История психологии

В накаленной атмосфере  споров о душе И.М.Сеченов приступает к экспериментам над мозгом и в ходе их открывает так называемые тормозные центры, т.е. локализованные в таламической области нервные центры, раздражение которых задерживает двигательную активность. Это было великое открытие. Оно не только начинало новую главу в физиологии головного мозга, но изменяло всю систему представлений о функциях этого органа. Оно ввело в физиологическое мышление понятие о торможении (прежде нервная физиология знала только один процесс - возбуждение), а с ним и обширный комплекс проблем нейродинамики, касающихся соотношений между торможением и возбуждением. Но то было позднее.

Для Сеченова в  тот момент самым важным было доказать на опыте, что воля, веками считавшаяся  исходящей от души силой, производится маленьким кусочком мозгового вещества. Ведь самый верный признак волевого поведения – умение противостоять раздражителям, задерживать нежелательные импульсы. И все эти признаки, как свидетельствовал эксперимент, зависят от центров в мозгу. Используя это открытие. Сеченов пишет для “Современника” свой первый психофизиологический трактат Рефлексы головного мозга (1863).

Идеи сеченовской  статьи разошлись далеко по земле  русской, какая-то купчиха в Красноярске  спрашивала у ссыльного Пантелеева: правда ли, что в Петербурге профессор Сеченов доказывает, что души нет, а существуют одни только рефлексы? Слово “рефлекс” имело в ту пору единственный смысл: механическая реакция, подобная движению ножки лягушки при раздражении ее кислотой. Приравнять человека с его душой и свободной волей к этой лягушке (а именно на ней ставил Сеченов свои опыты) казалось кощунством.

Как мы знаем, традиционное понятие о рефлексе после его  критики Пфлюгером и другими  передовыми биологами было сильно расшатано. Тем не менее именно на нем Сеченов строил психологическую систему. Он смог отважиться на это лишь потому, что радикально преобразовал это понятие. Он набрасывает эскиз “мозговой машины”, понимая под ней не простое передаточное устройство внешнего раздражителя на двигательные снаряды, а механизм, снабженный несколькими центральными придатками, от деятельности которых зависит конечный эффект внешнего импульса. Один придаток - это тормозной центр, который ставит барьер на пути импульса к исполнительным органам. Другой придаток усиливает движение. Он служит субстратом чувств, побуждений. Третий позволяет сохранять следы прежних воздействий. Это память “мозговой машины”. И наконец четвертый выполняет “предуведомительную роль”, он улавливает и усиливает раздражители, с тем чтобы отреагировать на них прежде, чем они успеют нанести ущерб организму. Наделенная такими свойствами “машина” способна, по Сеченову, объяснить основные свойства человеческого поведения. В этот первоначальный эскиз впоследствии были внесены важные коррективы.

Но главное  было сделано - намечен новый естественнонаучный способ объяснения психических актов, выступивших как действия “мозговой машины”, а не бессубстратной души.

Сеченов стал кумиром  целого поколения передовой русской  интеллигенции не только потому, что  в его трактате намечалась новая, созвучная материалистическому мировоззрению схема работы мозга, но и потому, что эта схема непосредственно соотносилась с жизненно важной для шестидесятников проблемой причинной обусловленности человеческого поведения. Социально-политическая программа революционно-демократического лагеря предполагала, что движение народных масс к раскрепощению должны возглавить “новые люди”, свободные от гнета религиозно-христианской морали, непоколебимо преданные высшим нравственным идеалам.

Сеченов надеялся, что, руководствуясь научными представлениями о мозге, удастся “создать” людей-“рыцарей”, как он их называл, людей, которые не могут не делать добро, которые совершают высоконравственные поступки с неотвратимостью зрачкового рефлекса на свет. Это была, говоря современным языком, “сциентистская” иллюзия. Но она отражала социальный смысл экспериментов Сеченова над мозгом.

Противники  Сеченова истолковали его позицию  так, будто он лишает психологию самостоятельности, превращает ее в придаток физиологии. Истинный же смысл его проекта состоял в том, чтобы построить новую психологию на тех началах, которыми руководствовались естествоиспытатели: на принципе детерминизма и объективном методе. Этим требованиям отвечает учение о рефлексе. Оно, согласно Сеченову, должно было стать основой для разработки понятия о психическом акте.

Это понятие  Сеченов радикально преобразовал. Он назвал отождествление психики и  сознания величайшим заблуждением. Тем  самым в разряд заблуждений попали концепции Вундта и Брентано. Однако о бессознательной психике до Сеченова (и тем более до Фрейда) уже говорили Лейбниц, Гербарт, Шопенгауэр, Гельмгольц и др. Заслуга Сеченова заключалась не в том, что у него психическое простирается “далеко за пределы сознания”, а в том, что он принципиально по-новому представил само психическое.

За основу своей  программы Сеченов принял постулат о родственности психического и  физиологического “по способу происхождения”, т.е. по механизму совершения. Такая  ориентация дает психологии ее основную аксиому, которую Сеченов сформулировал следующим образом: “Мысль о психическом акте как процессе, движении, имеющем определенное начало, течение и конец, должна быть удержана как основная”. Содержание же психологии составляет ряд учений “о происхождении¹ психических деятельностей”. На первый взгляд это может показаться тривиальным. Ведь любой процесс имеет начало, течение и конец. Новаторскую суть сеченовской идеи раскрывает его разъяснение: указанная аксиома представляет собой “лишь дальнейшее развитие мысли о родстве психических и нервных актов”. Начальные, производящие моменты нервных актов - это “физические или смешанные явления”, завершаются эти акты движениями, целесообразными “в смысле доставления телу каких-нибудь польз”.

Какова же, по Сеченову, архитектоника психического акта? Подобно нервному, психический акт имеет наряду с центральной фазой начальную и конечную, непосредственно соединяющие его с внешней средой. Триединый психический акт принципиально нерасщепим. Это своего рода монада. Стало быть, предметом психологического исследования как такового должен стать процесс, развертывающийся не в сознании (или в сфере бессознательного), а в объективной системе отношений, как мы бы сейчас сказали - процесс поведения (во времена Сеченова научного термина “поведение” еще не было).

Начальную фазу всего процесса составляют внешние  влияния. Идея первичности внешних  влияний является исходной для всех материалистических теорий. Из нее  исходил и Сеченов. Но у него внешний  импульс становится производящей причиной процесса, лишь превратившись в чувствование. Только в качестве чувствования он способен детерминировать целостный процесс, который завершается действием, обращенным на предметный мир.

Главными психическими элементами, по Сеченову, являются, таким  образом, чувствование и действие, а принципом построения поведения — согласование действия с выполняющим сигнальную роль чувствованием. Для традиционной психологии чувствование - это процесс, или явление, сознания. Для Сеченова же это объективный феномен, регулирующий поведение безотносительно к тому, в какой форме он осознается субъектом и отображается системой самонаблюдения. Различение и управление - конституирующие признаки чувствования. “Чувствование всегда и везде имеет только два общих значения: оно служит орудием различения условий действия и руководителем соответственных этим условиям (т.е. целесообразных или приспособительных) действий”. Очистив понятие о чувствовании от признака представленности в сознании субъекта, Сеченов трактует его как сигнал, точнее, как одну из разновидностей сигнала. Оно ставится в один ряд с другими автоматическими регуляторами, начиная от регуляторов в машинах (типа предохранительного клапана в паровиках Уатта). Регуляция осуществляется по типу обратной связи. Мозг получает сигналы не только от внешних предметов. К нему непрестанно поступает информация о результатах работы мышечной системы. В соответствии с этой информацией строится поведение. Без сигналов о произведенных эффектах оно не могло бы быть целесообразным. Это подтверждало, в частности, описанное Сеченовым поведение атактиков - больных с расстроенной мышечной чувствительностью..Он наблюдал их в клинике своего друга, знаменитого врача С.П.Боткина. Координация действий у этих больных нарушалась из-за того, что их мышцы не посылали сигналов обратной связи и поэтому больные не знали, правильно ли они решают двигательные задачи.

Психическое - один из уровней сигнальной регуляции  поведения. Таков важнейший вывод  Сеченова. Руководствуясь им, он поставил в “Элементах мысли” (1878) задачу “согласить Гельмгольца со Спенсером”, т.е. объяснить развитие познавательной деятельности органов чувств, исходя из эволюционного учения, из принципа адаптации организма к внешней среде.

Адаптация предполагает двигательную активность, органом которой  служит мышца. Но мышца, по Сеченову, не только рабочий орган и не только орган, осведомляющий мозг о результатах действия. Она является также инструментом познания среды. Ее сигналы передают самую достоверную информацию о внешнем мире, его пространственно-временных координатах. Производимые посредством мышцы операции сравнения, анализа, синтеза и являются теми “элементами мысли”, из которых строится интеллектуальная деятельность.

Новаторский характер конкретно-научного анализа Сеченовым  мышечной чувствительности определялся его философской позицией, твердой защитой материалистической теории познания. В начале 90-х годов он опубликовал серию статей (“Впечатления и действительность”, “Предметная мысль и действительность” и др.), в которых выступил против субъективизма, превращающего чувственно познаваемый мир в мираж, созданный нашей нервно-психической организацией. Во втором издании Элементов мысли (1903) Сеченов подчеркивал, что к категории недоступных органам чувств реальностей должны быть отнесены все акты сознания, какого бы порядка они ни были.

Так завершилась  напряженная полемика Сеченова со сторонниками субъективного метода. Явления сознания недоступны органам чувств. Но этот бесспорный факт приверженцы субъективной психологии превратили в краеугольный камень учения о “внутреннем зрении”. Их аргументация гласила: поскольку психическое не воспринимается посредством органов чувств, должен существовать другой орган (или способ) его познания. Для Сеченова недоступность психических процессов непосредственному чувственному восприятию означала. что они, подобно таким реальностям внешнего мира, как движение Земли вокруг своей оси или вокруг Солнца, познаются только опосредованно.

В основу психологического познания Сеченов положил генетический метод - исследование развития сложных психических форм из элементарных. Высшие интеллектуальные и волевые действия выводились из общих начал рефлекторной теории, притом не умозрительно, но опираясь на факты. Какая же эмпирия имелась в распоряжении Сеченова? Ведь физиология, почти ничего не знавшая о головном мозге, не могла здесь ему помочь. Главный материал, которым оперировал Сеченов, - развитие поведения ребенка от простейших хватательных и глазодвигательных рефлексов до речемыслительных и нравственно-волевых актов. Картину эволюции поведения Сеченов воспроизводил, используя содержательные и детальные наблюдения за ребенком. “Сочинить” эти наблюдения он, конечно, не мог. Литература по психологии ребенка (работы Дарвина, Прейера и др.) появились лишь в конце 70-х - начале 80-х годов. Поэтому можно предположить, что он сам вел систематическое и целенаправленное изучение психического развития детей от младенчества до юношеского возраста. При этом Сеченов не только на десятилетие опередил исследователей по детской психологии, но и ввел в общую психологию, отправляясь от детской, новые объяснительные понятия, в частности принцип, который в дальнейшем был назван принципом интериоризации.

Сперва мысль (типа умозаключения) выражается в реальных действиях организма, в его прямых, открытых “жизненных встречах” с предметами окружающего мира¹. Затем, пройдя эту школу, она “свертывается, становится внешне незаметной”, но сразу же возникает при каждой новой встрече с этими предметами. Видимость ее бесплотности, бестелесности Сеченов объяснял тем, что производимые мышцами операции сравнения, анализа, синтеза не осознаются индивидом из-за слабости мышечных ощущений. Что касается воли и Я, то эти психические образования, согласно сеченовской трактовке, также результатинтериоризации, но уже не отношений индивида к вещам, а его отношений к другим людям. “Ребенок делает тьму движений с чужого голоса, по приказанию матери или няньки; образы последних по необходимости должны представляться ему какими-то роковыми силами, вызывающими в нем действия, и раз это осознано, мерка переносится и на случаи действий, вытекающих из своих собственных, внутренних побуждений, причем эквивалентом приказывающей матери или няньки может быть только Я, а никак не смутное желание, не имеющее с матерью и нянькою ничего общего”. По образцу людей, регулировавших своими командами его действия в первую пору жизни, ребенок выкраивает представление о самом себе как внутреннем центре, откуда исходят собственные команды. Так возникает иллюзорное представление о том, что первоисточником волевых актов является ничем не обусловленное Я.

В своей программе  преобразования психологии в самостоятельную  опытную науку Сеченов возлагал главные надежды на объективный  метод - наблюдения за генезисом и  эволюцией индивидуального поведения. Об экспериментальном методе в его программе речи не было¹. Между тем именно эксперимент сыграл решающую роль в становлении новой -психологии, ее категориального строя. Сеченов не смог преобразовать свою теоретическую модель в экспериментальную программу. В этом заключалась слабая сторона его плана разработки психологии. Поисками экспериментальной программы занялись его последователи.

План разработки объективной психологии Сеченов  выдвинул за 40 лет до так называемой бихевиористской революции, низвергшей сознание с пьедестала, на котором оно находилось в течение веков в качестве официального предмета психологического исследования. Сейчас зарубежные историки признают, что Сеченов первым произвел этот переворот.

Говоря о  зарождении объективной психологии, американский историк Э. Боринг пишет: “Сеченов стал русским пионером рефлексологии... Мы должны, кроме того, помнить, что он был далеко впереди западноевропейской мысли в этом вопросе”. Анализируя появление бихевиоризма, другой историк, Робек, полагает, что его главные идеи были заложены русскими.