. Но ограничиваться в характеристике платоновского учения о космических пропорциях только одними указаниями на глупость и курьез – это уж является совсем антиисторическим и даже антинаучным методом.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

4. Космический геометризм.

Платон  вовсе не был специалистом по астрономии и нигде не ставил себе задачи дать астрономически точную картину космоса. Однако с историко-эстетической точки зрения Платон все-таки любопытен тем, что свой космос он, во всяком случае, мыслил в виде какого-нибудь геометрического тела. Для истории эстетики это является фактом первостепенной важности.  

Земля кругла и находится посредине  космоса. Космос тоже кругл или, по крайней  мере, физически ограничен. Пространство внутри космоса является силовым  полем, которое заставляет Землю находиться именно в центре и препятствует ей как падать вниз, так и взлетать наверх. Конкретный геометризм космоса высказан здесь в не допускающих никакого сомнения выражениях. Это – чрезвычайно конкретная эстетика, основанная на художественно-геометрических представлениях.  

Таким образом космос уж во всяком случае является шаром. Поверхность этого шара состоит из двенадцати разноцветных полос, которые Платон представляет себе, по-видимому, максимально суженными на полюсах и максимально широкими на экваторе космоса. Следовательно, здесь мыслится какая-то ось мира, вокруг которой происходит суточное движение неба, наиболее доступное человеческому глазу. Выражаясь максимально понятно, представим себе стержень, к нижней части которого прикреплено пустое полушарие. Внутри этого полушария вставлены еще другие полушария, символизирующие собою планетные сферы, так что наибольшее полушарие является миром неподвижных звезд. Земля находится в центре всех полушарий, через нее и проходит стержень. Платон много толкует о взаимных расстояниях одного полушария от другого, отчасти использует тогдашнее представление о космических сферах и старается понимать эти расстояния пропорционально. Общий стержень, к которому прикреплено восемь полушарий, находится между коленями Необходимости, которая, следовательно, и мыслится как источник движения всего космоса.  

Воображение Платона разыгрывается, и именно для истории эстетики оно дает весьма любопытный материал. Оказывается, на каждом из концентрических кругов веретена сидит Сирена, издающая особый тон, и все восемь тонов составляют определенного рода гармонию.

У Платона масса интереснейших подробностей. Общая картина космоса не только телесна, а еще и геометрична и что перед нами здесь какая-то художественная геометрия или геометрическое художественное произведение. 

Платон  повествует о соединении тождества и различия, так что становится ясной единораздельная цельность и тождественная сама себе и различная сама с собою в своих отдельных моментах. Из этой-то единораздельной цельности Платон и образует систему космоса. Тождественная стихия сущности вытягивается в одну линию или в какую-то ленту, из которой образуется замкнутый круг. Другой такой же круг образуется из стихии различия. Оба круга соединяются так, что круг тождества является внешним обручем, а круг различия – внутренним обручем, и оба эти обруча скрепляются под известным углом друг в отношении друга. Круг тождества образует собою сферу неподвижных звезд; а круг различия делится еще на семь кругов, образующих известные тогда пять планет, включая Солнце и Луну и включая еще Землю, остающуюся посредине.  
 
 
 
 

5. Звезда  пяти элементов  Платона.

Пятиконечная  система символов встречается в  геометрическом символизме Платона. Четыре фигуры представлены в виде пирамиды, куба, восьмигранника и двадцатигранника; пятый элемент, символизирующий Космос (Эфир), представлен в форме двенадцатигранника (додекаэдра). Пятый элемент, символизирующий в системе представлений Платона Космос, западная магия определила как Дух, властвующий над четырьмя стихиями Бытия и обозначенный вершиной пятиконечной звезды. 

Каждому из пяти элементов соответствуют  астрологические знаки-символы, являющиеся отдельными элементами гексаграммы. Так  четыре базовых элемента, обозначающих Огонь, Воздух, Воду и Землю, являются производными от двух треугольников, составляющих гексаграмму.

Треугольник и перевернутый треугольник символизируют  Отца и Мать других элементов, причем женское начало представлено "подчиненным" треугольником с основанием наверху. Воздух обозначается треугольником Огня, перечеркнутым линией; аналогично образуется знак Земли, являющийся производным от перевернутого треугольника Воды. Параллельные линии, пересекающие треугольники, являются продолжением прилегающих элементов гексаграммы. Пятый элемент, символизирующий Бессмертный Дух, представлен в виде колеса с восемью спицами.  

                                   ВЫВОДЫ:

Рассматривая  космологическое учение Платона, необходимо отметить, что он пытается "примирить" или даже объединить учения "ионийских" философов, в большей степени Гераклита, с космологическим учением пифагорейцев, которое, как мы считаем, послужило основным источником космологических воззрений самого Платона, сделавшего изучение основ Вселенной, одной из целей своей философии. Однако взгляды Платона не в полной мере соответствуют этому учению пифагорейцев. Космос Платона является управляемым. В то же время Платон рассматривает предшествующее учения досократиков, и, с трудом пытается примирить учение пифагорейцев с представлениями физиков и атомистов о вещественном основании Вселенной. Принципиальным отличием досократической космологии и космологии Платона является то, что Платон в отличие от досократиков, считает, что космологическое и физическое может быть лишь вторичным по отношению к истинному, вечносущему бытию, которое находится за пределами человеческого чувственного опыта и не может быть достижимо не иначе как в форме чувственного созерцания. Космологическое учение может быть только "правдоподобным мнением" о предметах чувственного мира. В то же время Платон не отрицает того, что космос как живое существо является самым совершенным живым существом, созданным согласно умопостигаемому первообразу. 

• Космос  – цельное и  нерушимое трехмерное тело. Космос оказался единораздельным телом, содержащим в себе нерушимую цельность, несмотря на бесконечные различия возможных его проявлений. Разгадка непонятного ряда семи чисел заключается в том, что он есть символ космоса как трехмерного тела, данного в виде нерушимой единораздельности и целостности.

• Космические пропорции. Пропорциональность всех делений внутри космоса конструируется у Платона с таким же упорством, как и пропорциональность всего космоса в целом. При этом нетрудно заметить, что закон золотого деления обеспечивает для Платона равенство всех соотношений в космосе в том случае, когда мы будем нисходить с космоса как неделимой цельности к отдельным его моментам и ступеням, содержащимся внутри него самого.

• Историческое происхождение теории космических пропорций. Платоновское учение по его содержанию конструктивно-методологически оно является вполне закономерным продуктом античной общественно-экономической формации.