Сократ

      Сократ  до конца жизни ставил мудрость неизмеримо выше богатства. Зимой и летом, в  тяжелых военных походах он ходил  в плохоньком хитоне, босиком. Уверенность  в правильности своего пути, в собственной  добродетели давали ему силы жить с женой Ксантиппой, обессмертившей свое имя беспримерной сварливостью, никогда не идти на поводу и толпы  и тиранов, хоть бы это и угрожало его жизни, как это и случилось  на суде. В подобных случаях перед  Сократом не вставала дилемма, не было никакого мучительного выбора. Оставаясь  абсолютно спокоен, Сократ поступал так, как велело его мировоззрение, его «демон».

«Демон» Сократа.

    Что такое «демон», «демоний», или «даймон» Сократа, какова сущность его «даймониона», было неясно уже ученикам и друзьям философа, не говоря о более поздних античных авторах — Цицероне, Плутархе, Апулее, высказывавшихся на этот счет. О демонии Сократа говорили и отцы церкви.

    Одни  исследователи видят в демоне Сократа метафору, которой он иронически прикрывал свои собственные совесть, разум или здравый смысл; другие  — просветленное чувство, просветленное внутреннее чутье или инстинкт; третьи — выражение внутреннего откровения или проявление религиозного энтузиазма; четвертые — «чудовищный» феномен, при котором инстинкт и сознание заменяют друг друга; пятые — свидетельство того, что внутреннему миру каждого присуща трансцендентность.

    О демоне Сократа писал также молодой  Маркс. Он высказывал мысль о тенденции  философа освободиться от всего мистического и загадочно-демонического (божественного). Маркс писал, что Сократ, сознавая себя носителем даймония, не замыкался в себе: «...он носитель не божественного, а человеческого образа; Сократ оказывается не таинственным, а ясным и светлым, не пророком, а общительным человеком».

    Действительно, Сократ не был ни вдохновенным провидцем, ни исступленным пророком, ни гением озарения. Но в личности Сократа было нечто такое, что сближало его, по представлениям его современников, с провидцем и пророком или во всяком случае позволяло и позволяет говорить о нем как об уникальной фигуре.

    Феноменальность Сократа состояла в крайне редко  наблюдаемом соединении горячего сердца и холодного ума, обостренного чувства и трезвого мышления, фанатизма и терпимости — фанатической преданности идее, доходящей до всецелого подчинения ей своей жизни, и способности понимать чужие взгляды и воззрения.

    По  словам Ксенофонта, «божественный голос» (даймонион) давал Сократу указания относительно того, что ему следует делать и чего не следует.  Основываясь на этом «голосе», Сократ будто бы давал советы друзьям, которые всегда оправдывались. Таким образом, по Ксенофонту, Сократ предвидел будущее и признавал за собой дар пророчества. Иное о даймонионе Сократа сообщает Платон. У последнего ничего не говорится ни о предсказаниях, ни о велениях божества, обращенных к Сократу, ни о каких-либо советах друзьям. У Платона сократовский даймонион — явление более сложное и редкое. «Началось у меня это с детства, — заявляет Сократ в «Апологии» Платона, — возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственными делами».

    У Ксенофонта сократовский даймонион и отвращает от чего-либо, и склоняет к чему-либо. У Платона даймонион только отговаривает, но никогда не склоняет. Сообщение Ксенофонта дает некоторое основание для трактовки даймониона Сократа как голоса совести и разума, или как здравого смысла. Сообщение же Платона, напротив, на первый взгляд во всяком случае, не дает каких-либо явных поводов для подобной трактовки. Надо полагать, что сократовский даймонион (называемый также «божественным знамением») у Платона означает некое обостренное предчувствие, некое «шестое чувство», или сильно развитый инстинкт, который каждый раз отвращал Сократа от всего того, что было для него вредным и неприемлемым. Оказывается, что и бездействие «привычного знамения» многозначительно: если «божественное знамение» не останавливает Сократа и не запрещает ему что-либо говорить и делать, тем самым оно молчаливо склоняет его к этому либо же предоставляет полную свободу действия. Отсюда можно сделать вывод, что между ксенофонтовской и платоновской характеристиками даймониона Сократа нет столь существенного различия.

Смерть  Сократа.

      Этот  знаменитый «Демон» Сократа, его  особый внутренний голос, якобы наставляющий его в важнейших вопросах, послужил врагам одним из главных поводов  для обвинения. В 399 года до н. э. (на тот момент Сократу было 70 лет), жители Афин читали выставленный для всеобщего обсуждения текст: Обвинителями Сократа были демократический политик Анит, поэт-трагик Мелет (молодой и неизвестный) и неизвестный ритор Ликон. Они утверждали, что Сократ виновен в том, что не поклоняется тем богам, которых признает государство, но вводит другие, новые божества и что он виновен в развращении молодежи, так как учил ее тому же самому.

      Диалог, который громадным большинством считается историческим, - это «Апология». Это воспроизведение той речи, которую Сократ произнес на суде в  свою защиту. Конечно, это не стенографический отчет, а лишь то, что сохранилось  в памяти Платона через несколько  лет после этого события, - собранное  вместе и литературно обработано. Платон присутствовал на суде, и  совершенно ясно, что написанное им представляет собой воспоминание Платона о том, что говорил Сократ, и что Платон был намерен, вообще говоря, создать произведение исторического характера. Этого, при всех оговорках, достаточно, чтобы дать совершенно определенное описание характера Сократа.

      Основные  факты суда над Сократом не вызывают сомнения. Судебное преследование было основано на обвинении в том, что «Сократ преступает закон и попусту усердствует, испытуя то, что под землею, и то, что в небесах, выдавая ложь за правду и других научая тому же». Действительным основанием враждебного отношения к Сократу было, по всей вероятности, предположение, что он связан с аристократической партией, большинство его учеников принадлежало к этой группе, и некоторые из них, находясь у власти, причинили большой вред. Но это основание нельзя было сделать доводом вследствии амнистии. Большинством голосов Сократ был призван виновным, и, согласно афинским законам, он мог предложить, чтобы ему назначили какое-нибудь наказание менее тяжелое, чем смерть. В случае признания обвиняемого виновным судьи должны были назначить одно из двух наказаний, предложенных обвинением и защитой. Поэтому в интересах Сократа было предложить такое тяжелое наказание, которое суд мог принять как соответствующее его вине. Сократ же предложил штраф в 30 мин, который некоторые из его друзей (в том числе Платон) готовы были внести за него. Это было настолько легким наказанием, что суд был раздражен и приговорил Сократа к смерти большинством, превосходившим то большинство, которое признало его виновным. Сократ, несомненно, предвидел этот результат. Ясно, что у него не было желания избежать наказания смертью путем уступок, которые могли бы показаться признанием его вины.

      Оставив в покое неразрешимый вопрос об отношении  пдатоновского Сократа к действительному Сократу, посмотрим, что заставляет Платон говорить его в ответ на обвинение.

   Сократ  начинает с того, что обвиняет своих  обвинителей в ораторском искусстве  и опровергает это обвинение  в применении к самому себе. Он говорит, что единственное ораторское искусство, на которое он способен, - это говорить правду. Он сказал затем, что, кроме его официальных обвинителей, он имеет многих неофициальных обвинителей, которые, с тех пор, когда эти судьи были еще детьми, говорили, что "будто бы есть некто Сократ, человек мудрый, который испытует и исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за правду" Отвечая на эти старые враждебные доводы, Сократ указывает, что он не является ученым, и заявляет, что подобною рода знание "нисколько меня не касается", что он не учитель и не берет платы за обучение. Он высмеивает софистов и отрицает за ними знание, на которое они претендуют. После чего он говорит: "и я постараюсь вам показать, что именно дало мне известность и навлекло на меня клевету".

   По-видимому однажды у дельфийского оракула спросили, имеется ли человек более мудрый, чем Сократ и оракул ответил, что не имеется. Сократ заявляет, что он был в полном недоумении, поскольку вовсе не признавал себя мудрым, хотя бог не может лгать. Поэтому он отправился к людям, считавшимся мудрыми, чтобы посмотреть, не может ли он убедить бога в его ошибке. Прежде всего Сократ отправился к государственному деятелю, который "только кажется мудрым и многим другим людям, и особенно самому себе". Сократ скоро обнаружил, что этот человек не был мудрым и вежливо, но твердо объяснил ему это. «Из-за того-то и он сам, и многие из присутствовавших возненавидели меня». После этого Сократ обратился к поэтам, и попросил их объяснить ему отдельные места в их произведениях, но они не были в состоянии это сделать. «Таким образом, и о поэтах я узнал в короткое время, что не благодаря мудрости могут они творить то, что творят, но благодаря некоей природной способности, как бы в исступлении...». Затем Сократ пошел к ремесленникам, но они также разочаровали его. В процессе этого занятия, говорит он, у него появилось много опасных врагов. Наконец он пришел к выводу, что «А в сущности, афиняне, мудрым-то оказывается Бог, и своим изречением он желает сказать, что человеческая мудрость стоит немногого или вовсе даже ничего и, кажется, при этом Он не имеет в виду именно Сократа, а пользуется моим именем ради примера, все равно как если бы он сказал: «Из вас, люди, всего мудрее тот, кто подобно Сократу знает, что ничего не стоит его мудрость» . Это занятие, состоявшее в том, чтобы изобличать людей, претендующих на мудрость, отнимало у Сократа все его время и способствовало его крайней бедности, но он считал своим долгом подтвердить слова оракула.

   Теперь  Сократ переходит к рассмотрению аргументации своего обвинителя Мелета, «...человека хорошего, и любящего наш город, как он уверяет...». Сократ спрашивает у Мелета, кто же те люди, которые делают молодых людей лучшими. Сначала Мелет называет судей, затем под давлением он был вынужден шаг за шагом признать, что все афиняне, кроме Сократа, делают молодых людей лучшими, вслед за чем Сократ поздравляет город с его счастливой судьбой... Далее Сократ говорит, что лучше жить с добрыми людьми, чем со  злыми, и поэтому он не мог бы быть таким безумным, чтобы намеренно развращать своих сограждан. Если же он развращает их не намеренно, тогда Мелет должен был бы не привлекать его к суду, а наставлять и вразумлять его.     

   В обвинении было сказано, что Сократ не только не признает богов, которых  признает государство, но вводит других, своих собственных богов. Однако Мелет говорит, что Сократ является полным атеистом, и добавляет: «...он утверждает, что Солнце - камень, а Луна - земля...» . Сократ отвечает, что Мелет по-видимому, думает, что он обвиняет Анаксагора, чьи взгляды можно услышать в театре за одну драхму (по всей вероятности, в пьесах Еврипида). Сократ, конечно, отмечает, что это новое обвинение в полном атеизме противоречит самому же официальному обвинению, и затем переходит к более общим соображениям.

        «Не меня, Сократа, судите вы, а самих себя, не мне выносите приговор, а себе. На вас ложиться несмываемое клеймо. Лишая жизни мудрого и благородного человека, общество себя лишает мудрости и благородства, себя лишает стимулирующей силы, ищущей, критической, беспокоящей мысли. И вот меня, человека медлительного и старого, догнала та, что настигает не так стремительно, - смерть, а моих обвинителей, людей сильных и проворных, - та, что бежит быстрее, - испорченность. Я ухожу отсюда, приговоренный вами к смерти, а мои обвинители уходят, уличенные правдою в злодействе и несправедливости.» У порога смерти Сократ пророчествует, что тотчас после его гибели постигнет афинян кара более тяжелая, чем та, которой его покарали.

        Смерть Сократа явилась последним  и самым обличительным, самым  гениальным его философским произведением,  вызвавшим глубокое брожение  умов и могучий общественный  резонанс на протяжении многих  веков человеческой истории. Он  сам осудил себя на смерть, и, уже осужденный, твердо отказался  от реальной возможности бежать  из тюрьмы и уйти в изгнание. Сократ добровольно дал распять себя на кресте «отеческих законов», потому что считал, что именно повиновение законам (пусть и не таким хорошим, как следовало бы) считал добродетелью и проповедовал.

Краткое заключение.

Сократ был  убежден, что он избран богом, приставлен им к афинскому народу, как овод к коню, дабы не давать своим согражданам  впадать в духовную спячку и заботиться о своих делах больше, чем о  самих себе. Под «делами» Сократ понимает здесь стремление к обогащению, военную карьеру, домашние дела, речи в народном собрании, заговоры, восстания, участие в управлении государством, а под «заботой о самом себе» — нравственное и интеллектуальное самосовершенствование. Ради своего призвания Сократ отказался от дел. Его Сократа сам «бог поставил в строй, обязав... жить, занимаясь философией». Поэтому, гордо говорит Сократ на суде, «пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать» 
 

Литература:

1. «История западной философии» - Б. Рассел.
2. «Сократ, Платон, Аристотель, Сенека» ЖЗЛ.