Марксисткая этическая теория

Поскольку в марксистской философии  отрицались абсолютность морали, вечность и неизменность нравственных норм и  ценностей, и они рассматривались  как элемент более сложной  системы общественно-исторических отношений, постольку одним из существенных был вопрос о происхождении нравственности. При решении этой проблемы в советской этике сложились, в основном, две точки зрения, различия между которыми обусловлены методологическими позициями исследователей, прежде всего, по поводу специфики морали. Одни авторы (А.Ф. Шишкин, В.Г. Иванов, Ю.И. Семенов) предполагали, что мораль возникла вместе с первыми коллективными трудовыми действиями, обеспечивая их регулирование. При таком подходе существовала опасность «потери» специфики нравственности, поскольку при анализе первобытных обществ она, с одной стороны, представлялась как бы продолжением естественных, «животных» форм поведения, с другой,—оказывалась трудноотличимой от других форм социального регулирования.

Происхождение нравственности

Дискуссии по поводу происхождения  нравственности как своеобразного  духовно-практического отношения  человека к миру (как природному, так и социальному) имели в  качестве одной из теоретико - методологических основ расхождения по поводу ценностной и долженствующей интерпретации морали. Подобного рода дискуссии были и продолжают оставаться одной из центральных проблем в мировой философской этике ХХ в.

Суть проблемы можно сформулировать следующим образом. Нравственность представляет из себя, с одной стороны, нормативно-долженствующую область человеческой деятельности, предписывающей каждому человеку в отдельности или каким-то социальным группам определенным способ поведения, с другой стороны, предполагает ценностно-эмоциональный способ отношения человека к окружающему миру. В результате такой двойственной природы нравственности в мировой этике конца XIX-ХХ в. сложилось два направления, которые находились (и в некоторых отношениях, до сих пор продолжают находиться) в теоретическом конфликте: этика ценностей (феноменологическая этика эмотивизм) и этика норм. В ходе анализа этой теоретико - методологической проблемы в советской этике сформировалась точка зрения о взаимной обусловленности ценностей и норм. «Вообще говоря, модусы долженствования и ценности в морали обратимы: всякое предписание можно обосновать посредством оценки и наоборот, оценка поступка может быть обоснована ссылкой на норму.

Вопрос в том, что является определяющим в конечном итоге. Примечательно, что  теоретики в области этики, делающие упор на деятельно-регулятивный характер морали, обычно подводят оценку под понятие предписания, тогда как мыслители, усматривающие в морали прежде всего особое воззрение на мир, чаще всего подчиняют императивы понятию ценности». Эту точку зрения разделяло большинство исследователей советского периода, но только в том случае, когда речь шла о существовании нравственности в ее ставшем, развитом виде, а не в вопросах ее происхождения.

Проблема «сущего – должного»

Для понимания существа этого решения имеет смысл снова обратиться к своеобразию понимания проблемы сущего — должного, сложившегося в советской марксистской этике, в частности, в концепции О.Г. Дробницкого. Как уже отмечалось, в силу ориентации советской философии на научность, эта дилемма рассматривалась в виде рационально-целесообразной форме. О.Г. Дробницкий интерпретирует должное как выражение неудовлетворенности человеком существующим социальным и нравственным порядком, сложившимися в ходе исторического развития нормами поведения. Последнее трактуется им как обычай, традиционно-общепринятая форма поведения, в рамках которой осуществляются фактические действия людей.

А нравственное долженствование есть субъективно-эмоциональная реакция  на них человека. В этом, с точки  зрения О.Г. Дробницкого, и заключается источник происхождения проблемы сущего — должного. «Действительно, в морали (и в этом одно из ее отличий от простого обычая) нет прямого совпадения между тем, как люди фактически поступают в массе, что общепринято, и тем, как должно поступать, что им предписывается требованиями нравственности. И если это несоответствие фиксировать только внешне, как оно наблюдается эмпирически, то становится невозможным представить, как стороны одного целого (нравы) и моральное сознание, находящиеся к сущему в критическом отношении, фактическое положение дел и долженствование. Отсюда в этике и возникает известная дихотомия сущего и должного (того, как все на самом деле происходит, и того, как все “должно происходить”…» [19] Такой интерпретацией сущего - должного одновременно решалась существенная проблема моральной философии — проблема необходимости и свободы, которая в марксистской этике приняла форму соотношения исторической необходимости и морально-критического (свободного) отношения к социальной реальности, которое было необходимо для обоснования революционной морали.

Ведь если признать (как это признается в марксизме), что существующий социальный порядок есть результат объективных (то есть не зависящих от воли и сознания людей) законов всемирно-исторического развития, и что человек есть так же результат этого развития (в конечном счете, этого же социального порядка), то становиться непонятным, как существующий порядок, те общественные отношения, в которых сформировался сам человек и его представления о мире, в том числе и о нравственности, может быть подвергнут человеком критике, а тем более отрицаться? Иными словами, что является исходной точкой, источником критериев критического отношения человека к собственному бытию, выступающего неотъемлемым моментом нравственного мировоззрения? Разделяемый большинством советских этиков ответ на этот вопрос выглядит следующим образом: «Долженствовательная форма, присущая моральным требованиям, в частности, имеет тот смысл, что они обосновываются посредством более глубинных исторических детерминант бытия человека, нежели отношения обычая, повседневных социальных взаимодействий и внешних влияний обстоятельств». В этом положении видно, как в советской марксистской этике осуществлялась попытка представить в диалектическом единстве необходимость и свободу, внутреннюю и внешнюю детерминацию поступков и их нравственных оценок.

Заключение

Разделение морали на общественную и индивидуальную позволило в советской этике поставит вопрос о субъекте морали. Это может быть как та или иная социальная группа людей, так и отдельный индивид. Природа индивидуального морального сознания, его структура и функции так же были предметом исследования в советской этике.

Существенным оказывается то, что  человек в рамках своей жизнедеятельности  является одновременно как творцом  общественных и нравственных отношений, так и их результатом. Соответственно, в марксизме особо подчеркивается активно-преобразовательное отношение человека к миру, которое было связано с анализом формирования и воспитания нравственной личности.

Это обстоятельство было значительно  усилено ценностно-идеологической ориентацией советской этики, поскольку  согласно марксизму полное развитие активных человеческих способностей, соответствующих истинной человеческой природе, было возможно только после конца «предыстории» и началом истории человечества, понимаемого как коммунистическое, бесклассовое общество, в котором человек станет подлинным творцом собственной истории.

Но если допустить реальность достижения такого общественного состояния, то нравственность, как нормативно-ценностное и в то же время критическое  отношение к этому состоянию  потеряет свое основание, ибо, по предположению  марксизма, в коммунистическом обществе будут отсутствовать те социальные антагонизмы, которые являются объективными условиями существования морали. Наступит реальное слияние сущего, как фактического способа человеческого поведения, и должного, отвечающего насущным требованиям бытия человека.

Список литературы

1. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. – М., 1998.
2. Дробницкий О.Г.  Понятие морали. – М., 1974.
3. Ролз Джон.  Теория справедливости. – Новосибирск, 1995. – Гл. 2.
4. Швейцер А.  Культура и этика. – М., 1973.
5. Шрейдер Ю.А.  Лекции по этике. – М., 1994.
6. Этика / Под общ. ред. А.А. Гусейнова и Е.Л. Дубко. – М., 2000.
7. Виндельбанд Вильгельм.  О свободе воли // Избранное.  Дух и история. – М., 1995.

.