Нарушения мышления

Темная  ночь. Как изобразить, чтобы видно было, что, во– первых, ночь и что темная, во-вторых. Можно луну нарисовать, но тогда ведь светло... Ну, конечно, когда не полнолуние, а только полумесяц, тогда не светло. Но все-таки это не покажет мне, что именно темная ночь. Нарисую я тучу (штрихует). Но ведь тучи бывают не только ночью, они собираются и днем, или перед грозой собираются черные тучи, становится темно. Вот Тургенев описывал хорошо грозу, кажется, в "Записках охотника", но ведь это не обозначает ночи. Лучше я изображу лампу, она зажигается ночью. Правда, часто ее зажигают и вечером, в сумерках... Многие зажигают в сумерки, хотя это вредно для глаз — я так не делаю, я и сумерничать люблю. Что же изобразить, чтобы запомнить "темная ночь"?... Я нарисую луну и лампу. Луна — для ночи, а лампа — для того, чтобы запомнить, что она темная. Но это не так, не нравится мне то, что я рисую. Ведь это все не то, как говорится...  

Тяжелая работа. Ну, уж это совсем нельзя изобразить, ведь мало ли что может быть тяжелой работой? Для одного математика тяжела. Я ее никогда не любил, она мне никогда не давалась. А другому литература не дается... А вот бывает, что слабому человеку физическая работа тяжела. Мало что может быть тяжело... Изображу камни– камни ворочать тяжело. Хотя сейчас есть подъемные краны, ими можно подымать тяжести... Нет, камни не надо рисовать, лучше я молот изображу, как в кузнице, но сейчас их нет, молотобойцев, это тоже сейчас при помощи технических приспособлений делается. Не знаю, доктор, как... Ну, пусть будет и камень и молот.  

Больной К-в. Сомнение. Как сделать, в чем можно сомневаться? Ведь можно в людях сомневаться, можно сомневаться в том, что не знаешь, какое решение принять. Слабовольные люди часто сомневаются. Можно сомневаться и в вещах. Вот купишь вещь, например материал на костюм или платье. Как знать, чистая ли шерсть или нет? Видите, как можно сомневаться по поводу скольких вещей, а вы хотите, чтобы я так сразу и изобразил. Для этого надо обладать талантом, надо уметь все это изобразить, а одним каким-нибудь рисунком невозможно это сделать, я так не согласен.

Сопоставление данных, полученных с помощью различных  методов (классификация предметов, метод исключения, объяснение пословиц и метод пиктограмм), обнаружило у больных эпилепсией, энцефалитом  и у олигофренов – нарушение процесса обобщения: конкретно-ситуационный характер их суждений, непонимание переноса, условности. Эти больные были объединены в группу больных, у которых нарушение мышления квалифицировалось как снижение уровня обобщения.

Снижение уровня обобщения обнаружилось не только при  выполнении описанных экспериментальных  проб, требовавших более или менее  сложной аналитико-синтетической  деятельности, но и при актуализации ассоциаций.

Ассоциативный эксперимент, проведенный с больными этой группы, обнаруживает необобщенный характер их ассоциаций, ограниченный, элементарный.

Невозможность отвлечения от всей совокупности конкретных свойств и деталей предметов  приводит к тому, что больные не могут правильно решить простейшую задачу, если она требует сопоставления  этих свойств, оттормаживания одних, выделения других. Выполняя задание “установление последовательности событий” (поломка и починка колеса), больные руководствовались отдельными частными деталями картинки, не увязывая их.

Отдельные детали не увязываются, не синтезируются, ситуация в целом не осмысливается. Возникающие  у больных ассоциации обусловлены  лишь отдельными, изолированными элементами предъявленной картинки. Смысловые  взаимосвязи между элементами воспринимаемой больным ситуации не играют никакой  роли в возникновении и течении  ассоциации. Суждения больных о предмете не включают в себя всего того существенного, что действительно к нему относится. Поэтому познание больных неполное, несовершенное, скудное. Из-за этого  чрезвычайно суженного круга  ассоциаций, малого круга знаний и  умений больные крайне ограничены в  возможностях и могут действовать  лишь при некоторых жестко предопределенных условиях.  

Подводя итог вышеизложенному, можно сказать, что мыслительная деятельность подобных больных несовершенно отражает предметы, явления и их взаимосвязи, ибо полноценный процесс отражения объективных свойств и закономерностей вещей всегда предполагает умение абстрагироваться от конкретных деталей.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2.2 Искажение процесса обобщения.  

Такое нарушение  мышления является как бы антиподом  только что описанного.

Если суждения предыдущей группы больных не выходят  за пределы частных, единичных связей, то у больных, о которых сейчас идет речь, “отлет” от конкретных связей выражен в чрезвычайно утрированной форме. Больные в своих суждениях  отражают лишь случайную сторону  явлений, существенное же отношения  между предметами мало принимаются  во внимание, предметное содержание вещей  и явлений часто не учитывается. Так, выполняя задание на классификацию  предметов, они руководствуются  чрезмерно общими признаками, неадекватными  реальным отношениям между предметами.

 Например, больной  М. объединяет вилку, стол и  лопату по принципу “твердости”;  гриб, лошадь и карандаш он  относит в одну группу по  “принципу связи органического  с неорганическим”.

Подобные выполнения заданий были обозначены бессодержательными или выхолощенными. Чаще всего они встречаются у больных шизофренией, главным образом при галлюцинаторно-параноидной форме течения болезни, и у психопатов.

Подобные больные  живут в мире своих бредовых переживаний, мало интересуются реальной обстановкой, пытаются к незначительным, обыденным  явлениям подходить с “теоретических позиций”. В беседе они способны затронуть вопросы общего характера, но часто не в состоянии ответить просто на конкретный вопрос. Речь больных  носит вычурный характер.

В заданиях на классификацию  предметов такие больные проводят ее на основании столь общих признаков (твердость, движение), что выходят  за пределы содержательной стороны  явлений, либо на основании чисто  внешних, несущественных признаков (отверстие).

Особенно отчетливо  бессодержательный, выхолощенный характер суждений больных определенной категории  выступает при выполнении задания  на составление пиктограммы. Для  больных со снижением уровня обобщения  задания составить пиктограмму  представляет трудность в силу того, что они не могут отвлечься  от отдельных конкретных значений слова. Это же задание позволило выявить  и другую группу больных, которые  выполняют его с большей легкостью, т.к. могут образовать любую связь, безотносительно к содержанию поставленной пред ними задачи. Условность рисунка  становится столь широкой и беспредметной, что она не отражает реального  содержания слова; больные могут, не задумываясь, предложить любую схему  в качестве условного обозначения  слова.

Бессодержательный характер умственной деятельности больных  обнаруживается и в ассоциативном  эксперименте. Преобладание формальных, случайных ассоциаций, уход от содержательной стороны задания создают основу для того бесплодного мудрствования, которое характеризует подобных больных и которое носит в  клинике название “резонерство”.

Эта особенность  мышления подобных больных часто  обнаруживается уже при самом  простом умственном действии – описании сюжетных картинок. Больные не вникают  в их конкретное содержание, а воспринимают их с точки зрения общих положений.

Симптом выхолощенного  резонерства особенно отчетливо  выступает при выполнении заданий, требующих словесных формулировок, например при определении и сравнении  понятий.

Еще резче этот симптом проявляется в опыте  на объяснение пословиц.

 Больной Э.  подобным образом определяет  смысл пословицы "Не все то золото, что блестит": "Все же надо сказать, что блестит. Эта пословица отдельная, вернее сказать, она скоро изживет себя. Здесь происходит обесценивание золота как металла, это с точки зрения философской. Сущность не в золоте. Возможно, что другой металл, не столь презренный, как золото, блестит и приносит больше пользы человеку. Луч света, падая на стекло, блестит, это тоже может принести пользу... Ну, там всякие радиолучи... Ну, а в общем; не надо смотреть на человека и на его дела с чисто внешней стороны".

Несмотря на то что больному доступна операция переноса, его высказывания лишь частично касаются определения метафорического смысла. В основном же больной резонерствует по поводу обсуждаемого предмета, в данном случае по поводу "ценности" золота, по поводу социально-этической проблемы, связанной с золотом ("золото– презренный металл" и т.д.).

Резонерские высказывания обусловлены, очевидно, разными причинами. С одной стороны, слово выступает  для больного в различных значениях; отбора смысла, адекватного для данной конкретной ситуации, не происходит. С  другой стороны, сама задача, поставленная перед больным (в данном случае –  отнесение фраз к пословицам), не направляет его мысли, он исходит  из более общих “принципов”.

По мнению И.П.Павлова, логика течения мыслей должна контролироваться практикой. Из-за отсутствия проверки практикой мыслительная деятельность больных становится неадекватной, их суждения превращаются, по мнению Павлова, в “умственную жвачку”.

Возможно, этим объясняется и тот парадоксальный факт, что у подобных больных речь не облегчает выполнение задания, а  затрудняет его; произносимые больными слова вызывают новые, часто случайные  ассоциации, которые больными не оттормаживаются. Выполнив в реальном действии задание правильно, больные нелепо рассуждают по поводу него.

Этот факт проявляется  в эксперименте на отнесение фраз к пословицам и метафорам; больные  часто выбирают адекватную фразу, но при этом совершенно бессмысленно объясняют  свой выбор и после объяснения аннулируют свое правильное выполнение.

Таким образом, при выполнении экспериментальных  заданий больные сближают любые  отношения между предметами и  явлениями, даже если они не адекватны  конкретным жизненным фактам. Реальные же различия и сходства между предметами не принимаются больными во внимание, не служат контролем и проверкой  их суждений и действий и заменяются чисто словесными, формальными связями.

Для иллюстрации  высказанных положений можно  ознакомиться с несколько выписками из историй болезни и протокольными данными больных анализируемой подгруппы: 

Больной П. (доктор Гоголева), 1927 г. рождения. Диагноз: шизофрения.

 До 1951 г. был  практически здоров. Рос и развивался  нормально. В школе и институте  учился хорошо. В 1950 г. окончил  ГИТИС. Вскоре дома начал рассказывать, что на работе "его травят", за ним следят какие-то люди. Стал агрессивен. Стационирован в больницу им П. Б. Ганнушкина.

Психический статус. При поступлении ориентирован. Вял. Временами сам с собой разговаривает, нелепо жестикулирует, смеется. Иногда дурашлив, манерен, гримасничает. Временами возбужден, агрессивен, требует, чтобы его "отключили" от радиосети; говорит, что "голова его превращена в грандиозную приемно– передаточную станцию", что "окружающие знают его мысли". Видит какие-то "неясные сновидения" наяву. О своих переживаниях говорит крайне неохотно. Груб, злобен, напряжен. К своему состоянию относится без критики.

 В опыте  на классификацию предметов больной  объединяет карточки следующим  образом: 

Лыжник и свинья; объясняет: "Это означает противоположность  зимы и лета; зима — это мальчик  на лыжах, а свинья — на зелени".

Карандаш и  козел — "Обе картинки нарисованы карандашом".

Самолет и дерево — "Это небо и земля".

Кошка, стол и  слива — "Кошка на столе и  слива тоже на столе".

Тетрадь, диван, книга — "На диване можно заниматься".

Часы, велосипед  — "Часы измеряют время; когда едут на велосипеде — тоже измеряется пространство".

Вилка, лопата, стол — "Это все твердые предметы, их нелегко сломать".

Кастрюля, шкаф — "Здесь есть отверстия".

На вопрос экспериментатора: "А может, можно по-другому разложить?" больной отвечает утвердительно, разрушает  прежние группы, складывает в одну группу куст, кастрюлю, козла, объясняя: "Все начинается на букву к".

 Не менее  своеобразен и способ выполнения  больным задания на исключение  лишнего предмета. Так, рассматривая  карточку, на которой нарисованы  три вида часов и монета, больной  заявляет: "Здесь ничего неподходящего  нет, это нужно уточнить. Если  взять первую карточку, то у  всех мера делимости — у них "неподходящести" нет совсем. Каждый предмет служит для выполнения определенных функций. Если возьмем монету, то она служит мерой делимости, это принятое в человеческом сознании единое соизмерение чего-либо. Монета определяет ценность человеческого труда, часы определяют долготу". При необходимости выделить неподходящий предмет в группе "часы, весы, очки, термометр" больной заявляет: "Ведь с точки зрения философской все преходяще. Часы указывают на ускорение времени, на то, что все течет, все в движении, — их надо выделить".