Допустимые и недопустимые методы получения информации

Прием перемены профессии добавляет весомости суждениям журналиста (поработав официантом, «получаем право» судить о чаевых).

Смена профессии  почти постоянная, у журналистов-расследователей. Есть мнение, что для журналистов  этого профиля необходима врожденная склонность к следственной работе; репортеры подчас совершенно сживаются с ролью «детектива» и в материалах создают соответствующий имидж.

Встает вопрос, вправе ли собеседник журналиста, ведущего расследование, знать, что о нем думают и что напишут. Игровые возможности профессии нельзя превращать в проблему «замочной скважины». С другой стороны, в процессе «перетекания информации» игровая находчивость журналиста очень важна.

  Закон ограничивает сферу применения метода «смены профессии». Журналист не может выполнять обязанности милиционера, юриста, лиц, занимающих выборные должности и облеченных властными полномочиями, использовать как прикрытие при сборе сведений профессию врача. Вообще умалчивать о своей профессиональной принадлежности журналист вправе лишь до тех пор, пока его об этом не спросили. Но по первому же требованию он обязан предъявлять редакционное удостоверение или иной документ, удостоверяющий его личность и полномочия.

  Оба этих  метода – «метод маски» и  «смены профессии» - относятся к  разряду журналистских экспериментов. 

   По  мнению Э. Линчевского³, для определения моральных ограничений при «смене профессий» и проведении журналистом разного рода экспериментов следует руководствоваться двумя соображениями.

Во-первых, журналист  может позволить себе менять обличье, но не нравственные принципы. А значит, обман, провокации, приобщение к сомнительным делишкам, а тем более к противозаконной деятельности неприемлемы и не могут быть оправданы. И, во-вторых, надо представлять, ради чего журналист может позволить себе вторгаться в чужую жизнь, причиняя кому-то неудовольствие и даже боль. Ради восстановления попранной справедливости, ради чьей-то защиты, ради возвращения человека на путь истинный или же ради получения выигрышной информации?

«В одном случае журналист становится очевидцем  и, быть может, соучастником подлинных  жизненных коллизий, когда человек, оказавшись в ситуации морального выбора, невольно выявляет свое истинное лицо.

В другом случае корреспондент не утруждает себя поисками или ожиданием подходящей ситуации, в которой к тому же непросто разобраться, а моделирует ее по своему произволу. Он сталкивает людей, провоцирует их на напрасные, "холостые" поступки; ради решения собственных творческих задач подвергает других искусственному моральному испытанию. При этом, как правило, "экспериментаторы" не задумываются о последствиях, о той цене, которой расплачиваются подопытные».

   Любой эксперимент в той или иной степени предполагает целенаправленное управление поведением объекта. И потому в каждом случае важно представлять границы и способы воздействия на «объект», тем более если таким «объектом» является человек. 
 

             «Скрытый «магнитный блокнот» 

  В работе  под маской в «ролевом репортаже»  редко удается вести систематические и подробные записи, как при обычном, открытом интервью, или же на некоторых этапах расследований.

Некоторые журналисты используют скрытый диктофон, но большинство предпочитает в таких случаях не рисковать, и просто запоминать. После важного разговора авторы долго вспоминают и систематизируют услышанное.

  Противоречие  между законами «О средствах  массовой информации» и «Об оперативно-розыскной деятельности» мешает журналисту в проведении самостоятельных расследований криминальных историй. Если Закон «О СМИ» запрещает ему собирать информацию в пользу постороннего лица или организации, не являющейся средством массовой информации (Статья №40), то другой закон, напротив, разрешает правоохранительным органам его вербовку. Если Закон «О СМИ» признает за журналистом право использовать для негласного получения информации скрытую камеру и скрытый диктофон, то Закон «Об оперативно-розыскной деятельности» наделяет таким правом только сотрудников спецслужб. Представлять эти противоречия очень важно, для того чтобы использовать свои законные права и ненароком «не подставиться» при сборе информации.

 Между тем  в США в 2001 году Верховный  суд вынес вердикт, провозгласивший приоритет свободы слова и Первой поправки к Конституции США над законом, запрещающим нелегальную установку подслушивающих устройств и запись телефонных переговоров. «Нелегальный способ добычи информации не является достаточным основанием для того, чтобы ограничить право на распространение такой информации, обладающей общественной значимостью в духе Первой поправки к Конституции», — решило большинство Верховного суда США.

    Скрытая камера предоставляет возможность запечатлеть на пленке жизнь как она есть. Как замечает Д.С. Авраамов⁴, «однако незащищенность объектов съемки и возможность произвольного использования такого рода видео- и фотоинформации ставит фото- или телерепортера перед нравственной дилеммой: с одной стороны, он ответствен перед зрителем за правдивость показа реальной жизни, с другой — перед героем за последствия такого показа». Зачастую сложно удовлетворить требования этих сторон. Поскольку закон разрешает публикацию чужого изображения, когда это необходимо для зашиты общественных интересов, но одновременно не дает на этот счет никаких пояснений, решение о возможности подобной публикации должен принимать прежде всего сам фото- и телерепортер. Естественно, он должен поставить в известность об использовании им скрытой камеры редакционное начальство. Руководствоваться при принятии решения следует в первую очередь нравственными соображениями. Слишком часто мы наносим непоправимый ущерб людям, подчиняя эти и всякие иные соображения погоне за сенсацией или политической выгоде.

Скрытую камеру иногда называют фотографической формой подслушивания. Если репортеры охотно идут на применение скрытой камеры или микрофона, то широкая публика во всем мире относится к ним с понятным предубеждением. Сотрудники Института Гэллапа опросили 1508 человек более чем в 300 районах США и выяснили, что применение скрытых камер и микрофона одобряет всего 38% опрошенных, тогда как 58% высказались против их применения.

   Иногда в этом деле можно пойти и на хитрость. Как, например, задокументировать сказанное будущим героем фельетона, чтобы он не отказался потом от своих слов, и одновременно не спугнуть его? Покойный фельетонист-известинец Э. Пархомовский рассказывал, что применял в таких случаях весьма нехитрый прием. Спрашивал у собеседника, не возражает ли тот, если он будет пользоваться «магнитным блокнотом» — так назывался его диктофон. Если собеседник соглашался, то, нажав на тумблер и начав запись, Э. Пархомовский через некоторое время вновь повторял вопрос, который теперь уже фиксировался на пленке. Безусловно, фельетонист пользовался при этом неосведомленностью собеседника, однако гарантировал таким способом законность своей записи. 
 

                  «Что ещё нельзя?» 

  Ещё один  недопустимый метод сбора информации  приводит в своём пособии Д.С. Аврамов -  запугивание. Как способ добывания информации оно ни в коей мере не отвечает природе прессы и отвратительно по существу, то в попытках журналиста воспользоваться неприязнью собеседника к объекту предстоящей публикации нельзя не усмотреть и определенный позитивный смысл. «Сегодня, ведя войну с Березовским, — рассказывает автор скандальных публикаций в "Московском комсомольце" А. Хинштейн, — я, естественно, играю на руку его противникам. И не побрезгую воспользоваться информацией его конкурентов. Но всякий раз смотрю, что выгоднее для моего информатора — пропустить "туфту", понимая, что в ответ я его "засвечу", или дать достоверную информацию». Естественно, что полученные сведения придется серьезно корректировать, однако в информации такого рода за эмоциями и оценками могут скрываться весьма существенные факты, схваченные пристрастным взглядом.

  Еще об одном способе добывания сведений — их покупке. Закон «Об оперативно-розыскной деятельности» категорически запрещает ее кому бы то ни было, кроме правоохранительных органов. Но ни для кого не секрет, что значительную часть сенсаций газеты сейчас добывают у платных осведомителей. Понятно, что богатое издание находится в выигрышном положении по сравнению с менее состоятельным, однако опытные репортеры и без подачек умеют налаживать прочные контакты с информаторами.

   Ещё одна чрезвычайно важная проблема: материалы, которые основаны на данных, полученные только из одного источника. Подобные сообщения можно найти даже в наиболее авторитетных западных изданиях; грешат этим и информационные агентства. Например, в одной газете публикуется материал об известной актрисе, при этом единственным источником информации служит интервью с ней. Другая газета рассуждает о положении дел в целой отрасли промышленности, опираясь на высказывания, прозвучавшие на пресс-конференции объединения производителей кровельных материалов. В третьей можно прочесть репортаж об убийстве, составленный исключительно на основании данных полиции и прокуратуры...

Даже если мы уверены, что наши информанты - будь то частные лица или официальные источники, - достойны доверия, для журналиста в любом случае является само собой разумеющимся обращение еще к одному (по меньшей мере) альтернативному источнику информации. Это позволяет проверить полученные сведения и повысить их достоверность. Не утруждая себя поиском дополнительных и, по возможности, максимально независимых источников информации, мы значительно уменьшаем объективность своего материала. Безоговорочно полагаясь лишь на чьи-то слова или на статистические выкладки, мы лишаем себя возможности восстановить истинную картину событий. И, что еще хуже, подобный материал тиражирует не факты, а слухи, а это бьет по репутации самого журналиста.

Если же журналист  использует информацию из нескольких источников, его материал становится не только более объективным, но и более живым и увлекательным. А значит, выигрывает как автор, так и читатели. 
 
 

Глава II «Недопустимые методы получения            информации. Примеры из жизни» 

  Теоретические навыки, бесспорно, основа основ, но ничто так не запоминается как реальные примеры их жизни. И настоящий журналист должен учиться не на своих ошибках, а на ошибках своих коллег.

  Журналистские  эксперименты, как я уже говорила  выше, бывают удачные и неудачные. Удачным использованием метода «маски» может послужить пример, когда газетчики захотели проверить информацию о том, что на вокзале с приезжающих вечерним поездом курортников, которым ночью некуда деться, предприимчивые дельцы дерут огромные суммы за ночлег. Сев на ближайшей станции в поезд, проехав один перегон и выйдя из вагона с вещами, газетчики — он и она — растерянно оглядывались по сторонам до тех пор, пока к ним не подошли и не предложили койку на ночь. Цена по советским временам огромная — двадцать рублей. Итогом операции стал острый критический материал о нерасторопности городских коммунальных служб, по вине которых приезжие вынуждены переплачивать бешеные деньги.

  Журналисты на вокзале в приморском городе не искали кого-то сами, а ожидали, когда к ним подойдут с предложением о ночлеге. Действия персонажей никак не провоцировались, информация была получена естественным путем и степень ее достоверности не вызывает сомнения. В этой истории репортеры, зная общую ситуацию, только расставили сети и ожидали, когда добыча попадется сама. Они выступили в роли самых обычных граждан и находились по отношению к нарушителям, так сказать, в «страдательном залоге». Инсценировка такого рода мне кажется представляется безупречной.

   Есть маски репортера, работающего в стиле ролевого репортажа, которые усиливают весомость, масштаб его личности, заинтересовывают, заманивают окружающих выгодными видами на будущее при общении с ним.

Журналистка одной  из центральных московских газет, много  общавшаяся с официальными лицами из силовых структур, например, долгое время следовала совету своего главного редактора использовать «природные данные».

. ..Во-первых, я женщина. А во-вторых, огромное значение имеет мой инфантильный вид. Как ни странно, многие опытные следователи, которые вели дела, просто проговариваются, потому что уверены — я не пойму, о чем идет речь. А я играю, хлопаю глазами, задаю глупые вопросы. И записываю, записываю... Со временем, правда, такую маску удается использовать реже. (Н. Геворкян)

 Что же  касается скрытого диктофона,  то своим опытом  может поделиться  всё та же Н. Геворкян. Журналистка решила сделать разоблачительный материал о «подвигах» ОМОНА в Риге, ей пришлось действовать в образе переводчицы своих иностранных коллег-журналистов, оставив все документы. Она записывала на магнитофон, делала пометки в блокноте якобы для того, чтобы потом «исправить ошибки в переводе»: «Помогла мне то, что я очень хорошо знаю английский. Такой вот получился театр. Настоящее актерство».

  Есть немало ситуаций, когда злоупотребляют самим методом перемены профессии, приходится защищать права людей ...от назойливости журналиста. Когда речь идет о ролевом репортаже, особенно ясно, что не всегда цель оправдывает средства, и не все средства хороши. Необходимо строго отнестись к выбору роли.

  В последнее  время читатели «Комсомолки»  могли наблюдать такие статьи  «Как я охотилась на миллионеров» (Наш спецкор Ярослава Танькова полгода прожила в мире гламура); «Как я отбирал секретаршу с интимом» (Наш корреспондент Стас Бабицкий встретился с координатором проекта и обговорил все условия найма); «Как я стал неотразимым соблазнителем» ( Корреспондент Александр Мешков самоотверженно отправился на тренинг для ненасытных мужчин, желающих увеличить количество попираемых ими женщин).