История психологии

Параллельно этому  в мозгу возникают, сочетаются и  сменяют друг друга психические  “спутники” этих вибраций - от чувствования до абстрактного мышления и произвольных действий. Все это происходит на основе закона об ассоциациях.

Понятие об ассоциациях  с давних пор использовалось, чтобы объяснить связь идей. Однако они считались связями “второго сорта”, иными, чем те связи между мыслями, которые устанавливаются разумом. Более того, Локк, который ввел в научный оборот термин “ассоциация”, называл ее “своего рода сумасшествием”. Гартли же возвел ассоциацию во всеобщий механический закон всех форм психической деятельности, в нечто подобное великому ньютонову закону всемирного тяготения.

В своем труде  “Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях” Гартли доказывал, что психический мир человека складывается постепенно, в результате усложнения первичных сенсорных элементов. Это осуществляется посредством их ассоциаций, в силу смежности этих элементов во времени и частоты повторений их сочетаний. Что касается общих понятий, то они возникают, когда от прочной ассоциации. которая остается в различных условиях неизменной, отпадает все случайное и несущественное. Совокупность этих постоянных связей удерживается как целое благодаря слову, выступающему в качестве фактора обобщения.

Наряду со своей  познавательной функцией слово (его  физический базис - опять-таки вибрация) исполняет также и волевую.

У ребенка связь  между словом и поступком вначале  устанавливают взрослые, а затем  он совершает этот поступок по собственной команде. При этом организацию поведения регулируют две мотивационные силы: удовольствие и страдание.

По законам  ассоциации они соединяются с  различными объектами. Задача воспитания сводится к закреплению у людей  таких связей, которые бы отвращали  от безнравственных дел и доставляли удовольствие от нравственных, социально ценных. И чем эти связи прочнее, тем больше шансов для человека стать нравственной добродетельной личностью, а для всего общества - более совершенным.

Установка на строго причинное объяснение того, как возникает и работает психический механизм, а также направленность этого учения на решение социально-нравственных задач - все это обеспечило схеме Гартли широкую популярность. Ее влияние и в самой Англии, и на континенте было исключительно велико, причем оно распространялось на различные отрасли гуманитарного знания: этику, эстетику, логику, педагогику.

Ассоцианизм Д. Беркли и А. Юма По-иному истолковали  принцип ассоциации два других английских мыслителя той эпохи - Д. Беркли (1685-1753) и Д. Юм (1711-1776). Оба, в отличие от Гартли, принимали за первичное не физическую реальность, не жизнедеятельность организма, а феномены сознания. Их главным аргументом был эмпиризм - учение о том, что источником знания служит чувственный опыт, образуемый ассоциациями.

Понятие об опыте  в различных философских контекстах меняло свой облик. Согласно Беркли, опыт - это непосредственно испытываемые субъектом ощущения: зрительные, мышечные, осязательные и др. В своем труде  “Опыт новой теории зрения” Беркли детально проанализировал чувственные элементы, из которых складывается образ геометрического пространства как вместилища всех природных тел.

Физика предполагает, что это ньютоново пространство дано объективно. По Беркли же, оно - продукт  взаимодействия ощущений. Одни ощущения (например, зрительные) связаны с другими (например, осязательными), и весь этот комплекс ощущений люди считают вещью, данной им независимо от сознания, тогда как “быть - значит быть в восприятии”.

Этот вывод  неотвратимо склонял к солипсизму (от лат. “солус” - единственный и “ипсе” - сам) - к отрицанию любого бытия, кроме собственного сознания. Чтобы выбраться из этой ловушки и объяснить, почему у различных субъектов возникают восприятия одних и тех же внешних объектов, Беркли апеллировал к особому божественному сознанию, которым наделены все люди.

В своем конкретно-психологическом  анализе зрительного восприятия Беркли высказал несколько ценных идей, указав, в частности, на участие осязательных ощущений в построении образа трехмерного  пространства (при двухмерности образа на сетчатке).

Что касается Юма, то он занял иную позицию. Вопрос о  том, существуют или не существуют независимо от нас физические объекты, он полагал  теоретически неразрешимым. Хотя на практике в этом сомневаться не приходится. Люди полагают, что эти объекты и есть причины возникающих у них впечатлений и идей.

Между тем учение о причинности является не более  чем продуктом веры в то, что  за одним впечатлением (признаваемым причиной) появится другое (принимаемое  за следствие). На деле же здесь не более чем прочная ассоциация представлений, возникшая в опыте субъекта. Да и сам субъект, и его душа - это всего лишь сменяющие друг друга “связки”, или “пучки” впечатлений.

Скептицизм  Юма пробудил многих мыслителей от “догматического сна”, заставил их задуматься о своих убеждениях, касающихся души, причинности и др. Ведь эти убеждения принимались ими на веру, без критического анализа.

Мнение Юма  о том, что понятие о субъекте может быть сведено к “пучку”  ассоциаций, было направлено своим критическим острием против представления о душе как особой, дарованной Всевышним сущности, которая порождает и связывает между собой отдельные психические феномены.

Предположение о такой спиритуальной, бестелесной  субстанции защищал, в частности, Беркли, отвергший субстанцию материальную. Согласно же Юму, называемое душой -нечто вроде сценических подмостков, где проходят чередой сцепленные между собой ощущения и идеи.

Английский  ассоцианизм XVIII века как в материалистическом, так и в идеалистическом вариантах направлял искания многих западных психологов двух последующих веков. Как бы умозрительны ни были воззрения Гартли на деятельность нервной системы, она, по существу, мыслилась им как орган, передающий внешние импульсы от органов чувств через головной мозг к мышцам, т.е., иначе говоря, как рефлекторный механизм. В этом плане Гартли стал воспреемни-ком открытия Декартом рефлекторной природы поведения.

Но Декарт наряду с рефлексом вводил второй объяснительный принцип - рефлексию как особую активность сознания. Гартли же наметил перспективу бескомпромиссного объяснения, исходя из единого принципа и тех высших проявлений психической жизни, которые дуалист Декарт объяснял активностью нематериальной субстанции.

Эта гартлианская линия вошла  впоследствии в ресурс научного объяснения психики, когда рефлекторный принцип был воспринят и преобразован Сеченовым и его последователями.

Нашла своих последователей на рубеже XIX-XX веков и линия, намеченная Беркли и Юмом. Ее преемниками стали  не только философы-позитивисты, но и психологи (Вундт, Титченер), сосредоточившиеся на анализе элементов опыта субъекта в качестве особых, ни из чего не выводимых психических реалий (см. ниже).

Французские материалисты Самыми радикальными критиками любых учений, допускающих влияние на природу и человека сил, ускользающих от опыта и разума, выступили французские мыслители. Они объединились вокруг семнадцати книг “Энциклопедии” (середина XVIII века), освещавших новейшие достижения науки, техники и искусства (поэтому их принято называть “энциклопедистами”). В этих книгах излагались с материалистических позиций и вопросы психологии.

Крайним сенсуалистом зарекомендовал себя философ Э.Кондильяк (1715-1780). Для  наглядности он предложил образ  “статуи”, которая первоначально  не обладает ничем, кроме способности ощущать. Стоит ей, однако, получить извне первое ощущение, хотя бы самое примитивное (например, обонятельное), как начинает действовать вся психическая механика. Как только один запах сменяется другим, сознание готово получить все то, что Декарт относил за счет врожденных идей, а Локк - рефлексии. Сильное ощущение порождает внимание, сравнение одного ощущения с другим становится тем фундаментальным актом, который определяет дальнейшую умственную работу, и т.д.

Другой француз, Ж. Ламетри (1709-1751), предложил, в отличие от статуи Кондильяка, образ “человека-машины”. Именно так он озаглавил свой выпущенный под чужим именем трактат. Из него явствовало, что приписывать человеку душу столь же бессмысленно, как искать ее в действиях машины.

Клерикалы подняли бурю вокруг этого трактата, лишающего смысла все религиозные вероучения, и сожгли его. Ламетри считал, что признание Декартом двух субстанций не более чем “стилистическая хитрость”, придуманная для обмана теологов. Декарт устранил душу из организма животных. Ламетри доказывал, что не нуждается в ней и организм человека, с которым сопряжены его психические способности. Они -продукт его машиноподобных действий.

Другими лидерами движения за новое мировоззрение выступили  К. Гельвеций (1715-1771), П. Гольбах (1723-1789) и Д. Дидро (1713-1784). Отстаивая принцип возникновения мира духовного из мира физического, они трактовали наделенного психикой “человека-машину” как продукт внешних воздействий и естественной истории.

Завершающий период в развитии французского материализма представлен врачом-философом П. Кабанисом (1757-1808). Ему принадлежит формула, согласно которой мышление - это функция мозга. Этот вывод он подкреплял наблюдениями, подсказанными кровавым опытом революции. Ему было поручено выяснить, осознает ли человек, которому отсекают голову на гильотине, свои страдания (о чем могут, например, говорить конвульсии). Кабанис ответил на этот вопрос отрицательно. Только обладающий головным мозгом человек способен мыслить. Движения же обезглавленного тела носят рефлекторный характер и не осознаются. Сознание - это функция мозга.

Понятие о функции, выработанное физиологией применительно к  различным органам, распространялось на работу головного мозга. Противники философии материализма использовали формулу Кабаниса для вульгаризации этой философии. Кабанису приписали мнение, будто мозг выделяет мысль, подобно тому, как печень - желчь, а почки - мочу. Однако он, говоря о сознании как функции головного мозга, имел в виду совершенно иное. К внешним продуктам мозговой деятельности Кабанис относил выражение мысли в словах и жестах. За самой мыслью, подчеркивал он, скрыт неизвестный нервный процесс.

Французские материалисты сыграли  в эпоху Просвещения большую  позитивную роль в интеллектуальной жизни Европы. Они отстаивали идею целостности человека, нераздельной связи его телесно-духовного бытия с окружающей средой -природной и социальной.

Они культивировали веру в  способность чувственного опыта  служить единственным гарантом рационального  знания о неисчерпаемом внешнем мире.

Столь же крепка была их вера в нераздельность психических явлений  и нервного субстрата, который их производит. Доказывая необходимость  перехода от умозрительного к эмпирическому  изучению этой нераздельности, они  подготовили почву для движения научной мысли следующего столетия в новом направлении. Представители этого направления искали корни явлений, считавшихся порождением бестелесной, соединяющей человека с Богом души, в доступной для скальпеля и микроскопа нервной ткани.

Ростки историзма в XVII в. В век, о котором идет речь, пробиваются идеи историзма, которые резко отличают психологическую мысль этого периода от господства строгого механицизма. Эти идеи проникают в объяснения природы, как неорганической, так и живой. Если прежняя картина мира представлялась геометромеханической, то отныне многие мыслители проникаются гипотезой об эволюции природы, ее превращениях при переходе от одной эпохи к другой. Вершиной этих превращений считался “естественный человек”, независимо от того, к какому сословию он принадлежит.

В эпоху восходящего капитализма  его идеологи рассматривали общество как продукт интересов и потребностей отдельных индивидов (Гоббс, Локк и  др.). При этом взаимодействие людей  в соответствии с механической моделью  природы признавалось подчиненным закону инерции, из которого выводилось извечное стремление каждого индивидуального тела к самосохранению.

В XVIII веке жизнь общества начинают осмысливать в виде закономерного, однако уже не механического, а исторического  процесса. Родовые факторы выступают как первичные по отношению к деятельности индивида. Поиск их сыграл важную роль в прогрессе не только социологической, но и психологической мысли.

Итальянский мыслитель Д. Вико (1668-1744) в трактате “Основания новой науки об общей природе  вещей” (1725) выдвинул идею, что каждое общество проходит последовательно через три эпохи: богов, героев и людей. Несмотря на фантастичность этой идеи, подход к социальным явлениям с точки зрения их закономерной эволюции был новаторским. Считалось, что это развитие происходит в силу собственных внутренних причин, а не игры случая или предопределений божества. Что касается психических свойств человека, то они, согласно Вико, возникают в ходе истории общества. В частности, появление абстрактного мышления он связывал с развитием торговли и политической жизни.

К Вико восходит представление  о надындивидуальной духовной силе, свойственной народу в целом и  составляющей первооснову культуры и истории. На место культа отдельной  личности был поставлен культ  народного духа. Утверждая приоритет исторически развивающихся духовных сил общества по отношению к деятельности отдельной личности, Вико открыл новый аспект в проблеме детерминации психического.

Ряд французских и немецких просветителей XVIII века придали этому  аспекту первостепенное значение. Французский просветитель Ш.Монтескьё (1689-1755) выступил с книгой “О духе законов” (1748), занесенной католической церковью в список запрещенных. В ней, вопреки учению о божественном промысле, утверждалось, что людьми правят законы, которые, в свою очередь, зависят от условий жизни общества, прежде всего - географических условий. Важная роль отводилась также этническим особенностям населения, характеру народа.