Нарушения мышления

При выполнении задания на определение понятия  больной определяет слово "стол" следующим образом: "Стол — название непосредственно общежитейское. Предметы по отношению друг к другу будут  считаться как бы мертвыми. По сравнению  с природой можно сказать, что  его делают из дерева, а дерево растет, оно существует в природе. Здесь  оно погублено и несуществующее, стоящее неопределенным предметом, оно имеет в виду и качество и количество". Этим определением больной ограничивается, и, помимо того что "стол — мертвый предмет" и рассуждений о "загубленном  дереве", он ничего не говорит по существу о предмете, который определяет.

Ассоциативный эксперимент выявляет большое количество ответов-штампов ("пожар" — "шумел  пожар московский"; "обман —  презрение").  

Больной Э. (доктор Г. Я. Авруцкий), 1928 г. рождения.

Больной развивался здоровым ребенком. Отличался замкнутостью, не участвовал в детских играх, был  всегда капризным. В школу пошел  с 8 лет, учился отлично. С 12– 13-летнего  возраста стал еще более замкнутым, не выносил общества людей. В годы войны жил в эвакуации в  тяжелых бытовых условиях. По возвращении  в Москву в 1945 г. обратил на себя внимание родственников: был очень замкнут, молчалив, пуглив, раздражителен. Поступил в железнодорожный техникум, но учиться  не смог, несмотря на большие старания.

Неврологическое состояние: без отклонения от нормы.

Психическое состояние. Больной правильно ориентирован в месте, времени, окружающей обстановке. Несколько развязен, самоуверен. Движения резкие, угловатые, порывистые. Во время беседы в лицо собеседника не смотрит. Легко вступает в конфликт, на все вопросы отвечает свободно, без задержки. Речь быстрая по темпу, правильно построена, богата оттенками, плавными переходами, хорошо модулирована. Мимика адекватна. Пребыванием в больнице не тяготится, о родных не вспоминает, говорит, что не чувствует к ним привязанности. В отделении ничем не занят.

В опыте на классификацию  предметов больной начинает правильно  сортировать предметы на основании  адекватного признака (люди, животные, растения), но вдруг останавливается  и заявляет: "Но это я без  аспекта, это обывательское деление, слепое, а ведь это же разные существа, со специфическими чертами. Надо под  углом зрения актера смотреть, по принципу киносъемки надо, чтобы они смотрели друг на друга... Медведь может увидеть  букашку, слон — лошадь, но рыбы он не увидит, но зато рыба, выплывая, может его увидеть. Хотя, кажется, глаза у рыбы иначе устроены... Как это называется в зоологии?" Больной рассуждает по поводу предметов с точки зрения "фотосъемки".

Экспериментатор просит найти другой принцип деления. Больной говорит: "Можно и так  сделать — подойти с точки  зрения философской, с точки зрения превращения неживой материи вживую. Вещи — продукт человеческого труда. Люди, животные, растения — продукт природы... Или еще правильнее все в одну группу поместить — все это природа".

В опыте на опосредованное запоминание (составление пиктограмм), больной образует следующие связи: для запоминания выражения "веселый праздник", рисует флаг, для слова "развитие" — две точки, большую и маленькую, для выражения "тяжелая работа" рисует круг ("Это полет в стратосферу — трудное дело"). "Смелый поступок" долго обсуждает: "Что такое смелость? Это не одно и то же, что храбрость; храбрые люди обдумывают свои поступки, а смелые..." Больной думает и перестает выполнять задание. При предъявлении выражения "веселый ужин" больной говорит: "Ужин — это поглощение неорганической материи органическим существом; хотя и пища — органическая материя". Рисует кружки и стрелку: "Кружки — это материя, а стрелка — это переход одного вида материи в другую". Больной прерывает свои рассуждения: "Ну, если подойти с точки зрения актерской, надо вкусный ужин лишь символически изобразить".

Для запоминания  слов "теплый ветер" больной рисует два четырехугольника и треугольник, объясняя: "Это два понятия: прилагательное и существительное. Конечно, с точки  зрения режиссерской тут надо было бы другое изобразить, но ведь я не могу этого сделать".

В опыте на объяснение смысла пословиц больной легко и  правильно справляется с заданием, приводит правильные примеры, но в варианте этого эксперимента, где ему приходится подбирать фразы к пословицам, допускает ошибки. Так, к пословице "Не все то золото, что блестит" (смысл которой больной правильно объясняет) он относит фразу "Золото тяжелее железа", объясняя: "По принципу отрицания: в пословице отрицается ценность другого блестящего металла, во второй фразе отрицается сравнение тяжести золота и железа".

Ассоциативный эксперимент обнаруживает сочетание  адекватных ответных реакций с ответами типа привычных речевых шаблонов ("падение" — "с пьедестала", "луна" — "как эта глупая луна").

 Приведенные  экспериментальные данные показывают, что в мышлении больных описываемой  подгруппы доминируют словесно-логические  связи, которые не контролируются  непосредственно данными, конкретными  отношениями и недостаточно опираются  на чувственные представления.  Больные могут усвоить задания,  требовавшие обобщения, они были  в состоянии выделить общий  признак, отвлечься от конкретных  значений слов, но тот временный  "отлет" от конкретных значений, который присущ всякому обобщению,  приобретал у них утрированный, подчас гротескный характер.

В большинстве  случаев нарушение процесса обобщения  происходит не потому, что больные  оперируют конкретными связями, а, наоборот, потому, что в их мышлении доминируют, как мы говорили выше, связи, неадекватные конкретным отношениям. Нарушение понятий у больных  шизофренией носит своеобразный характер. Даже в тех случаях, когда  их суждения конкретны, они не только отражают конкретные отношения между  явлениями или предметами, а, скорее, означают сближение, сгущение отдельных  случайных сторон предметов и  явлений. Это сближение происходит не только из-за нарушений понятий, но и потому, что у больных утрачивается направленность на объективное содержание задания, потому, что они часто  выполняют поставленную перед ними задачу (не только экспериментальную, но и жизненную), исходя из особых установок, часто неадекватных в отношении  данной ситуации.

 Иными словами,  резонерские суждения больного  определяются не столько нарушением  его понятий, сколько стремлением  подвести любое незначительное  явление под определенную “концепцию”.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Нарушение  личностного компонента мышления. 

В клинике психических  заболеваний наблюдаются нарушения  мышления, обусловленные нарушениями  личности. К ним можно отнести:

1. Разноплановость мышления

2. Нарушение критичности и саморегуляции.  

Мышление является сложной саморегулирующей формой деятельности. Оно определяется целью, поставленной задачей. Существенным этапом мыслительной деятельности является сличение получаемых результатов с условиями задачи и предполагаемыми итогами. Для того чтобы этот акт сличения выполнялся, человеческая мысль должна быть активной, направленной на объективную реальностью, утеря целенаправленности мышления приводит не только к поверхностности и незавершенности суждений, но и к тому, что мышление перестает быть регулятором действий человека.

Связь нарушения  мышления с изменением мотивационной  сферы наблюдается при разных формах душевных болезней. Уже при  анализе того вида патологии мышления, который мы называли “искажением  уровня обобщения”, можно, по существу, говорить о нарушении мотивационного компонента мышления.

Значимым, существенным является для человека то, что приобрело  смысл в его жизнедеятельности. Не частота появления того или  иного признака или свойства предмета делает его значительным или существенным, а та осмысленность, та роль, которую  этот признак сыграл в жизни человека. Существенность признака и свойства, значимость самого предмета или явления  зависят от того, какой смысл они  приобрели для него. Явление, предмет, событие могут в разных жизненных  условиях приобретать разный смысл, хотя знания о них остаются те же.

Вместе с тем  значение вещей, совокупность наших  знаний о них остаются устойчивыми. Несмотря на то, что личностная направленность и содержание мотивов могут оказаться различными, основная практическая деятельность формирует устойчивость предметного значения вещей.

Операция классификации  может проводиться в более  или менее обобщенном плане, но предметное значение объекта, с которым человек  совершает ту или иную операцию, остается устойчивым. Поэтому признаки, на основании которых проводится операция классификации, актуализирующиеся  при этом свойства предметов, носят в известной мере характер стандартности и банальности. У ряда больных шизофренией эта устойчивость объективного значения вещей нарушилась.

Конечно, и у  них вырабатывались общие (по сравнению  с нормой) знания о вещах и явлениях. Но наряду с актуализацией обычных, обусловленных всей прошлой жизнью свойств признаков, отношений между предметами и явлениями могли оживляться и неадекватные (с точки зрения нормальных представлений о мире) связи и отношения, которые приобретали смысл лишь благодаря измененным установкам и мотивам больных. То единство, в которое включалось значение предмета и смысловое отношение к нему, терялось благодаря изменению в сфере мотивов и установок. Особенно ярко выступало нарушение личностного компонента в том виде нарушений мышления, который был назван “разноплановостью мышления”.  
 
 
 
 
 
 

3.1 Разноплановость мышления.  

Нарушение мышления, обозначенное как “разноплановость”, заключается в том, что суждения больных о каком-нибудь явлении протекают в разных плоскостях. Больные могут правильно усваивать инструкцию. Они могут обобщить предлагаемый им материал; актуализируемые ими знания о предметах могут быть адекватными; они сравнивают объекты на основании существенных, упроченных в прошлом опыте свойств предметов. Вместе с тем больные не выполняют задания в требуемом направлении: их суждения протекают в разных руслах.

Речь идет не о том всестороннем, свойственном мышлению здорового человека подходе  к явлению, при котором действия и суждения остаются обусловленными целью, условиями задания, установками  личности.

Речь идет также  не о тех колебаниях уровня и содержания суждений, возникающих как результат  измененной динамики мышления. При  непоследовательности суждений больные  на какой-то отрезок времени лишаются возможности правильно и адекватно  рассуждать. Однако это не представляет собой утерю целенаправленности мыслительной деятельности как таковой. Действия больного адекватны цели и  условиям, поставленным экспериментатором (например, больной оставляет обобщенный способ решения и начинает объединять объекты на основании конкретного  признака), но его действия поводятся  в плане классификации: он объединяет предмеры на основании свойств, признаков  самих предметов. При разноплановости мышления сама основа классификации не носит единого характера. Больные объединяют объекты в течение выполнения одного и того же задания то на основании свойств самих предметов, то на основании личных вкусов, установок. Процесс классификации протекает у больных в разных руслах.

В результате одновременного сосуществования, переплетения всех этих разных аспектов, различных подходов к заданию суждения, определения  и выводы больных не представляют собой планомерного, целенаправленного  выполнения задания. В мыслительной деятельности больных переплетаются  логические суждения, обрывки представлений, элементы воспоминаний, желаний.

Аналогичные нарушения  мышления отмечала и Г.В.Биренбаум при исследовании больных шизофренией. При выполнении любого самого простого задания больные подходили не с позиций, обусловленных конкретной ситуацией эксперимента, а руководствовались измененным отношением, измененными жизненными установками. При этом могло и не быть непосредственного привнесения содержания психопатологического симптома в экспериментальную ситуацию (например, больной не “вплетал” элементы бреда в выполнение задания). Однако наряду с адекватными ассоциациями оживали связи, имеющие какое-то отношение к болезненным установкам больного, выступающие в данной конкретной ситуации как “причудливые”. Предметное значение вещей становится в одной и той же смысловой ситуации неустойчивым, подчас противоречивым.

Подобное неадекватное увязывание не стоящих в связи  друг с другом вещей, представлений  выступает потому, что для больного становится возможным рассмотрение самых обыденных вещей в неадекватных ситуации аспектах.