Тема религиозной веры, любви и патриотизма в творчестве В.В. Розанова

Вариант №5

1. Тема религиозной веры, любви и патриотизма в творчестве В.В. Розанова

"Ледяная вода и расплавленный металл, в нее льющийся, - вот взаимоотношение писателя и публики", писал Розанов, пламенные слова которого не встречали отзвука не только в широких массах, но часто и у передовых русских людей. Им была чужда даже самая постановка вопросов, всю жизнь мучивших Розанова. Философа-ученого легче понять, чем философа-художника; следить за нитью интеллектуальных построений проще, чем постичь своеобразный мир художника, мыслящего образами, живущего в той плоскости бытия, где другие ничего уже не видят и не чувствуют. Чтобы понять философа-художника, надо иметь созвучную с ним душу, любить и чувствовать его мысли, как свои собственные. Привыкших к трафарету и подражанию западноевропейским образцам отталкивал оригинальный стиль Розанова с его непримиримыми парадоксами, смесью значительного с неважным, разбросанностью тем. Непонятны были остро режущие упреки и негодование, направленные на то, что всеми принималось как должное, - и детский восторг и экстаз в отношении к тому, что казалось таким простым и вряд ли достойным внимания.
Розанов весь в порыве, в мятежном искании, в нем нет ничего раз навсегда определившегося, нет и не может быть законченной системы. Все им сказанное - подлинно Розановское, ни у кого не заимствованное, из недр духа рождаемое. Ценнейшие и оригинальнейшие мысли, высказываемые часто вскользь, могли бы составить богатейший материал для ученых, работающих в области истории, философии, психологии, эстетики, богословия, истории культуры и религии. Но мысли эти высказывались обычно не как научные положения, гипотезы или опровержения господствующего в науке взгляда, а как песнь души, склоняющейся пред тем, что так велико и прекрасно, и мимо чего проходят, не замечая, люди.

"Я был рожден созерцателем, а не действователем", говорил Розанов. "Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совершить". Творчество Розанова - видение глубинной сущности бытия, не создание новых форм, а сама жизнь, работа в плоскости сознания. Психолог и сердцевед, - он был исповедником сотен русских душ, ищущих его света, помощи, понимания. Русское общество в целом, увлекавшееся теориями, кабинетной наукой, народничеством, социализмом - проходило мимо Розанова, который жил и горел главным, и о чем бы ни писал - возвращался к тому, что считал осью человеческой жизни и всего мира. Индивидуальное прозрение человека, если оно проникает далеко в глубь вещей, не может сразу быть понято другими. Идея постепенно завоевывает себе место в сердцах людей и в истории, пока общество в целом не загорится этой идеей. Кто, испытав на себе влияние Розанова, научился видеть то, чего раньше не замечал, в ком произошла та перемена сознания, которая так радовала великого русского мыслителя в каждом человеке, тот понял, что Розанов всем трудом своей жизни путь новой грядущей эпохе творчества, предчувствуемой столь многими в наше время. Он провозвестник творческой революции в мире, и в его подходе к жизни лежит ключ к разрешению антиномии современного христианского сознания, так жадно ищущего выхода из кризиса христианства и кризиса культуры. Религия и культура - сейчас, может быть, наиболее актуальная проблема. Необходимость решить ее, примирить непримиримое, перейти от старого отрицания "мира сего" и культуры к новому бытию, иному миру, к христианскому творчеству - наиболее ярко выражена в гениальной интуиции Бердяева. В этом пункте соприкасается творчество Розанова и Бердяева, столь непохожее на первый взгляд. Значение Розанова в истории русской религиозно-философской мысли и заключается в том, что, будучи пророком новой мировой эпохи, он - постепенно, шаг за шагом - не как религиозный реформатор или церковный деятель, а как художник, заражая своими идеями мир, - произвел ту революцию сознания, какая необходима для приближения новой мировой эпохи и вступления в новую плоскость бытия.
Размеры настоящего очерка не позволяют - даже в самых общих чертах - обосновать этот вывод, возникший в результате работы над монографией о Розанове. Можно лишь наметить основные нити творчества Розанова в связи с современными религиозно-философскими течениями.
У Розанова наряду с глубоко христианским восприятием трансцендентной реальности, трепета пред "миром иным, миром Еще", было имманентное чувство бытия, граничащее с почти языческим пантеизмом. То, что часто в Розанове казалось нехристианским, является лишь преодолением исключительно трансцендентного или исключительно имманентного восприятия Бога. В своеобразном синтезе сливались у него эти - внешне непримиримые и в то же время единые в какой-то высшей точке - два мироощущения. Если человек небесно-образен, - писал Розанов, то и Небо человеко-образно, и Образец подобен человеку. Бог - не только Дух и Разум. Биллионно-увеличенный ум Канта сможет создать величайшие идеи всеобъемлюще раскинутого Разума, но не создаст ни единой живой былинки. Здешний мир восходит в своей первосущности не к бесплотному Духу, а к существу, более, чем мы плотяному и костному, из дыхания, а не мысли которого истекли мириады миров. В основе как звезды, так и цветка лежит звездно-цветочная пыль, восходящая к самой ранней Звезде и Лилии, Бога-Матери мира, телесной Сущности, создающей земное тепло и уют, зеленую травку и человеческое тело. Вселенная, это - материнское лоно, из которого рождаются звезды, земля, рождаемся мы. Солнце - живые очи Божества несущие нам тепло и животворящие лучи, поддерживающие нашу органическую жизнь. И пурпур зари, предшествующей истечению плодотворящих солнечных лучей, - это наша земная любовь, душа в расцвете, наивысший диапазон ее творческих сил, приносящих плоды с органически слитыми - материальной и духовной сторонами.
Эта конкретная образность и живое чувство Бога в его материнском аспекте коренится в мистическом переживании, - так трудно выразимом и потому по разному выражаемом философами, святыми и мистиками от древнейших времен до наших дней. У русских это София, Вл. Соловьева и о. Сергия Булгакова и глубочайшие по своему мистическому смыслу слова у Достоевскаго ("Бесы") "Богородица - мать сыра земля", наиболее родственные по духу учению Розанова.

Розанов любил землю, простую земную радость и как никто, может быть, видел красоту земли.

Часто незначительные и незаметные для других явления природы были для него источником глубочайших мыслей. Любуясь трепещущими серебристыми листьями осины, вокруг которой люди сплели суеверные легенды, он пытался показать, как несправедливы люди, так незаслуженно обвиняющие невинное и беззащитное растение. Трепет дерева, как бы "вечно оправдывающегося или вечно вспоминающего", говорил ему о вечности, о единстве всего живущего, возвращал его к центральной мысли, к чувству органического единства всех людей: "Мы - все родные, не обидь никого", "мы имели мать - и все рождающие суть косвенно наши матери".
Мир Розанов воспринимал как личность, не сохраняющую верности себе "ни в одной точке и ни в одну минуту", где нет равных промежутков между точками или параллельных линий, где "ничто ни на что не похоже, все - вечно новое". Мировоззрение Розанова - динамика, а не статика. Сам он - незнающее покоя, вечно движущееся пламя, и таково же его восприятие мира. В этом отношении с одной стороны отчасти Розанов близок к Гераклиту, с другой - к Бергсону. Мир, это - флюксии, текущие, переменные, безконечно-малые величины с постепенным переходом от одного крайнего полюса к другому. Так все на невидимой глубине таит в себе приближение к противоположным полюсам и даже слияние их в вечности, в той точке, где все едино, где нет распадения и распыленной множественности феноменального мира.

Подобно тому, как солнечный спектр содержит в себе лучи светлые и темные, видимые и невидимые, так и спектр Духовного Солнца содержит в себе невидимые лучи, это - темный Лик Христов, неисповедимая грусть и страдание. Как Ферапонт и старец Зосима у Достоевского - темная и светлая сторона одного и того же, так и христианство имеет светлые и темные лучи, символизируемые в Церкви дневным и ночным богослужением, Пасхой и постом, белым и черным духовенством, светлыми и темными одеждами. Черный цвет монашеских одежд в самой вершине - клобуке митрополита - переходит в белый; долгая скорбь, в самой вершине заключающаяся неземною радостью - вот христианство. Таков и христианский взгляд на жизнь: все земное в конечном итоге с наивысшей точки зрения - грех, антибожественное, смерть, которые надо преодолеть для высшей жизни в ином мире; только там - белое сияние, вечная жизнь, зрение Бога. На смену языческой радости христианство принесло грусть и только потому и победило его, что в новой религии были элементы скорби, близкие страдающему в земной радости человеку. "Христианство, - говорит Розанов, - ничему не радуется, кроме себя. Ничему не сочувствует иначе, как нехотя, неглижерски и высокомерно. Начиная с Евангелия, появился "Лик Христов" и потянул к себе любовь человечества, и не осталось этой любви у человечества, не осталось для себя (самосогревание) и своего (культура). И похолодело человечество и потускло. Уже у апостола Павла была, несмотря на его пышные фразы о любви, какая любовь к своему народу? к старенькому, ветхонькому у евреев? Никакой. Так и византийцы пришли и затоптали у славян песни, хороводы, сказки… "Ничего не нужно, кроме нас!" ("Темный Лик", 1911, стр. 106). "Боль мира победила радость мира - вот христианство. И мечтается вернуться к радости. Вот тревоги язычества" ("Оп. листья", 1913, стр. 342).

Так люди придали в своем представлении п р о п а с т ь между миром и Богом, материей и духом, все человеческое считая мирским и греховным, а истинной религией - аскетизм, подавление природы в человеке, полную оторванность от земли. Розанов, чувствующий единство бытия, насквозь пронизанного божественным началом, всю жизнь искал и стремился к любви, к "оси вселенной", связующей человека и Бога в одно органическое целое. "Больше любви, больше любви, - писал Розанов, - дайте любви. Я задыхаюсь в холоде. У, как везде холодно" ("Оп. листья", 181). Любовь - связующее звено религии и пола, строго обосабливаемых людьми. Это - один океан, не - параллельно текущие реки, а одне воды, дающие с одной стороны спокойную и ясную религию, как стремление к Богу, за пределы эмпирической действительности, и с другой стороны - земную любовь, стремление к браку, к семье. Христианство приняло лишь первое - стремление к иному миру и косвенно отвернулось от всего земного, осудив как греховное, как проявление слабости человеческой. Осудив же пол, христианство тем самым вырыло пропасть между религией и творчеством, т. к. пол - не материальное, а духовное начало в человеке. Христианство, снизив в своем представлении пол до материального уровня, оторвалось от божественного, творческого источника в человеке, оставаясь само обездушенным и обезкровленным, предоставив человечеству выбор между религией, девством и монашеством и любовью, миром творчеством в миру. Христианство попыталось "потрясти очаги рождения, разрушить недра мира, как бы проколоть иглою мировой зародыш, зародышевое начало мира" ("Люди лунного света", 1913, стр. 69). Попыталось, но не успело, п. ч. человечество в целом продолжало любить, как прежде, до христианства, но уже с чувством греховности любви и брака, считая браком не таинство любви, а церковный обряд, являющийся лишь благословением брака. Самая постановка идеала - девства - за почти две тысячи лет в корне изменил отношение человека к браку, потерявшего чувство святости брака и отождествившего девство с целомудренностью. Косвенно это способствовало возникновению легкомысленного отношения к полу, загрязнению тог, что свято и чисто в своей основе. Пол в человеке отожествили с наиболее внешними его проявлениями, отныне регламентируемыми судом, церковью, обществом. Всю жизнь Розанов пытался исправить в корне испорченное, показать ошибку и вскрыть ее причины. Он обращался к русскому человеку, т. к. только в нем, творце будущей новой культуры надеялся он найти понимание. В "Опавших листьях" есть слова о Руси, с которой он хочет умереть и быть погребенным с русскими, т. к., кроме русских и исключительно русских, никто для него не нужен и не интересен. Европу же он не пытался ничему учить, т. к. считал ее безнадежно погрязшую в старых предрассудках. "Брак и семья в Европе органически, окончательно испорчены и не расцветут, пока не отцветет Европа. Весь цветок Европы - черный и белая роза вырастет только на ея могиле" ("Люди лун. света", 84). "Христианство не удалось", говорит Розанов вслед за Достоевским и жаждет преображения мира и возвращается мыслью к древним культурам, которые он так глубоко чувствовал, к древнему Египту, солнечность которого манила его так же, как имманентное чувство Бога и более чистый и целомудренный взгляд на брак. "Пол есть гора светов: гора высокая - высокая, откуда исходят светы, лучи его и распространяются на всю землю, всю ее обливая новым благороднейшим смыслом" ("Оп. листья", 293).

Любовь божественна во всех проявлениях, как божественно и деторождение, но человечество, - говорит Розанов, - удалило от Бога и вывело за стан религиозных состояний мир физический и физиологический, где они и погибают. Отсюда возникла борьба Афродиты с Артемидой, идеалов брачного и девственного. Между тем существует два разряда людей - солнечного света, несущего тепло, плодородие, брак, - и лунного света, отраженного, негреющего, соответствующего идеалу девства и культу Артемиды, Астарты и христианской Мадонны, не случайно изображаемых с лунным серпом у подножия или над головой.
Теория пола у Розанова динамична. Пол - сила с постепенным переходом от одного полюса к другому, от мужского к женскому; любовь - творчество, живой обмен, вечное стремление и "бесконечная жизнь на земле".
Розанов - величайший метафизик пола. По глубине художественного проникновения в сущность пола его можно сравнить только с Платоном и Вл. Соловьевым. Пол - единый источник творчества в человеке, говорит Розанов вместе с Фрейдом, но, развивая в дальнейшем теорию пола, приходит к противоположным выводам. Фрейд отождествляет пол с половым влечением, считая его источником духовного творчества; у Розанова же пол - не материальное, а духовное начало, "метафизическое зерно", творческая сила в человеке, имеющая много проявлений и дифференцирующая не только тела и психологию людей, но и таланты - на мужские и женские. Розанову принадлежит оригинальнейшая теория пола, и она, несомненно, привлечет внимание психологов, т. к. объясняет многие загадки и темные стороны пола, и как свидетельствуют об этом материалы, собранные Розановым, - позволяет лечить патологические явления пола.
Розанова, постоянно возвращающегося к проблемам пола и нападающего на христианство, часто упрекали в иудаизме и язычестве, в привнесении в христианство чуждых элементов. Упреки эти были незаслуженны. Розанову абсолютно чужд ветхозаветный натурализм. Он обращался к древним культурам, бережно хранившим то, что было утеряно христианским сознанием, и, совершив в своей душе этот синтез, он пришел к новому христианскому сознанию, с жаждой преображения мира, смены старых, закостеневших форм семьи и общества, - и слияния всех в одну великую семью. "Мы рождаемся для любви, - писал Розанов, - и насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете" ("Оп. листья", 322). Жизнь он понимал как поучение, и Церковь считал не только корнем культуры, но и ее вершиной. ("Оп. листья" - 400, 322). Розанов жаждал того, что можно было бы назвать христианизацией общества и оцерковлением жизни. Чувствуя весь мир насквозь пронизанным дыханием Божества, он хотел, чтобы жизнь и религия, - понимаемая им, как богоощущение, - слились воедино и, чтобы каждое движение души и тела было устремлением к Богу.
"Тьма, так явно объявшая христианский мир, - писал Розанов, - объяла вовсе не Лик Спасителя: как это могло бы быть с Лицем Божиим? Но она потому и объяла христианский мир, что он вовсе не содержит в себе Лица Божия, а лишь скудно и бледно держит в памяти одни донесенные от него "logoi". Таким образом, вовсе не почва христианства оскудела под человеком; но собственно "выпахались" и "не рождают" более те способности человеческие, которые непрерывно две тысячи лет, все одни и те же, применялись к нему. "Ум" христианский, "рассуждение" христианское - исчерпано, и, быть может, истощено; сердце христианское, порыв христианский, музыка души христианской не пробуждена, и она может бесконечно жить и бесконечное, кажется, может сотворить". ("В мире неясного и нерешенного" (истинный fin de siecle), 1901, стр. 44).
Приведенные выписки - особенно последняя, - ярко подчеркивают мою основную мысль: Розанов - христианин в самом глубоком смысле этого слова, понимая христианство не как ту или иную временную, историческую форму, а как глубину эзотеризма, открывшуюся Розанову, может быть, в большей мере, чем кому бы то ни было другому. Религиозное творчество выражается всегда и неизбежно в двух формах, вечно борющихся и одинаково необходимых - революционной и консервативной. Революционер духа находит новые пути, консерватор - укрепляет их и превращает в историческое достояние. Творчество Розанова - абсолютно революционно. Неудивительно, поэтому, что его считали не только чудаком-маньяком, но и врагом христианства.

Творчество Розанова направлено к будущему и принадлежит по своему характеру новой грядущей эпохе Святого Духа, что я надеюсь показать в дальнейшем изложении.

2. Методы научного познания

Одна из важных особенностей научного познания в сравнении с обыденным состоит в его организованности и использовании целого ряда методов исследования. Под методом при этом понимается совокупность приемов, способов, правил познавательной, теоретической и практической, преобразующей деятельности людей. Эти приемы, правила в конечном счете устанавливаются не произвольно, а разрабатываются, исходя из закономерностей самих изучаемых объектов.
Поэтому методы познания столь же многообразны, как и сама действительность. Исследование методов познания и практической деятельности является задачей особой дисциплины - методологии.
При всем различии и многообразии методов они могут быть разделены на несколько основных групп:

1. Всеобщие, философские методы, сфера применения которых наиболее широка. К их числу принадлежит и диалектико-материалистический метод.
2.Общенаучные методы, находящие применение во всех или почти во всех науках. И своеобразие и отличие от всеобщих методов в том, что они находят применение не на всех, а лишь на определенных этапах процесса познания. Например, индукция играет ведущую роль на эмпирическом, а дедукция - на теоретическом уровне познания, анализ преобладает на начальной стадии исследования, а синтез - на заключительной и т.д. При этом в самих общенаучных методах находят, как правило, свое проявление и преломление требования всеобщих методов.

3. Частные или специальные методы, характерные для отдельных наук или областей практической деятельности. Это методы химии или физики, биологии или математики, методы металлообработки или строительного дела.
4. Наконец, особую группу методов образуют методики, представляющие собой приемы и способы, вырабатываемые для решения какой-то особенной, частной проблемы. Выбор верной методики - важное
условие успеха исследования.

Остановимся кратко на характеристике некоторых общенаучных методов исследования. Обратимся прежде всего к методам, которые находят применение на эмпирическом уровне научного познания - к наблюдению и эксперименту.
Наблюдение -  это преднамеренное и целенаправленное восприятие явлений и процессов без прямого вмешательства в их течение, подчиненное задачам научного исследования. Основные требования к научному наблюдению следующие:
1) однозначность цели, замысла;

2) системность в методах наблюдения;

3) объективность;