Жизнь в философии Фридриха Ницше

Мнение, что  воля к власти обозначает побудительный  мотив поведения исключительно  таких людей, как белокурые бестии или цезари борджиа, то есть то, чем  некоторые люди обладают, а другие нет, - это лишь заблуждение случайных  или поверхностных читателей  Ницше. В действительности же она  представляет собой свойство инвариантное, для всех нас, как слабых, так и  сильных. Это- не что иное, как присущее всему роду живых существ свойство. Что наиболее важно, оно не является неким побуждением  наряду с другими, например с половым влечением : и  половой инстинкт, и потребность  утолить голод, и любые другие возможные стремления суть не что  иное, как формы или вариации воли к власти. Ницше осенило, что сексуальный  контакт в первую очередь имеет  своей целью вовсе не удовольствие или размножение, а обретение  власти, могущества : любовный акт –  это борьба за власть, где любовные действия суть лишь средства для установления отношений  господства и подчинения.

Воля к  власти – это не то, чем мы располагаем, а то что мы собой представляем на самом деле.  Не только мы суть воля к власти, а и все вообще в человеческом и животном мире, в мире  одушевленном и материальном. Во всем мироздании нет ничего более элементарного и вообще ничего иного, чем это стремление и его разновидности.

Таким образом, совершенно ясно, что воля к власти – это основное понятие в философии  Ницше, понятие, с помощью которого всё должно быть истолковано и  к которому, в конце концов все  должно быть сведено. Это метафизическое или, лучше сказать, онтологическое понятие, поскольку «воля к власти»  является ответом  Ницше на вопрос « Что есть то, что есть?». Следовательно, мы должны  попытаться понять этот замысел.

Методология Ницше сводится к некоему  принципу, который можно назвать методологическим монизмом. Имея дело с двумя якобы  различными вещами, всегда нужно стремиться найти некий объединяющий принцип. Благодаря которому об этих вещах  можно судить как о сходных ; точно  также мы можем предположить, что  вместо различных типов вещей  существует лишь один тип. Повторяя эту  процедуру применительно к каждой паре якобы различных пар, мы продвигаемся в направлении выработки единого  принципа, в связи с которым, всё  вообще может быть истолковано как  его частный случай. Нам не следует  малодушно признавать существование  «нескольких родов причинности, пока попытка ограничиться одним  не будет доведена до своего крайнего предела ( до бессмыслицы, с позволения сказать )». В этом-то и состоит, добавляет Ницше, «мораль метода».

Допустим, что  мы являемся созданиями, движимыми  желаниями и инстинктивными побуждениями. Если мы признаем, что любое наше поведение или любую часть  нас самих можно объяснить  ссылкой на эти основные побуждения, тогда принцип методологического  монизма предписывает нам попытаться объяснить  всё наше поведение  в целом, а также нас самих  в терминах той совокупности факторов, которая обладает объяснительной силой, по крайней мере, в некоторых отдельных  случаях. Предположим далее, как  это делает Ницше,

«что нет иных реальных «данных»,кроме  нашего мира вожделений и страстей». В таком случае мы могли бы считать, что процессы, протекающие в нашем  сознании, являются показателями жизни  страстей и должны объясняться с  её помощью. Мы смогли бы взглянуть  на нашу мораль как на «язык знаков», выражающих страсти. И благодаря  нашей морали мы смогли бы понять, в  чём  заключается наша перспектива. Вот в чём, как мы считаем, заключалась  программа Ницше : шаг за шагом  мы сводим все проблемы к проблемам  психологическим, затем всю психологию сводим к психологии бессознательной, инстинктивной жизни, которая, в  сущности, протекает везде и всюду  одинаково, хотя она и может быть преобразована в ту или иную форму  сознательной жизни. А теперь предположим, что эта программа выполнена, и мы можем сказать, что всё  – философия, мораль, наука, религия, искусство и здравый смысл, словом, цивилизация и человеческое поведение  в целом – может быть объяснено  как проявления инстинктивных побуждений и страстей. А как быть с внешним  миром, миром физических процессов  и материальной активности ? Можем  ли мы снова обратиться к нашему методологическому принципу и попытаться установить, способны ли мы объяснить  это также ссылкой на побуждения?  Если  физический мир в данном контексте представлял бы собой  «праформу жизни», в то время как  жизнь оказывалась бы разветвлением  физического процесса. Некий объединяющий принцип охватывал бы основные различия. Именно на волю к власти легла функция  преодоления разрыва между всем, что могло бы существовать, коль скоро она смогла бы служить универсальным  объяснительным принципом.

Важно помнить, что подобные рассуждения Ницше  считал не более чем гипотезой, неким  мыслительным «экспериментом», от постановки которого он не мог отказаться.. Иногда он взывал к воле к власти с какой-то слепой и яростной настойчивостью, как если бы он размахивал оружием. Проведя соответствующий анализ, он опровергает идею о том, что  люди схватывают причинность в акте самонаблюдения за действием собственной  воли.

Однако его понятие воли не является чисто психологическим ; психологические же волевые акты сами должны объясняться в терминах этой последней. Возможно, Ницше использовал слово «воля», чтобы провести аналогию между волей к власти и нашим привычным психологическим понятием воли, использованию которого нельзя научиться с помощью зрительных и тактильных предикаций.

Главная надежда  Ницше, которую он возлагал на учение о воле к власти. заключалась в  том, что оно сможет способствовать объединению, систематизации и интеграции его философских идей.

Вопреки возможным  научным обоснованиям, важно подчеркнуть, что содержание учения о воле к  власти обладает дурной славой. Однако в этом пункте Ницше скорее заслуживает извинения, чем обвинения, ибо эта часть его философии никогда не была широко обнародована в опубликованных при его жизни сочинениях, во всяком случае до тех пор, пока он оставался в своем уме.

Поскольку «жизнь – это воля к власти», понятия  и ценности тоже суть выражения воли и предназначены для того, чтобы  одна воля могла контролировать другую волю. Очевидно, живой организм представляет собой собрание силовых центров, действующих в унисон. Если абстрагироваться от степени сложности, функция везде  и всюду остается одной и той  же.

Трудно сказать. Почему Ницше желал прослыть антидарвинистом  Ему почти так же сильно, как  и популяризаторам Дарвина, нравилась  впечатляющая картина развертывающегося  повсюду в природе соперничества  и борьбы, предстающей перед исполненным  ужасом взором изнеженной публики, склонной считать природу более милосердной. Очень похоже, что его частые анти- дарвинистские высказывания типа «недостойные выживают, а достойные гибнут»  фактически являются игрой слов.

Тем не менее  вполне возможно, что живое существо, являющееся ансамблем находящихся  в гармонии центров власти, оказывается  втянутым в борьбу с другими органическими  образованиями, в борьбу, как считал Ницше, не за самосохранение. Волю к  власти нельзя трактовать как стремление сохранить целостность. Точно также  и жизнь нельзя понимать в якобы  дарвиновских терминах, как борьбу за существование, то есть искать точку  опоры в мире, где лишь некоторые  могут выживать и размножаться. Так  или иначе, стремление к самосохранению не  имеет ничего общего со слепым напряжением воли к власти, которое  присуще любой вещи в любой  момент. Нечто выживает и одерживает верх только постольку, поскольку оно  побеждает в борьбе воль, он оно  борется не за выживание, - будь так, всё вокруг выглядело бы иначе.

Следовательно, в природе мира никогда не будет, и не может быть ничего не затронутого  этой борьбой .В каждый момент мы –  это то, что мы делаем ; и, пока мы живы, ежеминутно мы держим универсум  в напряжении, поскольку стремимся  присвоить то количество власти, которое  соответствует нашей природе.

Более важное следствие, вытекающее из его теории воли к власти, заключено в тезисе, что счастье – это вовсе  не та цель, за которую нам действительно  стоит бороться.

Люди, как и всё остальное  в мире, стремятся к власти. На этом пути они весьма преуспели,

обуздав многие из стихийных сил  и поэтапно оттеснив от власти все  другие живые существа. Они определенно  обладают внушительным количеством  власти, однако это не имеет ничего общего со счастьем. Счастье, коль скоро  оно вообще имеет значение, неотделимо от борьбы за власть. От удовольствия просто сознавать, что ты силен. «Последний человек», который рассуждает в терминах «мира» и счастья, рассуждает как  существо несостоятельное. Не может  быть никакого счастья без борьбы.

Банальное утверждение, что человек стремится к удовольствию и избегает страдания, неверно. Не только люди, но «значительная часть живых  организмов» стремятся к увеличению могущества, а удовольствие или страдание  суть лишь следствия этой «примитивной формы аффекта». Стремиться к могуществу означает стремиться к преодолению  препятствий, и это на самом деле означает испытывать неудовольствие, поскольку любое препятствие для воли к власти  воспринимается как таковое.  Таким образом, неудовольствие есть не что иное, как « нормальный ингредиент всякого органического процесса». В соответствии с данной интерпретацией просто невозможно исключить неудовольствие, страдание из природы вещей. А удовольствие – это не что иное, как переживание при преодолении препятствий. Препятствия лишь стимулируют волю к власти и являются прелюдией к удовольствию.

Ницше стремится  сказать ( и здесь звучит известный  нам мотив его философии ), что  существует два вида неудовольствия, один из которых является показателем  ослабления, или упадка, воли к власти. Это её истощение. Бывают неудовольствия, которые стимулируют силу, и бывают неудовольствия, которые указывают  на ослабление силы и понижение способности  противостоять давлению окружающего  мира. Имеются два соответствующих  вида удовольствий – удовольствия от победы противоположны удовольствиям  спячки.

Ницше был  глубоко убежден, что воля к власти представляет собой универсальный  принцип и его действие в той  или иной форме можно обнаружить на каждой ступени существования. На ступени интеллектуальной жизни  воля к власти обнаруживает себя в  форме интерпретаций, даваемых людьми жизни : искусство, наука, религия. Философия  говорят от имени воли к власти. Повторим ещё раз, что очень важно  понимать, что мы неотделимы от того, что мы делаем. Мы суть воля к власти, побуждающая нас стремиться вовне  и  использующая интерпретации в  качестве побуждающего мотива. Интерпретирование, следовательно, - это не то, что мы делаем, а то, что мы есть на самом  деле: мы живем нашими философиями , а не просто владеем ими. «Мы не имеем права спрашивать : «Кто же истолковывает?» – но само истолкование как форма воли к власти имеет  существование ( но не как «бытие», а  как процесс, как становление) как  аффект».

Интерпретации следует придавать  более широкое значение, чем мы привыкли это делать : «В действительности интерпретация сама есть лишь средство достигнуть господства над чем - нибудь.  Органический процесс постоянно  предполагает  интерпретирование  ». Все наши категории мышления –  вещь, свойство, причина, действие, реальность, видимость и т.д., - все они суть интерпретации, которые нужно понимать «в аспекте воли к власти».

Воля к  власти – это жажда свободы  в тех, кто оказался в рабстве. Это стремление господствовать и  превосходить других в тех, кто является более сильным и более свободным. Но  «в тех, кто является более  сильным, богатым, независимым и  отважным, воля к власти проявляется  как любовь к человечеству, или  к ближним, или к Евангелию, или  к истине, или к Богу…». Это  утверждение покажется странным и выпадающим из общего русла его  философии для тех,  кто знаком с Ницше лишь понаслышке. Но тот, кто внимательно следил за его  рассуждениями, сразу увидит в этом намёк на аскетический идеал. В нём  заключена суть самодисциплинирующего  принципа воли к власти. Самые могущественные люди, писал он в « По ту сторону  добра и зла », всегда преклонялись перед святым, поскольку они чувствовали  в нём силу, которая через самоистязание, борьбу с собой находила своё воплощение в самодисциплине. «Они почитали нечто  в себе, почитая святого», - писал  Ницше. «Они должны были справиться у  него…».Его опыт, видно, и есть тот  шаг, который надлежит сделать в  направлении более высокой цивилизации.

Учение о  воле к власти разбросано по всем текстам  философа. Оно заключается в том, что мир есть то, что мы сами сделали  и должны воспроизводить, что у  него нет никакой другой структуры, а также значения, помимо тех, которые  мы ему приписываем.

 В зрелый  период творчества Ницше учение  о воле к власти находится  в таком же  отношении к учению  о нигилизме, в каком находилось  аполлоновское начало к дионисийскому  в ранний период его творчества.  Обе эти силы, или понятия, дополняют  друг друга . Нигилизм необходим,  чтобы расчистить почву для  подлинного творчества, представив  мир во всей его наготе, лишенным  значения или формы. А воля  к власти навяжет неоформленной  субстанции форму и придаст  значение, без чего мы не могли  бы жить. Как мы будем жить  и о чём мы будем думать  – об этом только мы сами  можем сказать.