Поведение

Эта теория не учитывает и ещё  одного важного момента. Усматривая сущность психического развития в том, что между субъектом и действительностью  вклиниваются знаки, условные заместители  вещей, она односторонне сводит развитие лишь к выделению субъекта из действительности. Она идеалистически игнорирует тот  очевидный факт, что выделение  субъекта из действительности является лишь одной — оборотной — стороной процесса; что другая, позитивная и  наисущественнейшая сторона этого процесса заключается во всё расширяющейся и углубляющейся связи субъекта с действительностью. Таким образом, основным и определяющим является не столько то, что субъект переходит от явления к знаку, его обозначающему, сколько то, что он может перейти от явления к его сущности; не столько само по себе то, что от оперирования вещами он может перейти к оперированию замещающими их знаками, сколько то, что, спланировав во внутреннем плане свои действия, он может переделывать вещи, изменять действительность. Сущность психического развития заключается во всё новых возможностях познавательного и действенного проникновения в действительность. Это проникновение в действительность неразрывно связано с углублением в субъекте внутреннего плана, плана внутренней жизни личности.

С этой первой связана вторая существенная тенденция психического развития. Сначала  рецепция, отражение чувственного раздражителя в образе, познание является лишь стороной, начальным моментом нерасчленённого  акта поведения. В таком нерасчленённом единстве они представлены в элементарных сенсомоторных реакциях. Лишь затем, по мере перехода от сенсомоторных  реакций как двигательных ответов  на чувственный раздражитель к предметному  восприятию, с одной стороны, и  предметному действию — с другой, рецепторные, вообще познавательные моменты  выделяются и превращаются в относительно самостоятельную деятельность. Возрастающая дифференциация сенсорных и моторных функций составляет вторую существенную тенденцию психического развития. Их дифференциация означает, однако, не разрыв соединяющих их связей, а переход  ко всё более сложным связям и взаимозависимостям между ними.

Во всё более сложном взаимодействии образа рецепции и образа действия примат, ведущая роль остаётся за деятельностью, которая включает рецепцию как условие  или компонент. Правильность этого  положения отчётливо выступает  уже в относительно элементарных сенсомоторных реакциях. Установление условно-рефлекторных связей данных рецепции и эффекторной части жизненно значимых для животного реакций приводит не только к тому, что поведение делается всё более приспособленным и совершенным; оно вместе с тем приводит и ко всё более тонкой дифференцировке и совершенному анализу чувственных свойств среды. Тонкость чувственных дифференцировок вырабатывается на основе условно-рефлекторного механизма под прямым воздействием того эффекторного результата, к которому они приводят. Каждый организм реагирует не на все вообще раздражения, которым он может быть подвергнут, и даже не на все те, которые его рецепторные механизмы в состоянии, вообще говоря, дифференцировать, — не на все физиологически возможные, а на биологически для него значимые. Таким образом, связь с жизненно значимой деятельностью животного регулирует его рецепцию.

Не менее отчётливо эта зависимость  образа рецепции от образа действия выступает  и на уровне восприятия. Восприятие — это чувственное отображение  предмета или явления объективной  действительности. Как отображение предмета, восприятие предполагает высокое развитие не только сенсорного, но и моторного аппарата, развитие тонической деятельности, обусловливающей возможность сохранять необходимое для наблюдателя состояние активного покоя и таким образом выделяться из потока происходящих в среде изменений, воспринимая в ней более или менее устойчивые предметы, как источники от них исходящих воздействий и объекты на них направляемых действий. [Эта мысль нашла себе яркое выражение у акад. А. А. Ухтомского, см. его статьи в: «Физиологический журнал СССР», т. XXIV, вып. 1—2, М. 1938.]

Если остановиться специально на восприятиях  человека в их историческом развитии, то здесь опять-таки в специфических  формах выступает зависимость образа рецепции от образа действия в виде зависимости специфически человеческого  восприятия и его развития от развития общественной практики: преобразуя природу, порождая предметное бытие очеловеченной  природы, общественная практика отчасти  порождает, отчасти развивает новые  формы специфически человеческого  восприятия. Создавая в искусстве красоту форм, порождая речь и музыку, она вместе с бытием их предмета порождает и человеческие способности их восприятия. Специфически человеческие формы восприятия являются не только предпосылкой специфически человеческой деятельности, они также и её продукт. Мало того: весь процесс осознания природы совершается, как о том свидетельствует палеонтология речи и мышления (Марр), по мере того, как соответствующие предметы и явления вовлекаются в процесс производственной деятельности людей и приобретают, в силу этой связи с их общественной деятельностью, общественную значимость.

Если, наконец, перейти к мышлению человека как способности в закономерностях  развития познавать сущность явлений, то и тут оказывается, что человек Познаёт Природу, Изменяя её. Разум человека является не только предпосылкой практической предметной деятельности, которой человек преобразует мир; он также её продукт. В единстве практической и теоретической деятельности примат принадлежит первой. Познавательная деятельность человека зарождается и развивается сначала как сторона, момент, аспект его практической деятельности. Лишь затем она выделяется из практической деятельности, в которую она первоначально вплетена, в качестве особой теоретической деятельности. Даже и выделившись, теоретическая деятельность сохраняет, однако, связь с практической деятельностью, исходит из практики, подчиняется её контролю, в свою очередь воздействуя на неё и руководя ею.

Доступные на той или иной ступени  развития способы Воздействия На действительность всегда очень существенно определяют доступные на этой ступени развития способы познания действительности, так же как, конечно, способы Познания В свою очередь, развиваясь, обусловливают возможность новых, всё более совершенных способов воздействия на действительность.

Конечно, существует и обратная зависимость  поведения от рецепции, в частности  деятельности эффекторов от рецепторов.

Зависимость действия, движения от рецепции отчётливо выступает в элементарных сенсомоторных актах, в которых  моторная реакция является эффекторным ответом на рецепцию. В процессе развития форм поведения развитию рецепции и рецепторных аппаратов, очевидно, принадлежит очень большая роль. Развитие рецепторов обнаруживает бОльшую дифференциацию, чем развитие собственно эффекторов, и многообразие форм поведения, их дифференциация идёт, таким образом, в большей мере за счёт развития рецепции, чем за счёт развития двигательного аппарата. Доказательством этому служит уже то, что рефлекторное поведение различных животных разнится много больше, чем их эффекторные аппараты. Преобладание рецепторов над эффекторами находит себе морфологическое выражение в том гистологическом факте, что сенсорные элементы, афферентные нейроны количественно преобладают над эфферентными ещё в спинном мозгу животных, и по мере восхождения к высшим этажам нервной системы это преобладание становится всё более значительным. Именно это преобладание сенсорных элементов и возможность функциональной связи одного и того же двигательного аппарата с различными афферентными нервами и обусловливает ту борьбу за овладение общим эфферентным путём, которую Ч. С. Шеррингтон отобразил в схеме «нейральной воронки».

Открытый И. П. Павловым механизм условного  рефлекса вскрывает, как всё новые  и новые рецепторные моменты, в силу принципа временной связи, включаются в детерминирование эффекторной реакции. В результате всё новые и новые данные рецепции приобретают определённую значимость для жизни организма. Уже рефлекторное поведение животного отражает, таким образом, его восприятие среды.

Не менее явственно выступает  зависимость образа действия от образа восприятия на дальнейших, более высоких, ступенях развития. Необходимым условием всякого осмысленного, разумного действия является учёт объективных свойств той ситуации, (в которой оно совершается, поэтому оно обязательно исходит из восприятия этой ситуации и в той или иной мере определяется им. От того, как индивид воспринимает мир, будет в значительной мере зависеть, как он будет действовать в нём.

В дальнейшем отражение, познание действительности выходит за пределы только перцептивного  отображения действительности и  переходит к её отражению в  мысли, в понятии, раскрывающем её существенные опосредования, связи, закономерности развития. И опять-таки действия человека, его поведение будет в значительной мере зависеть от того, как он осмысливает действительность, от того, в какой мере он постигает происходящее в закономерностях его развития.

В предыдущих главах уже  отмечалось, что конец XIX в. ознаменовался  дискуссиями о том, какими путями строить новую, объективную психологию, какие методы должны стать ведущими при исследовании психического. На рубеже веков еще казалось, что эти споры приведут к единому мнению и выстроится методология новой, позитивной психологии. Общей тенденцией был переход от психологии, изучающей феномены сознания, к психологии, исследующей целостную систему организм-среда. Однако логика развития первых школ показала, что существует несколько путей строительства такой психологии, которые кардинально отличаются друг от друга не только в понимании приоритетов и задач психологической науки, но даже в определении ее предмета и содержания психики. Разным был и подход к динамике психического развития, его закономерностей и условий, способствующих или препятствующих ему.  
Поэтому в начале XX в. психология переживала серьезный методологический кризис, связанный прежде всего с трудностями, возникавшими при поиске объективных методов исследования психики. Предложенные функциональной психологией, структурализмом или Вюрцбургской школой методы при более пристальном рассмотрении оказывались далекими от объективности, что доказывалось и теми разногласиями, которые возникали при обсуждении полученных результатов. Выяснилось, что найти прямой и объективный метод изучения психического состояния человека, содержания его сознания, а тем более бессознательного, практически невозможно. Выход был либо в трансформации метода, который превращался в опосредованный, либо в таком изменении предмета, которое сделало бы реальным его непосредственное экспериментальное изучение (например, сделать предметом внешнюю активность), либо в отказе от попыток объяснить законы психики, заменив их описанием явлений, как предлагал Дильтей.  
На содержание и динамику протекания методологического кризиса в психологии повлияли кроме логики становления самой науки и другие факторы - социальная ситуация, открытия в других дисциплинах.  
Первая мировая война вскрыла такие негативные, асоциальные пласты человеческой психики (агрессию, жестокость, иррационализм), которые нуждались в научном объяснении. Эти факты связывались и с идейным кризисом рубежа XIX-XX вв., который наиболее полно отразился в ведущих философских школах того времени. Подобные мысли были близки и российской психологии, становление которой в то время проходило в русле европейской науки. Особенно отчетливо эти идеи были выражены в концепции В. Соловьева и его последователей.  
О. Шпенглер, Э. Гуссерль, А. Бергсон доказывали, что культура близится к закату, что свобода воли может привести человека к отходу от разума, который уступает место интуитивному знанию, бессознательному. А.Бергсон(1859-1941) писал о том, что в процессе развития человечество совершает «творческую эволюцию», которая непосредственно связана с духовной активностью, отличающей живой организм от неживого, и приводит к универсализации понятий. Выдвинув идею о происхождении интеллекта из потребности практического действия, он доказал, что логическое знание односторонне, а наиболее полным и всеобъемлющим способом познания является интуиция. Ученик Брентано Гуссерль, возражая против психологизма, т.е. против идеи о том, что психология может стать методологией всех наук о человеке, выдвигал метод «феноменологической редукции», который позволяет высвободить сознание от наслоений культуры, личного опыта, пристрастий человека. Эти «чистые феномены», образованные в результате интенциональной направленности сознания (идея Брентано) на внешний мир, и составляют его главное содержание. Фактически этот подход лишал и философию, и тем более психологию возможности понять психическое состояние, «жизненный мир» личности, который выстраивается самим субъектом благодаря присущей ему творческой активности. Однако тот факт, что это имманентно присущее человеку творчество структурирует мир из внешнего опыта, во многом делал людей игрушкой непредсказуемой судьбы, внешней ситуации, агрессии других.  
Поэтому философские концепции, доказывая необходимость пересмотра старых оснований психологии, не могли в тот период оказать ей помощь в формировании новых. Зато такую поддержку могли оказать естественные науки, которые находились тогда на подъеме.  
Открытия в биологии, физике, генетике способствовали становлению психологических направлений. Данные генетики, показавшие широкие возможности приспособления и изменения организма, лабильность и пластичность нервной системы, оказали влияние на анализ роли среды в процессе развития психики, понимание возможностей и границ обучения. Особенно большое значение эти материалы приобрели в России, в которой в те годы была одна из наиболее сильных школ генетиков.  
Достижения физиков, которые помогли и психологам по-новому увидеть возможности эксперимента, раскрыли перспективы изучения познавательных процессов. Законы и методы исследования физического поля стремились применить при анализе психического поля, динамики восприятия и мышления гештальтпсихологи.  
На развитие психологии, в том числе и на исследование восприятия, оказала влияние и теория Э. Маха (1838-1916). Разрабатывая свою концепцию в русле основных положений позитивизма, он отстаивал принцип эмпирической доказуемости выдвигаемых теоретических положений. Используя данные, полученные при исследовании физиологии органов чувств, Мах доказывал, что физическое и психическое имеет один и тот же субстрат - «нейтральный опыт», состоящий из элементов. Механизмом соединения этих элементов в целостную картину являются все те же ассоциации, связывающие отдельные ощущения в образы, которые запечатлеваются в нашей памяти и находят свое отражение в языке. Таким образом, задачей психологии является изучение отдельных элементов опыта (цвета, формы и т.д.), которые, объединяясь, образуют целостные объекты, в том числе и образ «Я».  
В принципе эта программа не была новой для психологии, ее использовали и представители классического ассоцианизма, и Вундт, и структуралисты. Новым здесь были экспериментальный подход к исследованию ощущений, оригинальные методики, придуманные Махом, принцип энергетизма, гласивший, что существует единая энергия и для психического, и для физического, количество которой сохраняется неизменным и переходит от движения к мышлению и наоборот. Отголоски этой теории проявились в 20-30-е годы XX в., например, в концепциях Штерна, Блонского, Бехтерева и других психологов.  
Взгляды Маха оказали влияние не только на первые психологические школы (например, структурализм), но и на взгляды бихевиористов и гештальтпсихологов. Первые заимствовали у Маха и его последователя Р.Авенариуса идею трактовки организма как апсихического аппарата, а вторые - мысль о тождественности гештальтов (сознательных образов) структуре реальных предметов.  
О необходимости пересмотра психологических постулатов свидетельствовали и запросы практики, которые не могли игнорироваться учеными. Ориентация на практику выражалась не только в философии прагматизма, особенно популярной в США, но и в разработке межпредметных вопросов, прежде всего совместно с медициной и педагогикой. Если клинические данные в большей степени повлияли на французскую психологию (о чем говорилось выше) и на формирование глубинной психологии, то задачи обучения и воспитания «нового человека», разработка новых подходов к проблеме социализации стали ведущими в США и России, повлияв на развитие бихевиоризма и российской психологии.  
Разные научные интересы, методологические принципы и социальная ситуация, в которой творили ученые первых десятилетий XX в., не позволяли прийти к общему пониманию целей, предмета психологии и ее методов.  
Эта ситуация рефлексировалась учеными как кризис психологии. И с такой оценкой можно согласиться, если считать этот закономерный методологический кризис кризисом роста. Естественно, что развитие невозможно без поисков нового, без ошибок. Современная психология развития доказала, что каждый критический период начинается с негативизма, отрицания, которое сменяется периодом строительства, приобретения нового. А психология действительно менялась, становилась все более значимой и для общества, и для других наук. Неудивительно, что такие кардинальные изменения были связаны и с метаниями, негативизмом по отношению к старой психологии, поисковой активностью и пробами при формировании новой науки, появлении новых открытий и новых направлений в психологии. Однако ученые начала века, еще стремившиеся прийти к единому мнению о единой психологии, осознавали кризис как невозможность его выработать, т. е. как распад старой психологической науки, что было справедливо, и как тупик в процессе становления новой, что, как доказано временем, неверно.  
Этим объясняется и тот парадоксальный на первый взгляд факт, что период, который мы сейчас оцениваем как время расцвета научного творчества выдающихся ученых, период, определивший лицо психологии XX в., рефлексировался учеными как упадок, как «открытый кризис». Возможно, что, действительно, «большое видится на расстояньи». но главное, видимо, в том, что мы в начале XXI  в., так же как ученые начала XX в., оцениваем положение в науке по итогам прошлого, исходя из которого пытаемся заглянуть в будущее. И это наше прошлое (а их будущее) доказывает ситуа-тивность и неправомочность той оценки, которую многие из ученых, писавших о кризисе в начале XX в., осознали к его середине.  
Таким образом, фактически уже к 20-м годам XX в. психология разделилась на отдельные школы, которые по-разному выстраивали свои концепции о содержании и структуре психики, рассматривая в качестве ведущей познавательную, мотивационную или поведенческую сферу психического. В тот момент появились три ведущих направления - бихевиоризм, гештальтпсихология и глубинная психология, каждое из которых имело собственный предмет психологии и свой метод исследования психики.  
Предметом бихевиоризма стало поведение, которое исследовалось путем экспериментального изучения факторов, влияющих на его формирование, т. е. на образование связей между стимулами и реакциями.  
Гештальтпсихология исследовала целостные структуры, из которых состоит психическое поле (прежде всего поле сознания), причем для изучения этих гештальтов применялись новые методы, разработанные по аналогии с методами изучения физического поля. 
Глубинная психология сделала своим предметом глубинные, бессознательные структуры психики, методом изучения которых стал психоанализ.  
Позднее, уже во второй половине XX в., возникли новые школы -гуманистическая и когнитивная психология. Российская психологическая школа, которая, хотя и развивалась в логике общемировой психологической науки, всегда имела самобытный характер (свой тембр голоса, как писал известный ученый Г. Шпет), а потому в начале XX в. также существенно изменила свою методологию. Более подробно об этом будет сказано ниже.  
Как видно из приведенного обзора, ни предметы, ни методы в этих школах совершенно не совпадали между собой, а потому на первых этапах становления школ невозможно было и говорить о каком-то объединении. Прошло несколько десятилетий самостоятельного развития, было накоплено много новых фактов каждым из направлений, прежде чем стало возможным опять заговорить об объединении, о создании единой психологии.

ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ

Анализ поведения должен носить строго объективный характер и ограничиваться внешне наблюдаемыми реакциями (все, что не поддается объективной регистрации, - не подлежит изучению, т. е. мысли, сознание человека не подлежат изучению, их нельзя измерить, регистрировать). Все, что происходит внутри человека, изучить невозможно, т. е. человек выступает как "черный ящик". Объективно изучать, регистрировать можно только реакции, внешние действия человека и те стимулы, ситуации, которые эти реакции обусловливают. И задача психологии заключается в том, чтобы по реакции определять вероятный стимул, а по стимулу предсказывать определенную реакцию.

И личность человека, с точки зрения бихевиоризма, не что иное, как совокупность поведенческих реакций, присущих данному человеку. Та или иная поведенческая реакция возникает на определенный стимул, ситуацию. Формула "стимул - реакция" (S-R) являлась ведущей в бихевиоризме. Закон эффекта Торндайка уточняет: связь между S и R усиливается, если есть подкрепление. Подкрепление может быть положительным (похвала, получение желаемого результата, материальное вознаграждение и т. п.) либо отрицательным (боль, наказание, неудача, критическое замечание и т. п.). Поведение человека вытекает чаще всего из ожидания положительного подкрепления, но иногда преобладает желание прежде всего избежать отрицательного подкрепления, т. е. наказания, боли и пр.

Таким образом, с позиции  бихевиоризма, личность - все то, чем  обладает индивид, и его возможности  в отношении реакции (навыки, сознательно  регулируемые инстинкты, социализованные эмоции + способность пластичности, чтобы образовывать новые навыки + способность удержания, сохранения навыков) для приспособления к среде, т. е. личность - организованная и относительно устойчивая система навыков. Навыки составляют основу относительно устойчивого поведения, навыки приспособлены к жизненным ситуациям, изменение ситуации ведет к формированию новых навыков.

Человек в концепции бихевиоризма понимается прежде всего как реагирующее, действующее, обучающееся существо, запрограммированное на те или иные реакции, действия, поведение. Изменяя стимулы и подкрепления, можно программировать человека на требуемое поведение.

В недрах самого бихевиоризма психолог Толмен (1948) подверг сомнению схему S-R как слишком упрощенную и ввел между этими членами важную переменную I - психические процессыданного индивида, зависящие от его наследственности, физиологического состояния, прошлого опыта и природы стимула (S-I-R). В 70-е годы бихевиоризм представил свои концепции в новом освещении - в теории социального научения. По мнению Бандуры (1965), одна из главных причин, сделавших нас такими, какие мы есть, связана с нашей склонностью подражать поведению других людей с учетом того, насколько благоприятны могут быть результаты такого подражания для нас.