Энергетическая политика КНР в Центральной Азии

Более того, Таджикистан  стал последней страной региона, с которой Китаю удалось прийти к соглашению по погранично-территориальным  вопросам. По сути, лишь после этого  стало возможным открытие в 2004 году первого контрольно-пропускного  пункта «Карасу» и функционирование прямого автодорожного сообщения  между двумя странами через перевал  «Кульма». Одновременно с этим Китай  стал предоставлять Таджикистану льготные кредиты, в первую очередь под  закупку китайских товаров. Все  это привело к кардинальной интенсификации китайско-таджикской торговли.

Наряду с интенсификацией  китайско-таджикской торговли, мощный импульс получил процесс проникновения  КНР и китайских компаний в  различные отрасли таджикской экономики. Крайне показательно, что всего лишь за несколько лет, в период 2005–2009 годов, китайский бизнес занял достаточно прочные позиции во всех ключевых отраслях республики, в том числе  электроэнергетике.

Причем Китай  стал и главным кредитором Таджикистана, существенно опередив международные  финансовые структуры и другие страны. Решающую роль здесь сыграла уже  апробированная тактика предоставления льготных кредитов на различные проекты, имеющие важное экономическое и  социальное значение. Данные кредиты, как правило, осваиваются китайскими же компаниями. Общие объемы китайских  финансовых ресурсов в республике оцениваются  в размере не менее 750 млн. долларов (где на отрасли ТЭК приходиться  около 44%), включая 600 млн. долларов кредитов, 50 млн. долларов инвестиций и 82 млн. долларов приобретенных активов.

Туркменистан

Вплоть до середины первого десятилетия XXI века Китай  особо не стремился к расширению своего экономического присутствия  в Туркменистане, что во многом определялось географической удаленностью двух государств друг от друга. Масштабы присутствия  китайских производителей на туркменском  рынке долгое время не были заметны  даже на фоне внешнеторговых связей самого Туркменистана. Китайское экономическое  присутствие в Туркменистане  стало заметным лишь после 2006 года, когда Пекин четко обозначил  свой долгосрочный стратегический интерес  к газовым ресурсам этого центральноазиатского государства. Практически сразу же увеличились и объемы торговли.  Сложившаяся на протяжении последних нескольких лет структура китайско-туркменской торговли показывает, что почти весь китайский экспорт в Туркменистан составляют машины и оборудование, предназначенные в основном для реализации проектов китайских компаний в туркменской нефтегазовой отрасли.

Одновременно  с увеличением объемов торговли стал наблюдаться стремительный  рост масштабов проектно-инвестиционной деятельности Китая и китайских  компаний в нефтегазовой отрасли  Туркменистана, а также в отраслях, представляющих особый интерес для  самого Ашгабата. При этом Китай стал широко использовать уже отработанный на других странах Центральной Азии финансовый механизм, который заключается в предоставлении льготных кредитов на те или иные экономические проекты.

Общие объемы китайских  финансовых ресурсов в туркменской  экономике оцениваются более  чем в 1,1 млрд. долларов (из которых  порядка 42% приходиться на нефтегазовую отрасль), включая порядка 700 млн. долларов – кредитов и 450 млн. долларов – инвестиций. Кредиты, как правило, осваиваются  самими же китайскими компаниями, равно  как и поставки оборудования для  реализации указанных проектов осуществляются в основном из самого Китая. Взамен же финансовой поддержки Туркменистан предоставил КНР достаточно широкий  доступ в свою нефтегазовую отрасль.

Узбекистан

На протяжении 90-х годов ХХ века и даже в первые годы XXI века Китаю по ряду причин в  целом не удавалось экономически закрепиться в Узбекистане. Вплоть до 2002 года включительно китайско-узбекские  экономические связи ограничивались преимущественно торговлей. Тенденция  поступательного роста экономического присутствия Китая в Узбекистане  наметилась только лишь после 2003 года.

Усиление китайского торгового присутствия в Узбекистане  стало возможным, в первую очередь, благодаря осуществляемой Китаем программе  экспортного кредитования – предоставления целевых кредитов, которые используются для закупки китайских товаров  и услуг. Одновременно с ростом объемов  китайско-узбекской торговли стала  просматриваться и тенденция  интенсификации проектно-инвестиционной деятельности Китая в Узбекистане.

Интерес китайских  компаний фокусируется на целом ряде отраслей узбекской экономики, в  первую очередь, отраслях ТЭК и смежных  отраслях: нефтегазовой, электроэнергетической, химической. Общий объем китайских  финансовых ресурсов в Узбекистане  оценивается на уровне не менее 640 млн. долларов (из которых до 85% процентов  приходится на отрасли ТЭК), включая 167 млн. долларов кредитов и 473 млн. долларов – инвестиций.

Большие выводы

В целом, необходимо четко понимать, что Центральная Азия и ее энергоресурсы (за исключением урана, а в будущем, возможно, гидроресурсов) по большому счету сами по себе не интересуют Китай: для Пекина была и остается принципиально важна на данном этапе в первую очередь функция ЦА в качестве безопасного транспортного моста для обеспечения межрегионального экономического, в том числе энергетического взаимодействия, где с точки зрения энергетики ключевое значение имеет именно доступ КНР к иранским и ближневосточным углеводородам. Скорее всего, именно на этом фокусируется энергетическая политика Китая, преследующая своей целью сооружение в регионе разветвленной трубопроводной и в целом транспортной сети в китайском направлении. В этой связи наиболее важными для общей стратегии КНР были и остаются вопросы построения в ЦА такой системы безопасности, которая гарантировала бы сохранение и развитие транспортно-транзитной функции региона.

В данном контексте  крайне высоким является значение тесного  сотрудничества и интеграции в самой  ЦА, а также между ЦА и РФ. Основные приоритеты России и государств Центральной  Азии, включая в рамках основных  интеграционных структур, в том числе Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), как представляется, должны  быть сфокусированы вокруг формирования в регионе устойчивой экономической площадки для реального стратегического взаимодействия с Китаем, где главным направлением является развитие уже имеющейся и создание новой системы транспортно-энергетических коммуникаций ЦА с другими регионами и странами. И именно Россия здесь могла бы сыграть роль внешнего менеджера стратегических экономических проектов, отвечающих интересам долгосрочного развития и безопасности всей внутренней Евразии.

Только следование такой логике позволит создать более  благоприятные условия для многостороннего, многопланового и взаимовыгодного  сотрудничества с Китаем, в целом  заложить основы для запуска масштабных и прорывных экономических проектов: транспортно-коммуникационных и промышленно-инновационных. И именно это может превратить тот же ШОС в полноценный экономический  и политический блок, стать залогом  стабильного и долгосрочного  развития Центральной Азии и значительных территорий России и Китая.

При этом, очень характерно, что пока  деятельность КНР и китайских компаний в энергетическом сегменте стран центральноазиатского региона, как представляется, не оказывает заметного влияния на развитие российского ТЭК и серьезно не ущемляет российских интересов на глобальном и региональном уровнях. 

Несмотря на стремительный рост масштабов китайского экономического присутствия в регионе, складывающийся формат двусторонних и  многосторонних экономических отношений, в том числе в отраслях ТЭК, все еще крайне далек от идеалов  и исторически оправданных схем взаимодействия, нежелателен как  с точки зрения долгосрочных интересов  Китая, так и с точки зрения долгосрочных интересов самих государств Центральной Азии и, безусловно, России. С одной стороны, ориентация китайской  экономической деятельности преимущественно  на добычу и вывоз в КНР промышленного  сырья, в первую очередь энергетического, объективно ведет к ресурсному истощению  государств ЦА, препятствуя развитию их перерабатывающих отраслей, усилению конкуренции и даже соперничества  с РФ.

С другой стороны, очевидно и то, что в условиях слабости/отсутствия промышленной политики и стратегии экономической интеграции на постсоветском пространстве республики Центральной Азии сами вольно или невольно закрепляют за собой статус «сырьевых (в первую очередь, энергетических) придатков» и превращаются в объекты все большего манипулирования в ведущейся глобальной игре за ресурсы и влияние. Все это явно не укладывается в логику позитивных тенденций развития внутренних пространств Евразии, повышая вероятность реализации здесь неблагоприятных сценариев, в том числе ведущих к конфликту интересов Китая и государств Центральной Азии, Китая и России. Тем самым создается мощный заслон на пути дальнейшего экономического роста и безопасности (в том числе энергетической) не только ЦА и РФ, но и КНР, а также других стран внутренней Евразии.

Китай будет  продолжать рассматривать РФ и страны ЦА не в качестве партнеров по достижению общих стратегических приоритетов, а в качестве ненадежных и временных  союзников, а в сфере ТЭК –  как поставщиков сырья и других энергоресурсов. Именно все это в  комплексе, а не сама по себе китайская  политика, ставит под угрозу интересы России в Центральной Азии, в том  числе энергетические, повышает вероятность  конкуренции с Китаем за энергоресурсы  и другое сырье.

В связи с РФ

Как представляется, по состоянию на конец первого  десятилетия наступившего века вышеобозначенная китайская активность не оказывает заметного влияния на развитие российского ТЭК и серьезно не ущемляет российских интересов. С одной стороны, теоретически КНР может выступить в роли конкурента РФ в ТЭК стран ЦА лишь в случае масштабной реализации в России стратегии по интенсивному промышленно-инновационному развитию: именно тогда потребуется глубокая модернизация российской электроэнергетики и, соответственно, значительное увеличение поставок центральноазиатских энергоресурсов (для поддержания высокого уровня внутреннего потребления и значительных обязательств по экспорту). С другой стороны, даже в этом случае, Китай способен выступить в качестве стратегического партнера России, тем самым, обеспечив прорыв в плане развития российско-китайско-центральноазиатского энергетического и, в целом, экономического сотрудничества на многосторонней основе.

Поэтому, примет ли российско-китайское энергетическое взаимодействие в Центральной Азии форму партнерства или напротив соперничества во многом зависит  от самой России, а точнее от выбранных  моделей промышленно-инновационного развития и экономической ре-интеграции на постсоветском пространстве, в  первую очередь в рамках ЕврАзЭС и ШОС.