Зарождение Русской философии

Приближаясь к западной цивилизации, петровская Россия должна была воспринять и весь идеологический мир Европы: стремительно и часто  хаотически меняющийся, чреватый духовными  и социальными потрясениями, во многих отношениях уже достаточно чуждый духовному миру европейского Средневековья и тем более Московской Руси. Конечно, и для России 18 столетие стало веком секуляризации, причем даже в большей степени, чем для Запада, где соответствующие тенденции начались гораздо раньше - в эпоху Возрождения. Впрочем, серьезное влияние западноевропейской традиции имело место и в предшествующие столетия. Ведь не о Петре I, а об Иване III сказал Карамзин: 'Раздрал завесу между Европою и нами'. В 17 в. - столетии смуты и раскола - культурные связи с Западом носили постоянный характер. Особое значение западное культурное влияние приобрело в середине века, после присоединения Украины. Киев в тот период был средоточием православной богословской и философской мысли. Среди видных ученых, преподавателей Киевско-Могилянской академии были ее основатель, крупнейший украинский просветитель и церковный деятель Петр Могила, З.Копыстенский, Т.Земка, И.Козловский и др. Г.С.Сковорода, которого нередко называют первым русским философом, учился в Киево-Могилянской академии. И не только он, но и знаменитый старец Паисий Величковский. Преподавал в Киевской академии и Феофан Прокопович - известный церковный деятель эпохи петровских реформ.

В творчестве Григория Саввича Сковороды (1722-1794) продолжалась традиция отечественной мысли 17 в., задолго до реформы Петра I испытавшей влияние различных направлений западноевропейской философии. Сын простого казака, Сковорода учился в Киевской академии, много путешествовал (побывал в Польше, Венгрии, Австрии, Италии, Германии), овладел несколькими языками (в том числе греческим и древнееврейским), знал как древнюю, так и новоевропейскую философию. Большая часть жизни философа прошла в странничестве. Странствуя, он пишет свои философские и поэтические произведения. Широко известна эпитафия на могиле мыслителя-странника, написанная им самим: 'Мир ловил меня, но не поймал'.

В антропологии Сковороды  присутствуют мотивы, характерные для  средневековой отечественной мысли. Это, в частности, относится к  его учению о сердце как средоточии духовного и телесного бытия  человека. Влияние платонизма проявляется  в обосновании им роли эроса в  эстетических переживаниях человека и  в том, что сама любовь предполагает определенное 'сродство' с ее предметом - изначальную, метафизическую предрасположенность  сердца. В учении о 'таящемся в человеке Духе Божием', о том, что каждый человек  в своем земном существовании  есть лишь 'сон и тень истинного  человека', Сковорода близок к построениям  европейских мистиков, в частности  к Майстеру Экхарту (14 в.) с его учением о 'сокровенной глубине' в Боге и человеке. Присутствуют у мыслителя и мистико-пантеистические мотивы: 'Бог всю тварь проницает и содержит...', 'Бог есть основание и вечный план нашей плоти...', 'Тайна пружина всему...' и т.п. Антропоцентризм метафизики Сковороды самым непосредственным образом связан с пантеизмом. Совпадение антропоцентристских и пантеистических установок мы можем наблюдать и в натурфилософском пантеизме (Дж.Бруно, Ф.Патрици, Дж.Кардано и др.), и в мистическом пантеизме Я.Беме, С.Франка, А.Силезиуса. Конечно, Сковороде ближе вторая, мистическая традиция, хотя элементы пантеизма натуралистического типа в его мировоззрении присутствуют вполне отчетливо.

Рассматривая в  целом русскую религиозную мысль 18 в., следует отметить, что ни о  какой ее однозначной характеристике не может быть и речи. Безусловно, на любом уровне - даже в монашеской келье, отшельническом ските или  в стенах духовных академий - она  не была изолирована от социальных и культурных процессов, происходивших  в России. Богословский и философский  опыт и в эту эпоху сохраняют  взаимосвязь, которую мы обнаруживаем в творчестве таких религиозных  мыслителей, как Г.С.Сковорода, Тихон Задонский, Паисий Величковский, в сочинениях крупных церковных иерархов - Ф.Прокоповича, С.Яворского, Ф.Лопатинского (префекта Славяно-греко-латинской академии, преподававшего там философию), митрополита Платона (Левшина) и др.

В 1755 открылся Московский университет. Первые университетские  профессора философии - Н.Н.Поповский (1730-1760), Д.С.Аничков (1733-1788), А.А.Барсов (1730-1791) и др. - были прежде всего просветителями и пропагандистами идей новоевропейской философии. Вольтерианский дух царил и на университетских кафедрах, но отнюдь не безгранично: русские философы-профессионалы очень рано обнаружили тяготение и к английскому эмпиризму, и к немецкой рационалистической философии (постепенно все большим влиянием начинала пользоваться философия Х.Вольфа). Существенную роль играла переводческая деятельность профессоров Московского университета: Поповский перевел Мысли о воспитании Дж.Локка, Опыт о человеке А.Попа, немало переводов было сделано Барсовым и др. На рубеже 18-19 вв. в России появляются первые переводы сочинений Канта. Но идеи этого философа становятся известными в российском образованном обществе гораздо раньше. Этому в немалой степени способствовали немецкие последователи Канта, читавшие лекции в Московском университете (профессора Мельман, Шаден и др.).

Определенные философские  взгляды и концепции нашли  отражение в творчестве деятелей культуры петровской эпохи, в частности, в трудах входивших 'ученую дружину' Петра I А.Д.Кантемира и В.Н.Татищева. Антиох Кантемир ( 1708-1744) - дипломат и поэт-сатирик, переводчик сочинений Монтескье и Фонтенеля - был автором своеобразного натурфилософского трактата Письма о природе и человеке. Нельзя сказать, что произведение это отличалось оригинальностью, но оно несомненно свидетельствовало об основательном знакомстве автора с натурфилософскими представлениями своего времени. Василий Никитич Татищев (1686-1750) - один из первых русских историков, автор Истории Российской с древнейших времен - известен также своими сочинениями философского характера: Разговор о пользе наук и училищ, Духовная моему сыну и др. В этих работах он выступал прежде всего как просветитель, сторонник светской культуры и образования. В Разговоре содержится обоснование полезности философии. Татищев - достаточно последовательный сторонник идеи 'естественного права'.

Характерно, что и  другой известный русский историк, князь Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790), мыслитель определенно консервативных убеждений, тем не менее опирался в своих оценках причин 'повреждения нравов' в России на ту же идеологию 'естественного права'. В его работах Разговор о бессмертии души, Рассмотрение жизни человеческой, О пользе наук отчетливо заметно влияние концепции 'естественной религии'. Консерватор Щербатов не был противником просвещения и радовался тому, что в обществе стало меньше 'суеверия'. Он желал для России еще и 'нравственного просвещения'. Философия и нужна, по его убеждению, прежде всего для 'исправления нравов'. Щербатов был знатоком европейской философии, и его философский диалог Разговор о бессмертии души имел своим прообразом платоновские диалоги, в первую очередь Федона.

Фигура Александра Николаевича Радищева (1748-1802) занимает особое место в русской истории. Автор знаменитого Путешествия  из Петербурга в Москву стал для  многих поколений символом борьбы за равноправие, человеческое достоинство, духовную и социальную свободу. Радищев  учился в Германии, и в его творчестве видны следы влияния таких  немецких философов, как Гердер и  Лейбниц. Он проявлял интерес к французским  сенсуалистам (прежде всего к Гельвецию) и английской эмпирической философии (Локк, Пристли). Согласно его воззрениям, 'основанием всего естественного  познания' является опыт. Чувственный  опыт, будучи главным источником познания, находится в единстве с 'опытом разумным'. В мире, в котором ничего нет 'опричь телесности', свое место занимает и человек, существо столь же телесное, как и вся природа. 'Мы не унижаем человека, - утверждал мыслитель, - находя сходственности в его сложении с другими тварями, показуя, что он в существенности следует одинаковым с ними законам. И как иначе-то быть может? Не веществен ли он?' Принципиальным отличием человека от прочих живых существ является наличие у него разума, благодаря которому тот 'имеет силу о вещах сведому'. Но еще более важное отличие заключается в способности человека к моральным оценкам и действиям. 'Человек - единственное существо на земле, ведающее худое, злое', 'особое свойство человека - беспредельная возможность как совершенствоваться, так и развращаться'. Как моралист Радищев не принимал идею 'разумного эгоизма', считая, что отнюдь не себялюбие является источником нравственного чувства: 'человек есть существо сочувствующее'.

В трактате "О человеке, о его смертности и бессмертии" Радищев, рассматривая проблемы метафизические, остается верен своему натуралистическому гуманизму, признавая неразрывность  связи природного и духовного  начал в человеке, единство тела и души. Одновременно он не без сочувствия воспроизводит аргументы мыслителей, признававших бессмертие (Гердера, Мендельсона  и др.). Позиция Радищева - это позиция  не атеиста, а скорее агностика, что  вполне отвечало общему характеру его  мировоззрения, уже достаточно секуляризованного, ориентированного на 'естественность' миропорядка, но в то же время чуждого  богоборчеству и нигилизму.

В 18 столетии светская философия в России делала первые шаги. Для нее это был период становления и школы. В российском образованном обществе новые философские  идеи воспринимались с большим энтузиазмом. 'Наша эпоха удостоена звания философской, - говорил президент Российской академии наук Домашнев в 1777, - потому что философский  дух стал духом времени, священным  началом законов и нравов'. Энтузиазм  в восприятии философских идей был  так велик, что нередко приводил к идеологической увлеченности, имеющей  мало общего с подлинно философским  поиском истины, всегда связанным  с традицией, но в то же время самостоятельным  и свободным. В целом, успешно  преодолевая такого рода идеологизированность и сопутствующие ей черты эклектики и эпигонства, русская философская мысль уже в 18 столетии добивается существенного прогресса.

Первые десятилетия 19 в. в России характеризуются столь  же интенсивным интересом к европейской  философии. В центре внимания теперь крупнейшие представители немецкой классической философии - Кант, Гегель и Шеллинг. В 1823 в Москве возникает  философский кружок 'Общество любомудров', созданный очень молодыми людьми (председателю кн. Одоевскому тогда  было 20 лет, секретарю Веневитинову - 18, будущему славянофилу Киреевскому - 17). Кружок просуществовал немногим более  двух лет. Для любомудров было характерно эстетическое восприятие и переживание  философских идей, и это в значительной мере определило своеобразие русского романтизма. Если же говорить о философских  истоках отечественного романтизма более определенно, то в первую очередь  следует назвать имя Шеллинга. Первым известным русским шеллингианцем  был Данило Михайлович Велланский (1774-1847), медик по образованию. Во время обучения в Германии ему довелось слушать лекции молодого Шеллинга. Вернувшись в Россию и приступив к преподавательской деятельности, Велланский активно пропагандировал натурфилософские идеи Шеллинга. В своих трудах (Опытная, наблюдательная и умозрительная физика, Философическое определение природы и человека) он развивал, в частности, идею синтеза опыта и умозрения, понимание природы как целостного, живого единства, учение о мировой душе и Абсолюте как 'сущности всеобщей жизни'. Последователем Шеллинга считал себя и профессор Московского университета Михаил Григорьевич Павлов (1793-1840), тоже получивший естественнонаучное образование. Павлов следовал принципам шеллингианства в своей натурфилософии (Натуральная история; Философия трансцендентальная и натуральная) и романтической эстетике. Авторитет Велланского и Павлова сыграл немалую роль в становлении мировоззрения участников 'Общества любомудров'.

Один из руководителей  этого кружка, князь Владимир Федорович  Одоевский (1803-1869), замечательный писатель, крупнейший представитель русского романтизма, также испытал глубокое влияние философских идей Шеллинга. Русские ночи (1844), главная книга  Одоевского, содержит исключительно  высокую оценку творчества немецкого  философа: 'В начале XIX века Шеллинг  был тем же, чем Христофор Колумб в XV, он открыл человеку неизвестную  часть его мира... его душу'. Одоевский  лично знал русских шеллингианцев - Велланского и Павлова. Уже в 1820-х годах, переживая увлечение философией искусства Шеллинга, он написал ряд статей, посвященных проблемам эстетики. Но увлечение Шеллингом в духовной биографии Одоевского далеко не единственное. В 1830-е годы он находился под сильным влиянием идей новоевропейских мистиков - Сен-Мартена, Арндта, Портриджа, Баадера и др. В дальнейшем Одоевский изучал патристику, проявляя, в частности, особый интерес к традиции исихазма. Результатом многолетних размышлений о судьбах культуры и смысле истории, о прошлом и будущем Запада и России стали его Русские ночи.

В этой работе видно  влияние идей Шеллинга. Так, критика  западной цивилизации, содержащаяся в  Русских ночах, в определенной мере восходит именно к тезису Шеллинга о кризисе западной рационалистической традиции. То, что прежде всего не принимал русский романтик в современной ему европейской жизни, можно выразить одним постоянно используемым им понятием - 'односторонность'. 'Односторонность есть яд нынешних обществ и причина всех жалоб, смут и недоумений', - утверждал Одоевский в Русских ночах. Эта универсальная односторонность, считал мыслитель, есть следствие рационалистического схематизма, не способного предложить сколько-нибудь полное и целостное понимание природы, истории и человека. По Одоевскому, только символическое познание может приблизить познающего к постижению 'таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную'. Для этого, пишет он, 'естествоиспытатель воспринимает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк - живые символы, внесенные в летописи народов, поэт - живые символы души своей'. Мысли Одоевского о символическом характере познания близки общей традиции европейского романтизма, в частности теории символа Шеллинга (в его философии искусства) и учению Ф.Шлегеля и Ф.Шлейермахера об особой роли в познании герменевтики - искусства понимания и интерпретации. Человек, по Одоевскому, в буквальном смысле живет в мире символов, причем это относится не только к культурно-исторической жизни, но и к природной: 'В природе все есть метафора одно другого'. Сущностно символичен и сам человек. В человеке, утверждал мыслитель-романтик, 'слиты три стихии - верующая, познающая и эстетическая'. Эти начала могут и должны образовывать гармоническое единство не только в человеческой душе, но и в общественной жизни. Именно подобной цельности не обнаруживал Одоевский в современной цивилизации. Напротив, он видел там торжество 'односторонности', причем в наиболее худшем варианте - односторонности материальной.