Противоречивое единство языка и мышления

     Прямые  последователи Фрейда А. Адлер и  К. Юнг со временем переосмыслили его учение. Так Адлер – врач и психолог по профессии, пришел к выводу, что двигателем личности является не сексуальные мотивы, а стремление к самоутверждению, к власти. Адлер обратил внимание на особую роль первых лет жизни в формировании личности и заложил основы новой педагогики, дающей ребенку большую свободу для достижения сверхполноценности. Таким образом, во взглядах Адлера акцент главного двигателя формирования личности сместился из сферы биологического, сексуального в сферу социальную.

     К. Г. Юнг: проблема архетипов.

     В анализе бессознательного К. Юнг  пошел дальше З.Фрейда, хотя основные его идеи о том, что структура и физиология мозга не дают никакого объяснения сознательным процессам, что человек не творит психику по своему произволу, он принял. Но если Фрейд создал учение о личном бессознательном, которое включало в себя главным образом подавленные импульсы, вызванные разного рода экзистенциальными травмами, а также борьбой «Эго» с инстинктами, то Юнг разработал учение о коллективном бессознательном, представляющем собой властвование объективных первородных состояний психики, которые он назвал архетипами – прообраз, первичная форма, образец. Юнг понимал под архетипами изначальные, врожденные психические структуры, которые присутствуют в коллективном (а не только личном) бессознательном и формируют активность воображения людей. Архетипы лежат в основе общечеловеческой символики, определяют содержание мифов и верований, проявляются в сновидениях и т.д. Архетипы – это система врожденных программ поведения, типических реакций и установок, залегающих в глубинах психической жизни всего человеческого рода. Носителями этих архетипов являются мифы, легенды, сказки, свойственные той или иной культуре. Ребенок, слушая мифы, легенды, сказки, рассказываемые ему в детстве, как бы невольно, бессознательно осваивает очень важные принципы бытия той культуры, в которой он растет. Эти архетипы выполняют защитную функцию – они в образной форме, ненавязчиво вводят человека в мир культуры, раскрывают ее основные ценности и идеалы. Так, например, образы богатырей, Василисы Прекрасной, Царевны – лягушки – все это положительные архетипы русских народных сказок, противостоящие негативным архетипам – Кощея, Бабы Яги и т.д. Таким образом, проблема бессознательного в работах К. Юнга наполняется еще большим социальным содержанием, ибо он переходит от изучения отдельного субъекта, отдельной личности к обществу, к определенной культуре.

     Как и Фрейд, Юнг видел опасность, грозящую цивилизации в том случае, если примитивные формы коллективного бессознательного, к которым относятся прежде всего агрессия и жестокость, захлестнут психику людей: «Деликатное и разумное существо может превратиться в маньяка и дикого зверя». Сознание должно держать под контролем возможность стихийного прорыва примитивных форм коллективного бессознательного в психике народов и наций, ибо в противном случае неизбежно возникновение смут, стихийных бунтов и кровавых конфликтов. Но архетипы – это не только негативные врожденные установки и цели группового поведения; они вобрали в себя и весь положительный опыт к5оллективной жизни человеческого рода. Огромные пласты обыденной жизни наций и народов строятся бессознательно, по модели архетипов, а герои сказок, мифов, эпосов и т.д. являют в зримой форме глубинные этические, эстетические и иные архетипические программы.

     Сам Юнг считал, что учение о бессознательном  заставляет «Я» усомниться в своем единовластии и вернуться к религии, ибо только религиозный человек свыкается с мыслью, что не является «монархическим владыкой в своем доме», что решает все – таки не он, а Бог. Религиозный человек находится под непосредственным воздействием бессознательного, которое он именует совестью, что учение о бессознательном должно подтолкнуть культуру к переосмыслению того понимания человека, которое родилось в эпоху европейского Возрождения.

     Явная попытка соединить фрейдизм с  марксизмом представлена в работах  фрейдистов следующего поколения – Э. Фромма и Г. Маркузе. Общая установка привела этих мыслителей к совершенно противоположным результатам. Э. Фромм, вошедший в историю философии как великий гуманистический романтик, пытался построить образ человеческого общества, в основе которого лежат любовь как способ разрешения всех проблем человеческого существования. По мнению Э. Фромма, лучшие умы человечества должны создать идеальную модель общества, в котором каждый член получил бы возможность, сохраняя свою подлинную целостность, обрести свое настоящее «Я». Идеи Э. Фромма можно оценить как утопическую попытку создания надклассового гуманизма в форме своеобразной религии, якобы способной постепенно перестроить и гуманизировать капиталистическое общество. Многие конкретные рекомендации Фромма очень похожи на те лозунги, которые провозглашались на съездах КПСС (переориентация производства на рациональное потребление, повышение социальной активности, демократизма, замена бюрократического способа управления на гуманистический и т.д.). Методом достижения совершенного общества Э. Фромм называет моральное просветительство как главное условие истинной революции, которая приведет к утверждению подлинного бытия.

     Иную  модель строит Г. Маркузе, американский философ социолог. Он полагал, что  более последовательно, нежели Э. Фромм, проводит взгляды Фрейда, считая, что культура – это не способ разрешения проблем человеческого бытия, а репрессивный аппарат, направленный против свободы человека, его самых разнообразных влечений и регулирующих их принципов удовольствия. Будущее виделось Г. Маркузе в создании новой контр – культуры, основанной на принципе наслаждения, дающей полный простор проявления инстинктов и влечений человека. Своих сторонников Маркузе видел в так называемых маргинальных группах (группах людей, утративших свою исходную социальную принадлежность и переместившихся в другой социальный слой). Анархическая, левацкая, экстремистская утопия Маркузе нашла свой круг сторонников среди люмпенов, безработных, гуманитарной интеллигенции и т.д. В целом учение Маркузе  знаменовало переход западного общества из сферы производства в сферу потребления и наступление сексуальной революции.

     Таким образом, история развития идей З. Фрейда показала взаимосвязь духа человека и его бытия. Исследования такой  глубины сферы как бессознательное так или иначе обернулись идеями реформации общества. Однако сфера бессознательного является не только источником  неосознанных влечений, порывов человека. Со сферой бессознательного связана реализация и прекрасного, великого свойства человека – творчества.

     Подведем  итоги. Во – первых, философы не изобретали то или иное понимание сознания: они воспроизводили реальную для определенной эпохи структуру человеческой духовности и реальное место сознания в ней. Во – вторых, структура духовного опыта во все времена была тесно связана со спецификой мировоззрения эпохи. Поэтому в зависимости от того, какое мировоззрение было господствующим – космоцентристское, теоцентристское, антропоцентристское, социоцентристское – менялось и понимание сознания. В - третьих, деформация внутреннего опыта людей имела устойчивую тенденцию к «снижению» уровня духовности.

     И если во времена Плотина Бл. Августина в структуре внутреннего опыта приоритетным был уровень Божественной простоты, то в Новое время говорить о нем считалось неприличным. «Бог умер», а «высший уровень духовного опыта истощился. Сознание стало претендовать на то, чтобы не быть не функцией а реальностью, причем самой очевидной и достоверной. С развитием буржуазных отношений в структуре внутреннего опыта стали доминировать материальные интересы, и сознание стало не чем иным, как сознанием этих интересов. И, наконец, с усилением процессов эгалитаризации (фр. Egalite - равенство) и либерализации (лат. liberalis – свободный), а соответственно, с уменьшением контролирующего влияния общества на жизнь человека, в структуре духовного опыта стало доминировать бессознательное «Оно». Сознание превратилось в его служанку, оправдывая и обосновывая права инстинктов на господство. Менялись люди, их бытие, и вместе с ними изменялись механизмы формирования их сознания, его содержание.

     Конец ХХ века знаменуется тем, что человечество вновь, как и во времена Парменида, сознало «безопорность» своего существования. Все «базовые опоры» - Бог, разум, социальность и т.д. – разрушены, что породило попытку искать основания бытия и сознания в общении людей, в их коммуникации. Но к концу ХХ века стало ясно, что коммуникативные цепочки разорваны, связь поколений, межпоколенное общение уничтожены; осталось какое – то неопределенное пространство, заполненное информацией, сообщениями, которые бродят по каналам коммуникации, не зная ни точного адресата, ни источника. Сознание «встраивается» в этот информационный поток, ловит информацию, пересказывает ее на языке современников, не понимая и не зная, кто, кому и с какой целью ее передал. Так толкуют сознание философы постмодерна, а литераторы этого направления демонстрируют такое сознание в своих произведениях: в них имена и даты стерты, стили и времена смешаны, текст представляет коллаж из анонимных цитат. Современные постмодернистские философы, писатели, эстеты толкуют сознание как поток речепроизводства и текстопроизводства, назначение которого состоит в том, чтобы случайные сигналы и послания ниоткуда выразить в языке и передать неизвестно куда и кому. Сознание отпускается  в свободный полет по информационному пространству, а его содержание начинает напоминать шизофренический бред. В ситуации ожидания случайной информации сознание отвыкает трудиться над созданием личности, перестает быть направленным на восприятие внутренних переживаний человека. Оно больше не «всматривается» в бездну духовного опыта личности, не включается в личную работу разрешения открытых им в этой бездне противоречий. Его главным состоянием становится «праздность души».

     Конечно, нужно учитывать, что такое понимание  сознания, созданное в ХХ веке философствующей  и эстетствующей элитой, отражает только тенденции в духовной культуре общества. Каждый конкретный индивид приобщается к этой тенденции по – своему, в разной степени. Люди потенциально (т.е. в возможности) являются свободными участниками своего духовного становления и созревания, что предполагает самостоятельную работу ума и души каждого. Но работа эта очень трудная, а потому не все ее выдерживают и на нее соглашаются. Тогда сознание начинает «работать» по облегченному варианту: оно или подчиняется власти бессознательных сил, не пытаясь их прояснить, или направляется свое внимание вовне, не задерживаясь внутри личного духовного опыта с его сомнениями и противоречиями.

     По  аналогии с первой группой интересов  можно определить специфику других форм общественного сознания, их содержание. Так, вторая группа интересов находит  свое выражение в такой форме  общественного сознания, как политическое и правовое сознание. Третья группа интересов реализуется в нравственном сознании. Четвертая послужила основой формирования эстетического сознания. Пятая нашла свое воплощение в религиозном сознании. И, наконец, шестая группа интересов обусловила возникновение философии как формы общественного сознания.

     Можно сказать, что многообразие форм общественного  сознания связана, во – первых, с тем, какую роль играет та или иная сторона действительности в жизнедеятельности человека, а, во – вторых, с характером и направленностью интересов, выражающих зависимость удовлетворения потребностей от этих сфер объективной действительности. Все формы общественного сознания взаимосвязаны друг с другом. Все они представляют собой только различные аспекты сознания единой объективной действительности. Но отражая различные ее стороны, они сохраняют свою относительную самостоятельность. 
 

3. Противоречивое единство  языка и мышления. 

     Мышление  – форма практического и теоретического освоения (познания) действительности. Язык – знаковая система (система слов), служащая средством мышления, выражения вовне его мышления, а также средством человеческого общения на самых различных уровнях. Это мышление отдельного человека, хранение и передача информации от поколения к поколению. Язык тесно связан с сознанием, является его смысловым организующим каркасом.

     Сознание  одного человека становится действительным, понятным для другого через речевые  высказывания, текст, через некоторую  словесную коммуникацию. Однако, надо отметить и роль внесловесных форм общения. Это, прежде всего, эмоциональные оттенки речи, жестикуляция, позволяющие участникам общения распознавать, угадывать нечто, стоящее за словом, выражающее эмоции. Так самое простое обращение «Здравствуйте» имеет сотни, а, может, быть и тысячи эмоциональных оттенков от холодно - вежливого до влюблено – восторженного. К несловесным способам коммуникации относится и непосредственное действие как наглядный образец. Самые элементарные способы обращения с ложкой, вилкой, ножом гораздо легче показать, нежели объяснить при помощи слова. Огромная роль внесловесной коммуникации характерна для выразительных средств искусства, ибо музыка, пение, скульптура, живопись передают нечто такое, что полностью словесно не формулируется. Проблема сознания и языка имеет непосредственное отношение к вопросу создания искусственного интеллекта. Компьютерные технологии открывают необозримые возможности не только хранения, но переработки, накапливания, коррекции информации. Если старинные способы трансляции информации – книга, картина, фильм представляют знание в статике, то компьютерные технологии позволяют создать новый, динамический способ хранения передачи информации. Однако указанное выше присутствие в сознании несловесного знания (его называют еще неявным знанием) ставит определенные границы полного воссоздания человеческого сознания на основе компьютерной техники. Даже в аспекте обучения компьютерные технологии ограничены в своих возможностях. Мастерство, ремесла, умения не формализуются, не могут быть представлены в знаковой форме, и потому создание искусственного интеллекта (что тождественно созданию искусственного человека) и по сей день остается великой тайной и для науки, и для философии.