Удержание как способ обеспечения исполнения обязательств в договоре перевозки груза автомобильным транспортом

     И заканчивая разговор об ответственности перевозчиков, осуществляющих доставку груза прямым смешанным сообщением, немного внимания уделим теории. Дискуссионным вопросом распределения ответственности соперевозчиков груза в смешанном сообщении является ее характер -- солидарный или долевой. Споры об этом ведутся уже более века. Взгляд на ответственность перевозчиков при перевозках в прямом смешанном сообщении, как на ответственность солидарную, возник еще в конце XIX -- начале XX века. Основным аргументом стала неделимость объекта договора перевозки. Так, еще И.М. Рабинович указывал: «Предмет договора перевозки по существу своему неразделен (доставка груза в целости в место назначения). Следовательно, каждый из возчиков, состоящих контрагентами по этому договору, считается обязанным исполнить весь договор, а это означает, что все они отвечают друг за друга солидарно»⁸⁷. Позднее к такому же выводу пришел А.Г. Гусаков⁸⁸. В дальнейшем к мнению о солидарном характере ответственности перевозчиков, участвующих в прямом сообщении, присоединился М.А. Тарасов, который указывал, что «договор перевозки по самой природе, в силу нераздельности своего предмета, устанавливает солидарную ответственность участников перевозки»⁸⁹.

     Теоретиком идеи долевой ответственности перевозчиков в договоре перевозки в прямом смешанном сообщении был К.К. Яичков. Непризнание солидарного характера этого обязательства он обосновывает отрицанием двух признаков солидарности: возможностью предъявления требований только к транспортной организации назначения груза, а не к любому из должников и отрицанием неделимости предмета обязательства при перевозке груза. По его утверждению, «в отношениях по перевозке грузов в прямом и в прямом смешанном сообщении не может быть солидарности на стороне транспортных предприятий, ответственность их, как правило, является долевой»⁹⁰. Определенной вехой в исследовании данной проблемы стала статья Г.Б. Астановского «Правовое положение грузополучателя и принцип реального исполнения в договоре перевозки». Автором детально проанализированы все аргументы и доводы в пользу обеих точек зрения, накопленные за предыдущее столетие, а также заострено внимание на еще двух терминах, характеризующих ответственность соперевозчиков, использующихся, впрочем, гораздо реже -- «смешанная» и «совместная ответственность». Основное значение указанных дефиниций по Астановскому, -- распределение ответственности между должниками по долям, при этом доли определяются соразмерно степени их вины⁹¹. В современной правовой науке также часто высказывается позиция о долевом характере ответственности перевозчиков при перевозках в прямом смешанном сообщении. В.Т. Смирнов, анализируя конструкцию солидарной ответственности и считая ее неприемлемой, предлагает рассматривать ответственность транспортных организаций при перевозке грузов в прямом смешанном сообщении как долевую. В обоснование своей точки зрения В.Т. Смирнов выдвигает довод о том, что каждый вид транспорта несет самостоятельную ответственность за ненадлежащее исполнение договора перевозки на своем участке следования груза. Эта раздельность в исполнении единого обязательства по перевозке грузов, по его мнению, дает основание считать ответственность при перевозках грузов в прямом смешанном сообщении долевой. Как нам представляется, продолжает Смирнов, перевозчики при перевозках грузов в прямом смешанном сообщении не могут нести солидарной ответственности за сохранность грузов, так как в их взаимоотношениях отсутствует главный признак, присущий солидарной обязанности должников, -- право кредитора требовать исполнения обязательства в полном объеме от любого должника. Транспортное законодательство исключает возможность предъявления претензий и исков к промежуточным организациям-перевозчикам⁹². К данной позиции присоединяется и В.А. Егиазаров⁹³. Подобная аргументация долевого характера ответственности соперевозчиков не выглядит очень убедительной, поскольку строится преимущественно на отрицании солидарности ответственности, а не доказательстве ее долевого характера. Формируется некая логическая модель, из которой получается следующее: нет одного признака солидарной ответственности -- значит, ответственность не солидарная -- значит, она долевая. Во-первых, деление ответственности на солидарную и долевую не является бинарным, т. е. таким, при котором одно явление имеет две и только две разновидности, которые являются взаимоисключающими и вместе исключают третью. Из утверждения «данная ответственность не является солидарной» еще не следует с неизбежностью вывод, что она является долевой, так как существуют и другие виды ответственности (смешанная, совместная, субсидиарная и т.д.). Во-вторых, в указанных сочинениях, помимо опровержения мнения о солидарности ответственности перевозчиков, не представляется стопроцентно убеждающих аргументов о долевом характере этой ответственности.

     При этом оговорку законодателя «если не предусмотрено иное», предполагается, следует трактовать не как возможность, в том числе требовать исполнения всей совокупности долевых обязательств от одного из должников (в этом случае размоется грань различия между долевыми и солидарными обязательствами), но лишь как возможность того, что доли могут быть неравными (например, ответственность участников простого товарищества по обязательствам, не связанным с осуществлением предпринимательской деятельности, наступает пропорционально стоимости его вклада в общее дело (ч. 1 ст. 1047 ГК РФ). Так трактуют данную статью, например Т.Е. Абова и А.Ю. Кабалкина⁹⁴. В действительности, думается, можно взять на себя смелость сделать вывод о своеобразной солидарной ответственности с ограничением права требования кредитора. Это ограничение обусловлено как раз-таки возможностью грузополучателя предъявить иск лишь к последнему перевозчику. Другие ключевые признаки солидарной ответственности налицо, а именно: обязанность одного должника исполнить обязательство в полном объеме и право последующего регрессного требования к другим должникам. Да и к тому же согласно ч. 2 ст. 322 ГК РФ обязанности нескольких должников по обязательству, связанному с предпринимательской деятельностью, по умолчанию являются солидарными, если законом или договором не предусмотрено иное. Ни один из разделов транспортных уставов и кодексов, регулирующих перевозки груза прямом смешанном сообщении, не содержит указания о несолидарном характере ответственности перевозчиков.

      Глава 3. Удержание как способ обеспечения исполнения обязательств в договоре перевозки груза автомобильным транспортом 

     3.1 Понятие удержания  

     В соответствии с новыми экономическими, социальными, политическими потребностями современного российского общества возникла необходимость кардинального реформирования законодательной системы Российской Федерации.

     Удержание отличается от всех других способов обеспечения исполнения обязательств, прежде всего тем, что закрепляется напрямую в законе и может использоваться вне отдельного договора об обеспечении⁹⁵. Особенностью является то, что удержание как институт частного права в некоторых ситуациях имеет соприкосновение с публичным правом, когда возникают коллизии, связанные с захватом имущества и разграничением с уголовно-правовыми отношениями⁹⁶. Существует явная потребность анализа таких коллизий. Интерес представляет уточнение, в каких отношениях применяется институт удержания: в договорных и внедоговорных или исключительно в договорных отношениях.

     Появилась новая форма защиты гражданских прав -- самозащита (ст. 14 ГК РФ). Институт самозащиты интересен в том плане, что он соотносится с удержанием как способом обеспечения исполнения обязательств. Важен совмещенный анализ удержания и самозащиты.

     Дискуссионным является вопрос о предмете права удержания, который закрепляется законодателем как «вещь». Сложность проблемы заключается в новизне института и незначительности практики работы соответствующих юридических механизмов. Однако потребность такого законодательного нововведения явно существовала, достаточно сказать о том, что удержание как способ обеспечения исполнения обязательств закрепляется в законодательстве многих стран. Довольно узкая законодательная формулировка удержания как способа обеспечения исполнения обязательств (всего две статьи в ГК РФ) и отсутствие четкого доктринального толкования создают теоретический «вакуум» для правоприменения⁹⁷.

     Институт удержания не является абсолютно новым для нашего права: он имел место в некоторых формах в дореволюционном праве, являлся объектом ряда исследований известных российских цивилистов. Поэтому большое значение имеет современный анализ на основе взаимосвязи с историей происхождения института. Практика судебного рассмотрения дел, в которых применяются нормы об удержании, на сегодняшний день незначительна. Нет однозначного подхода на первый взгляд к несложным ситуациям. Рассмотрение судами подобных дел имеет особенности, анализ которых позволяет выявить основные направления совершенствования действующего законодательства, а также определить истинную природу и назначение удержания⁹⁸. В деятельности правоохранительных органов часто возникает проблема применения удержания в той или иной ситуации, то есть с введением в ГК РФ норм об удержании (ст. ст. 359, 360) появилась проблема квалификации самостоятельных действий кредитора в отношении имущества, принадлежащего должнику⁹⁹.

     Объектом воздействия обеспечительных средств является воля. Таким образом, суть обеспечительных средств, в том числе и удержания, -- это воздействие на волю должника с целью понуждения его к исполнению обязательства. О.Г. Ершов указывает, что удержание представляет собой институт обязательственного права и носит акцессорный характер к основному обязательству¹⁰⁰. О принадлежности института к обязательственному праву свидетельствует ряд признаков. Удержание не пользуется защитой, если вещь вышла из непосредственного обладания кредитором, который обеспечивал ею свое обязательство, в отличие от залога, который обладает «правом следования», то есть у залогодержателя есть возможность истребовать вещь из чужого незаконного владения, в том числе из владения залогодателя.

     Можно отметить еще один важный признак, который подчеркивает принадлежность института удержания к обязательственному праву. В случае если контрагентом ретентора стал не собственник вещи, а другой ее законный владелец, то удержание в данном правоотношении не пользуется защитой, точнее сказать, ретентор не сможет обеспечить свои требования, поскольку невозможно наложить взыскание на это имущество. Об этом объективно свидетельствует судебная практика¹⁰¹.

     Удержание во внедоговорном обязательстве незаконно, поскольку «рождается» самовольно, не из титульного владения, как в конкретных обязательствах. Это еще раз дает основание утверждать, что сегодня применять удержание во внедоговорных обязательствах невозможно, поскольку ситуация будет усугубляться главным образом конфликтом с публично-правовыми отношениями. Подобные действия можно охарактеризовать как самозащиту, когда еще предстоит выяснить соразмерность ее способа нарушению¹⁰².

     Из анализа характера владения предметом удержания следует, что оно должно сохраняться при применении механизма реституции, несмотря на то, что реституция имеет значительные публично-правовые признаки в этом механизме. Лицо имеет право требования к контрагенту, тем более что обязательственные отношения могли существовать на постоянной основе, где трудно различить, из какой именно сделки одно лицо имеет долг перед другим, как, например, в договоре комиссии, когда трудно определить конкретную комиссионную сделку.

     Анализ арбитражной практики применения удержания как способа обеспечения исполнения обязательств позволяет сделать определенные теоретические выводы. Часто удержание осуществляется при отсутствии долга. Во всяком случае, наличие долга не доказывается надлежащим образом сторонами. При нынешнем законодательном закреплении общих правил об удержании (ст. ст. 359, 360 ГК) невозможно его применение в отношении имущества, которое принадлежит должнику не на праве собственности, а находится у него в ином законном владении. В частности, арендатор не смог удержать товар, который находился у должника-комиссионера по договору комиссии¹⁰³. Судоремонтная организация не смогла обеспечить удержанием требования, поскольку судно отдавалось в ремонт не собственником, а его законным владельцем -- иностранной компанией. Препятствием явилась ст. 237 ГК, в которой говорится об обращении взыскания на имущество по обязательствам собственника. В нормах об удержании не содержится правил, в которых бы закреплялась возможность удержания имущества, находящегося у должника не только на праве собственности, но и находившегося в ином законном владении, что подчеркивает малую эффективность обеспечительного средства и необходимость придания «силы» посредством законодательной поправки.

     Главное, что стоит усвоить участникам гражданского оборота, -- применять удержание следует только при наличии четких на то оснований. Удержание возможно только чужой вещи, поэтому в некоторых ситуациях, когда вещь не передается, точнее -- задерживается, часто происходит неправильная квалификация подобных действий, например, может быть приостановление исполнения обязательства (ст. 328 ГК РФ). Прослеживается тенденция «исковой активности» лица, против которого применено удержание, то есть должника. Лицо, которое считает, что обязательство не исполнено, не проявляет активности в отношении обеспечения своих требований за счет удерживаемого имущества. Скорее всего, такая ситуация вызвана тем, что удерживаемое имущество значительно превышает по своей стоимости долговые требования. К тому же оно обеспечивает возмещение пеней и процентов, о чем объективно свидетельствует постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 30 октября 2007 г. дело № А55-2486/07-9: «Утверждение суда о том, что применение истцом к ответчику ответственности в виде взыскания пеней при наличии у истца признаков удержания имущества не может быть признано правомерным, поскольку неустойка и удержание относятся к различным гражданско-правовым институтам»¹⁰⁴.  

     3.2 Судебная практика права удержания в транспортном законодательстве  

     В последнее время стороны договора в целях обеспечения своих прав требования все чаще прибегают к удержанию имущества должника, о чем наглядно свидетельствует судебная практика. Вместе с тем сторона, реализуя, казалось бы, свое субъективное право удержания, предусмотренное ст. 359 ГК РФ, не всегда получает желаемый результат. В той ситуации, когда дело доходит до судебного разбирательства, суд, неожиданно для потерпевшей стороны, приходит к выводу, что последняя не имело законного основания удерживать чужое имущество. Часто основанием для такого судебного решения служит вывод о том, что к рассматриваемому спору общие положения об удержании не подлежат применению, так как на этот счет есть специальное правовое регулирование.

     Итак, учитывая вышеизложенное, попытаемся рассмотреть особенности правового регулирования права удержания в договорах перевозки.

     В целом обьем нормативно-правовых актов, в которых содержатся нормы о праве удержания, сравнительно невелик. Правовую основу составляют глава 23 Гражданского кодекса РФ (ст. 329, ст. 359-360)¹⁰⁵, а также отдельные положения части второй Гражданского кодекса РФ (ст. 712, п. 4 ст. 790, п. 3 ст. 972, п. 2 ст. 996)¹⁰⁶. Ряд специальных положений содержится в транспортном законодательстве, в частности в Федеральном законе от 30 июня 2003 г. № 87-ФЗ «О транспортно-экспидиционной деятельности», в Федеральном законе от 10 января 2003 г. № 18-ФЗ «Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации», в Кодексе внутреннего водного транспорта Российской Федерации от 7 марта 2003 г. № 24-ФЗ, в Кодексе торгового мореплавания Российской Федерации от 30 апреля 1999 г. № 81-Ф3.