А
для этого, в свою очередь, необходимо
хотя бы частичное преодоление конфликта
интересов или, по крайней мере, снижение
его остроты, к чему может повести, например,
появление в отношениях между сторонами
новых стимулов. Скажем, суровая экономическая
необходимость, заинтересованность сторон
в ресурсах друг друга, «премии» за урегулирование
конфликта в виде международной или иностранной
помощи могут (правда, не всегда) переключить
интересы конфликтующих сторон в иную
плоскость и значительно притушить конфликт.
Заключение
Таким
образом, в социально-политическом плане
пути к преодолению конфликтов лежат либо
через хотя бы частичное удовлетворение
требований сторон, либо через понижение
для них актуальности предмета конфликта.
Но есть еще и другая, очень важная, эмоционально-когнитивная
сторона проблемы.
Многие
межнациональные конфликты можно
в известном смысле назвать ложными,
поскольку в их основе лежат не
объективные противоречия, а непонимание
позиций и целей другой стороны, приписывание
ей враждебных намерений, что порождает
неадекватное чувство опасности, угрозы.
Примеров здесь можно привести очень много:
это и недоверие к русскоязычной диаспоре
в странах ближнего зарубежья, и боязнь
кавказцев или уроженцев Средней Азии
и Центральной России, и бредни относительно
пресловутого «жидо-масонского заговора».
Естественно, такие чувства рационализируются
через тенденциозный подбор бытовых и
иных примеров; воздействующих на обыденное
сознание. И, разумеется, эту благодатную
почву всячески стараются использовать
разыгрывающие национальную карту политиканы.
Действительно, феномен психологического
противопоставления «мы» и «они» коренится
в глубоких слоях общественного подсознания,
и бороться с ним очень непросто, хотя
и абсолютно, необходимо. В нашей теории
это обозначается как снятие или хотя
бы ослабление ложного конфликта. Его,
в частности, можно достичь с помощью образовательной,
воспитательно-разъяснительной работы
среди населения. Причем апеллировать
следует не только к рациональным, интеллектуальным
уровням человеческой психики, но и к эмоциям,
к массовым настроениям.
В
этой связи следует сказать несколько
слов о роли национальной интеллигенции.
Одной из благородных традиций российской
интеллигенции всегда была поддержка
народов, угнетаемых имперской властью
на территории собственного государства,
защита их от притеснений центральной
власти. И такая позиция, как правило, отнюдь
не рассматривалась в интеллигентских
кругах как национальное предательство,
а, напротив, имела отчетливую патриотическую
мотивацию. Вспомним хотя бы герценовские
слова 1863 г.: «Мы за Польшу потому, что мы
за Россию», – или общественную позицию
В.Г. Короленко в связи с так называемым
мултанским жертвоприношением, или общественный
резонанс в связи с «делом Бейлиса» в 1912
г. И в недавние времена, в период отнюдь
не бескровной агонии СССР, российская
интеллигенция в большинстве своем оказывала
поддержку республиканским движениям
за самоопределение – в вопросе о Прибалтике,
в тбилисских событиях, в карабахском
кризисе. Свой нравственный долг интеллигенции
большой нации она видела в том, чтобы
помочь нациям малым обрести свободу.
И здесь она была едина с интеллигенцией
этих малых наций.