Рынок труда и особенности его функционирования в России

  В итоге при отсутствии эффективной государственной политики формируются механизмы саморегуляции, направленные на выживание семей, включая занятость в неформальном, в том числе и теневом секторе. Само по себе наличие неформальной занятости лишь подтверждает потребность и право граждан на труд. С одной стороны, она позволяет сохранить или даже увеличить доход работника, смягчить социальные последствия кризисных явлений в официальной экономике и обеспечить удовлетворение тех потребностей общества, которые она по тем или иным причинам не может удовлетворить. С другой стороны, истощаются трудовые ресурсы страны в целом, усиливаются диспропорции в экономике, и цена, которую платят за нее женщины, вынужденно оказавшиеся в сфере полукриминальной неформальной экономики, непомерно высоки.

  Наиболее  типичными формами неформальной деятельности являются уличная и  рыночная торговля, услуги населению  по строительству, ремонту, пошиву, частный  извоз, репетиторство и частные  уроки, а также уборка квартир  и офисов, приготовление пищи, присмотр за детьми, больными и престарелыми. При этом на таких работах, как ремонт квартир и автомобилей или частный извоз, то есть высокооплачиваемых, преобладают мужчины. Если же речь идет о работе за гроши по найму на хозяина, то здесь практически всегда используется женский труд.

  Выходом из сложившейся ситуации не может быть запрещение труда или усиление гонений  на занятых в неформальном секторе. Для России наиболее целесообразно  направление политики в области  занятости в неформальном секторе  может быть попытка локализовать масштабы данного явление и направление его в цивилизованное русло. Для этого прежде всего надо пересмотреть налоговую политику в отношении малого бизнеса и микробизнеса (самозанятых) и попытаться реанимировать хотя бы те идеи и программы помощи им, которые действовали в середине 90-х годов. Кроме того, при разработке политики занятости для неформального сектора надо учитывать гендерные особенности и специфические (возраст, образование) характеристики занятых работников. Можно с уверенностью сказать, что от того, как будут (и будут ли) решаться в нашем обществе и государстве проблемы неформальной экономики, во многом зависят перспективы занятости в России.

  3.2. Динамика безработицы

  Старт российских реформ сопровождался ожиданиями "обвального" роста открытой безработицы. Катастрофические предсказания делались как экспертами правительства, так и его критиками, которые исходили из неизбежности резкого сокращения занятости и появления гигантской армии "лишних людей", причем нередко предстоящая безработица прогнозировалась на уровне 25--50%. Однако реальное развитие российского рынка труда опровергло эти мрачные прогнозы. Уровень открытой безработицы, установившийся в российской экономике, оказался весьма умеренным -- намного ниже, чем в большинстве стран ЦВЕ.

  В российской статистике, как и в статистике многих других стран, используются два  способа измерения безработицы. Первый -- по регистрациям в службах  занятости, второй -- по результатам  регулярных обследований рабочей силы, в которых статус безработного определяется по критериям Международной организации труда (МОТ). Соответственно рассчитываются и публикуются два показателя -- регистрируемой и общей (или "мотовской") безработицы. Возможные расхождения между ними объясняются тем, что, во-первых, часть безработных предпочитает вести поиск работы, не вставая на учет в государственных службах занятости, и что, во-вторых, лица, имеющие работу или же представляющие экономически неактивное население, нередко регистрируются в качестве безработных ради получения пособий. В межстрановых сопоставлениях принято использовать показатели безработицы, базирующиеся на результатах обследований рабочей силы, поскольку они проводятся по единой методологии и свободны от искажающего влияния административной практики регистрации безработных, складывающейся в различных странах. [В дореформенный период статистика безработицы находилась в России в зачаточном состоянии. Учет безработных службами занятости ведется с середины 1991 г. Позже, с конца 1992 г., стали проводиться выборочные обследования рабочей силы, позволяющие оценивать общую, или "мотовскую", безработицу. Из-за недостаточности финансовых средств они осуществлялись один-два раза в год (с 1999 г. планируется переход на ежеквартальные обследования). В промежутках между ними общий уровень безработицы корректируется исходя из динамики регистрируемой безработицы.]

  Рост как  общей, так и регистрируемой безработицы  в России был умеренным и плавным (таблица1). Уровень первой увеличился с 4,7% в 1992 г. до 12,3% в 1998 г., уровень второй -- с 0,8% до 2,7%. Повышательная тенденция в динамике обоих показателей наблюдалась до 1996-1997 гг., когда траектории их изменения стали расходиться. Достигнув пика в апреле 1996 г. (3,8%), регистрируемая безработица начала уменьшаться. Ее снижение было на короткое время прервано в начале 1997 г., но затем почти монотонно продолжалось до середины следующего года. Рост регистрируемой безработицы возобновился только после августовского кризиса 1998 г.: ее уровень повысился с докризисных 2,5% до 2,7% в декабре 1998 г. Большинство исследователей связывают возникшее расхождение в трендах "мотовской" и регистрируемой безработицы с изменениями в методике определения численности официальных безработных, ужесточением условий регистрации и нарастанием задолженности по выплатам пособий.

  Динамика  безработицы в России была достаточно нетипичной. В странах ЦВЕ начало рыночных реформ ознаменовалось резким скачком открытой безработицы -- как  общей, так и регистрируемой (таблица 3). Практически везде ее уровень сразу же перевалил за десятипроцентную отметку, а в ряде стран (Болгария, Польша, Словакия) поднимался до 15--20%. (Единственным исключением была Чехия, где безработица устойчиво удерживалась на уровне 3--4%.) Приблизительно к 1995 г. показатели безработицы в большинстве стран ЦВЕ стабилизировались, а затем по мере ускорения темпов экономического роста начали постепенно снижаться.

  В отличие  от этого в России не отмечалось каких-либо резких скачков в динамике общей безработицы: ее рост был медленным и постепенным и лишь к седьмому году рыночных реформ она превысила десятипроцентную отметку, достигнув того уровня, который установился в большинстве стран ЦВЕ уже после того, как там начался экономический подъем.

  Напомним, что  по масштабам экономического спада Россия превосходила другие пост-социалистические страны, так что естественно было бы ожидать, что и по масштабам незанятости она также окажется в числе "лидеров". Скажем, в Болгарии, где сокращение производства было сопоставимо с российским, общая безработица "зашкаливала" в наиболее кризисные годы за 20%. Поведение российского рынка труда было в этом смысле нестандартным: несмотря на бoльшую глубину кризиса рост безработицы был выражен слабее и носил менее "взрывной" характер, чем в странах ЦВЕ, растянувшись на достаточно длительный период. Отметим, что в зрелых рыночных экономиках для повышения безработицы до уровня 10--15% бывает достаточно падения ВВП на 1--5 проц. пунктов. В России же для этого потребовалось падение ВВП порядка 40%.

  Во всех реформируемых экономиках переход к рынку сопровождался увеличением численности не только безработных, но и лиц, принадлежащих к экономически неактивному населению. Так, в России коэффициент участия взрослого населения в рабочей силе снизился с 68,7% в 1992 г. до 62,3% в 1997 г., в том числе у мужчин -- с 77,2% до 69,4%, у женщин с 61,6% до 55,9% .Ослабление трудовой активности вызывалось сократившимися возможностями трудоустройства для пенсионеров, возросшими сложностями сочетать трудовую деятельность с воспитанием детей для женщин (из-за закрытия детских дошкольных учреждений и т. п.), появлением на рынке труда новой категории "отчаявшихся" найти работу. В 1997 г. доля отчаявшихся найти работу составляла 1,6% от численности экономически активного населения  Аналогичный показатель по странам ЦВЕ варьировал от 0,2% в Чехии до 5,9% в Болгарии. Вместе с тем оно означало приближение к более рациональной модели распределения трудового потенциала общества по сферам деятельности, характерной для зрелых рыночных экономик. В бывших социалистических странах, как было отмечено, трудовая активность населения искусственно поддерживалась на сверхвысоком уровне, и даже после ощутимого падения в переходный период продолжает оставаться более высокой, чем во многих странах с аналогичным уровнем развития (особенно -- среди женщин).

  Следует отметить снижение коэффициента занятости за счет:

  а) роста  безработицы;  
б) сокращения уровня экономической активности;  
в) падения численности трудоспособного населения.

  В таблице 2 приведены оценки влияния каждого из названных факторов. Из нее видно, что в России снижение коэффициента занятости примерно на три пятых было вызвано ростом безработицы и примерно на две пятых -- оттоком из рядов экономически активного населения. Что касается демографических сдвигов, то они оказывали на занятость слабое повышательное воздействие.

  Продолжительность безработицы. Хотя тенденция к постепенному увеличению сроков безработицы прослеживается как по "мотовским", так и по официальным данным, до сих пор российской экономике удавалось избегать одной из самых серьезных и плохо поддающихся лечению болезней -- формирования устойчивого контингента хронических безработных, имеющих минимальные шансы на трудоустройство. Средняя продолжительность общей безработицы выросла с 4,4 мес. в 1992 г. до 8,8 мес. в 1997 г. В большинстве стран ЦВЕ безработица является более затяжной. Так, в Польше ее средняя продолжительность достигает 12 мес., в Румынии -- 18 мес. 

  3.3. Несбалансированность рынков труда

  Сложившаяся в эпоху централизованного планирования структура размещения производительных сил отличалась исключительно высокой степенью специализации, так что последствия трансформационного кризиса для региональных рынков труда оказались далеко неодинаковыми. Его негативное воздействие на занятость сильнее всего сказалось на регионах с высокой долей концентрации предприятий легкой промышленности и машиностроения (прежде всего -- ВПК), где сброс объемов производства был максимальным. Особую остроту приобрела проблема безработицы в экономически наименее развитых частях страны, где возможности обеспечения занятости были ограничены. Наконец, ситуация на рынке труда заметно осложнялась территориальной изолированностью ряда регионов. Соответственно в относительно лучшем положении находились регионы, богатые природными ресурсами, с диверсифицированной структурой производства и благоприятными условиями для развития третичного сектора (торговли, финансовых услуг и т. д.).

  Выделяются  три основных группы территорий, где  уровень общей безработицы существенно превышает среднероссийский. Во-первых, это район Северного Кавказа (Дагестан, Ингушетия, Карачаево-Черкессия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия); во-вторых, так называемые старопромышленные регионы европейской части страны (Мурманская, Ивановская, Псковская области и др.); в-третьих, южная часть Сибири и Дальнего Востока (республика Алтай, Тыва, Бурятия, Амурская, Сахалинская и Еврейская автономная области). Как и в других странах с переходной экономикой, наиболее благоприятно на этом фоне выглядят крупнейшие мегаполисы (Москва, Санкт-Петербург), обладающие более широким и разнообразным набором рабочих мест. Распределение регионов по уровню регистрируемой безработицы заметно отличается от их распределения по уровню общей безработицы, что свидетельствует об относительно слабой корреляции между этими показателями.

  По мере развития переходного кризиса различия в состоянии региональных рынков труда углублялись и приобретали  устойчивый характер, чему способствовала низкая территориальная мобильность  рабочей силы. Ее важнейшими ограничителями выступали сохраняющиеся административные барьеры, отсутствие надежной информации о возможностях трудоустройства в других регионах, неразвитость рынка жилья, недостаточная плотность транспортной сети, высокие издержки, сопровождающие перемену места жительства.

  Следует, однако, подчеркнуть, что с аналогичными проблемами сталкивались все переходные экономики и во всех них безработица  распределяется по регионам крайне неравномерно. Во всяком случае представление о  том, что соотношение между спросом и предложением на российском рынке труда отличается какой-то сверхвысокой степенью территориальной несбалансированности, не находит достаточного подтверждения в фактических данных. Обратимся к таблице 4, где приведены некоторые интегральные показатели территориальных диспропорций на российском рынке труда и рынках труда стран ЦВЕ.

  *   -- Коэффициент вариации региональных уровней безработицы, взвешенный по численности экономически активного населения. 
*** -- Расчет индекса рассогласованности, m, производился по формуле: 
m = 1/2E |u_i/u - v_i/v|, где u_i и v_i - количество безработных и вакансий в i-том регионе, а u и v -- общее количество безработных и вакансий во всей экономике. 
**  -- Отношение между средними уровнями безработицы в двух группах регионов -- первой, включающей регионы с самыми высокими показателями безработицы и охватывающей четверть всей рабочей силы, и второй, включающей регионы с самыми низкими показателями безработицы и также охватывающей четверть всей рабочей силы.

  В России коэффициент вариации региональных уровней общей безработицы находился в пределах 24-36%, что ниже оценок по странам ЦВЕ -- 30--60%. При этом во всех переходных экономиках дифференциация региональных уровней безработицы, обозначившаяся в первые годы реформ, со временем не только не сглаживалась, но, напротив, становилась все глубже. Другими словами, действие рыночных сил, способных обеспечить более равномерное распределение спроса и предложения рабочей силы по регионам, было явно недостаточным.

  Так называемый индекс территориальной рассогласованности (mismatch index), m, был рассчитан нами в двух вариантах. В первом использовались данные Госкомстата о численности "мотовских" безработных и о количестве свободных вакансий по отчетности предприятий, во втором -- данные Федеральной службы занятости о численности состоящих на учете лиц, незанятых трудовой деятельностью, и о заявленной предприятиями потребности в работниках. Оценки индекса рассогласованности по первому методу составили в 1992--1997 гг. 0,23--0,34, по второму -- 0,36--0,44. Из них следует, что наблюдавшаяся безработица не менее чем на 30--40% объяснялась диспропорциями в территориальной структуре спроса и предложения рабочей силы, преодолеть которые возможно лишь за счет перемещения или работников, или предприятий из одних регионов в другие. В странах ЦВЕ значение структурной составляющей было примерно таким же -- 0,25--0,40 .