Психология допроса

    Надо  иметь в виду, что на процессы памяти, особенно на непроизвольное запоминание, влияют эмоции свидетеля.

    То, что затрагивает не только ум, но и чувства, заставляет мысль постоянно  возвращаться к пережитому, способствует закреплению воспоминаний. Однако бурно переживаемые события могут оказать отрицательное влияние на восприятия и препятствовать сохранению их в памяти. Так, иногда потерпевший в состоянии сильного испуга утрачивает способность запомнить, что с ним произошло.

    На  сохранении воспринятого в памяти сказываются  и многие другие обстоятельства.. Воспоминания бледнеют, стираются и вовсе утрачиваются под влиянием напряженной умственной работы, большого количества интересных событий и обилия новых восприятии. Когда их материал сходен или связан с расследуемым событием, возникает опасность смешения восприятии, подмены части информации, полученной из одного источника, сведениями,, почерпнутыми иным путем (беседы с другими свидетелями, слухи, сообщения прессы и т. п.)⁷

    С течением времени опасность утраты или искажения имеющейся информации, естественно, возрастает, поэтому вопрос о сравнительной ценности немедленного и отсроченного воспроизведения  постоянно привлекал к себе внимание исследователей. Попытки определить оптимальные условия для исчисления сроков наиболее эффективного допроса оказались несостоятельными'. По общему правилу промедление с допросом свидетелей нежелательно: чем меньше время, отделяющее показания от фактов, которые в них освещаются, тем менее вероятны ошибки.

    Однако  допрос, производящийся непосредственно  вслед за происшествием (особенно допрос потерпевшего и очевидцев), может  быть и недостаточно результативным; более полными иногда оказываются  несколько отсроченные показания, когда переживания сгладились и память свидетеля обрела временно потерянную остроту.

    Следует иметь в виду, что временное  снижение памяти может быть обусловлено  психическим и даже физическим состоянием свидетеля. Длительность сохранения информации зависит от индивидуальных различий и возрастных особенностей, от преобладания у свидетеля того или иного вида памяти (образной, двигательной, эмоциональной, словеснологической), от склонности его к механическому или осмысленному запоминанию, от преимущественного запечатления зрительного, звукового, цифрового или какого-либо иного материала, что в значительной степени обусловлено интересами и профессиональными навыками.

    Потеря  информации под воздействием времени, то есть забывание, носит избирательный  характер. Иногда этот процесс бывает обратим. Известно, что при благоприятном стечении обстоятельств, то, что казалось бы навсегда утрачено памятью, оживает, приобретает новые связи и закрепляется. В результате этого явления (реминисценция) в повторных показаниях появляются данные, которые свидетель не мог вспомнить на первом допросе, и это не должно порождать огульного недоверия.⁸

    Хотя известная потеря и искажение информации неизбежны, однако психологической наукой и повседневной практикой установлено, что человеческая память при обычном ходе событий обладает точностью, достаточной для достижения многих целей, в том числе и целей, преследуемых при допросе свидетелей.

3. ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ, СЛОВЕСНОЕ ОФОРМЛЕНИЕ И ПЕРЕДАЧА ИНФОРМАЦИИ.

    Даче  показаний всегда предшествует воспоминание свидетелем или потерпевшим фактических обстоятельств, имеющих значение для дела. Воспоминания о воспринятом и пережитом появляются и на более ранних этапах формирования показаний по мере накопления информации, восприятия новых фактов, распознавания их связи с предыдущим. Уже в этом заложены элементы воссоздания в мыслях событий прошлого, которое может носить и непроизвольный и преднамеренный характер. В последнем случае, испытывая, определенные трудности в воспроизведении тех или иных фактов, люди прилагают специальные усилия, чтобы восстановить забытое. Процесс припоминания имеет место уже при получении свидетелем вызова на допрос. Однако это не механическое возобновление ранее воспринятого материала.

    Думая о предстоящем допросе, свидетель мысленно возвращается к прошлому, стремясь наиболее точно вспомнить, как было дело, рассказывает об этом своим близким. Замечая пробелы в своих воспоминаниях, он часть, из них оставляет невосполненными или вспоминает забытое позднее. Известная часть пробелов памяти неосознанно восполняется иными представлениями, на основе опыта и знаний свидетеля, подобно тому, как происходит заполнение пробелов в восприятиях. Иногда отдельные детали совмещаются . во времени и пространстве, их действительная последовательность или взаиморасположение нарушается, происходит замена одной части воспоминаний другой, объединение того, что произошло раздельно, и разъединение того, что фактически было связано между собой.

    Такая работа мысли приводит свидетеля  к построению суждений и умозаключений, которые сам он расценивает как информацию якобы воспринятую им непосредственно. На самом же деле она зачастую является производной.⁹

    Многие  исследователи видели в указанном  влиянии мыслительных процессов  лишь отрицательную сторону и  требовали, чтобы свидетель воспроизводил только непосредственно воспринятые им факты, а не свои мнения, суждения и выводы. Но ведь, если следовать этой точке зрения, нужно признать за свидетелем право воспроизводить только элементарные ощущения, что является абсурдным,

    Попытка исключить элементы рационального сделала бы невозможными свидетельские показания, ибо всякое воспроизведение,  речевое оформление и передача информации происходит в форме суждений и умозаключений. Среди процессуалистов общепризнана неосуществимость этого требования, но считается. что “доказательственную силу имеют только сообщения свидетеля о фактах, а не его мнения и умозаключения”. Ряд авторов признают доказательственное значение за теми выводами, которые носят характер непосредственной оценки наблюдаемых фактов (то есть оценочными суждениями)¹⁰.

    Мы  считаем, что не следует полностью  отрицать доказательственного значения умозаключений свидетеля. Ведь нередки  случаи, когда свидетель в силу автоматизма восприятии, неуловимости мыслительных процессов или в  результате забывания не может “предъявить” исходных данных, послуживших основой сообщаемого вывода. Он, например, мог судить о длительности какого-либо события, основываясь на своем опыте и умении определять те или иные отрезки времени, или мог заключить об этом, учитывая проделанную им работу.¹¹

    Однако  доказательственное значение следует  признавать не за всеми оценками и  умозаключениями, а лишь за теми из них, которые прямо вытекают из восприятии, имеют непосредственную чувственную  основу. При более отдаленных связях, при наличии посредствующих звеньев выводы утрачивают самостоятельную роль и представляют ценность лишь постольку, поскольку они покоятся на фактических данных, которые и рассматриваются как доказательства. Сами по себе такие выводы свидетелей полезны для собирания и оценки доказательств. Посылка и вывод корректируют друг друга, служат средством взаимного контроля и указателем для отыскания новых фактов.

    В связи с тем, что при восприятии внимание концентрируется на смысле происходящего, а чувственная основа, как правило, отходит на задний план, свидетель при воспроизведении зачастую вспоминает лишь значение события, а исходные данные остаются в глубине его памяти. И из того, что свидетель помнит, он далеко не все воспроизводит на допросе, полагая, что для освещения поставленного вопроса достаточно сообщить свой вывод, рассказать, о смысле воспринятого. Значительную часть информации он не передает, считая ее несущественной.

    Поэтому всегда следует побуждать свидетеля  к исчерпывающему воспроизведению  всего, что может относиться к расследуемому событию или иметь значение для проверки и оценки показаний. С целью контроля, выявления имеющейся информации и облегчения припоминания забытых фактов бывает необходимо прослеживать весь процесс образования понятий, суждений и умозаключений свидетеля до их истоков, добиваться, чтобы свидетель восстановил в своей памяти и описал первичные образы людей, вещей, событий и по возможности текстуально воспроизвел содержание и конкретные формы устной речи и письменных документов.

    Нередко эмоции, испытываемые свидетелем в связи с допросом, отрицательно влияют на его память и мешают вспомнить факты, которые в другой обстановке воспроизводятся без особого труда. “Поэтому, во-первых, вся обстановка, в которой идет следствие, должна быть так организована, чтобы по возможности свидетель не испытывал волнения. Во-вторых, если есть основания думать, что волнение помешало свидетелю вспомнить что-либо существенное, желательно через некоторое время провести повторный опрос”.

    Обстановка, в которой протекает допрос, влияет и на качество словесного оформления свидетельских показаний.

    Сохранившиеся в памяти образы и представления  служат как бы сырым материалом для  воспроизведения. В ходе формулирования определенной мысли она развивается, осознается и облекается в словесную  форму.

    Точность  передачи информации зависит от того, насколько хорошо владеет свидетель  устной и письменной речью, от богатства  его языка, способности правильно  выражать свои мысли. Но даже при высокой  культуре речи нередко наблюдается  значительная разница между тем, что думал свидетель, и тем, что он сказал.

    Искажения могут быть результатом ускоренного  темпа рассказа (ошибки, оговорки) или  затруднений в подборе слов, особенно в случаях трудности припоминания или слабого понимания свидетелем предмета допроса, а также при даче показаний на неродном языке. Поэтому темпы ведения допроса не должны мешать свидетелю обстоятельно излагать свои мысли.

    Словесное оформление помимо содержания информации включает в себя оценку допрашиваемым  точности и достоверности своих  показаний. Уверенность или неуверенность в правильности сообщенного свидетель выражает словами “по-видимому”, “смутно припоминаю”, “кажется”, “ясно помню”. Эти речевые оттенки могут свидетельствовать о возможности ошибок, о большей или меньшей степени точности показаний, что должно учитываться при определении пределов их проверки.

    Нужно, однако, иметь в виду, что субъективное отношение свидетеля к сообщаемой информации далеко не всегда отвечает действительному положению вещей  и очень часто определяется свойствами его личности (самоуверенность, застенчивость и пр.).

    Запасы  знаний и жизненных наблюдений не представляют собой хаотического нагромождения. При восприятии они увязываются  нитями ассоциаций, и эти связи  вольно или невольно используются при  воспроизведении.¹²

    Теорией и практикой разработаны специальные  приемы оказания помощи допрашиваемому в припоминании забытых фактов. Они  заключаются в постановке вопросов и словесных описаниях, активизирующих у свидетеля ассоциативные связи, применении на допросе планов, схем, рисунков, фотоснимков, моделей и макетов, а также предъявлении свидетелю различных объектов в расчете на пробуждение ассоциаций и оживление памяти. В тех же целях с участием свидетеля могут проводиться и специальные следственные действия (осмотр вещественных доказательств или места происшествия, выход на место, предъявление для опознания и др.)..

    Однако  помощь свидетелю в припоминании забытых фактов не должна содержать  никаких элементов внушения. В  педагогической практике для оживления  памяти учащегося используются подсказки, наводящие вопросы и. так далее. В следственной и судебной практике эти методы неприемлемы, ибо в отличие от педагога, который заранее знает, какой ответ является правильным, допрашивающий зачастую не располагает такими точными данными и всегда рискует внушить свидетелю неверный ответ.

    Следует отметить, что искажение информации под влиянием внушения может произойти и на ранних стадиях формирования показаний, при уяснении смысла воспринятого и в результате воздействия дополнительной информации (например, слухов или газетных сообщений, влияния заинтересованных лиц, общения с другими свидетелями и пр.). Но особенно велика опасность внушения на допросе.

    Опасность внушения тем больше, чем более  фрагментарным и неполным было восприятие, чем многочисленнее пробелы в памяти допрашиваемого, чем слабее его воспоминания и чем доступней свидетель для посторонних влияний, в силу индивидуальных особенностей личности или неблагоприятной обстановки допроса.

    Наиболее  интенсивно действуют прямые утверждения допрашивающего-, сопровождаемые требованием или увещеванием подтвердить или опровергнуть тот или иной факт. Не случайно закон специально указывает на то, что допрос начинается свободным рассказом свидетеля обо всем известном ему по делу.