Сравнительная психология

Соотношение игровой борьбы, подвижных и охотничьих игр у разных видов также различно.

При этом, как отмечает Фабри, нужно учитывать, что сами по себе эти элементы представляют собой ритуализованные формы инстинктивного поведения, которые проявляются в «готовом» виде. Специфика социальной игры как развивающейся деятельности выражается в том, что если на ранних этапах она состоит из отдельных компонентов, то по мере взросления эти компоненты становятся все более и более интегрированными в единое целое.

Один из вариантов социальных игр — игры матери с детенышем. Они характерны для хищных млекопитающих, но особенно развиты и выражены у человекообразных обезьян, у которых мать играет с детенышем с первых же месяцев жизни и до окончания подросткового периода.

Часто разные формы игры перекрываются. Игры сверстников с предметами могут быть индивидуальными, но могут совершаться и несколькими особями одновременно. Подвижные игры сверстников включают как погони и преследования с элементами борьбы, так и совершенно мирные «салки» у обезьян.

У некоторых видов известны игры взрослых особей. У шимпанзе в них могут участвовать, например, два высокоранговых самца или самец и самка. В этом случае игру, как правило, инициирует самец с помощью особых приемов (так называемая «борьба пальцев» или щекотания под подбородком). Взрослые самки редко играют друг с другом, а некоторые вообще не играют. Наличие игр у взрослых животных, по мнению Фабри, не противоречит гипотезе о природе игры как развивающейся деятельности, т.к. это не единственный случай сохранения ювенильных форм поведения во взрослом возрасте.

Наряду с функцией становления и совершенствования поведения (в какой бы форме и степени оно не происходило) игра выполняет познавательные функции. Помимо очевидной физической тренировки, она, по-видимому, способствует исследованию среды, приобретению знаний об «элементарных законах, связывающих предметы и явления внешнего мира», созданию «познавательных карт» или «образа мира», а также освоению социальной структуры сообществ. Она приводит к накоплению обширного индивидуального опыта, который позже найдет применение в разнообразных жизненных ситуациях.

Познавательные функции игры роднят ее с ориентировочно-исследовательской активностью. Действительно, обе они встречаются преимущественно у молодых животных, и в том, и в другом случае животное не получает видимого подкрепления. В обоих случаях активность животного провоцируется новизной предмета и угасает по мере ознакомления с ним. Тем не менее, говоря об ориентировочно-исследовательском поведении детеныша, следует помнить, что это развивающаяся деятельность и ее нельзя отождествлять с аналогичной формой поведения взрослого животного, несмотря на наличие определенного сходства. Как подчеркивает, например, Крымов необходимо различать ориентировочно-исследовательское поведение молодых животных и те сложные познавательные процессы, которые сопровождают игру животных. Эти формы поведения не всегда четко разграничиваются из-за отсутствия точного определения понятия игры. К тому же не все формы игры равнозначны.

Высшая форма игры — длительные манипуляции обезьян с биологически нейтральными объектами. Познавательная функция в таких играх приобретает ведущую роль, благодаря чему эти игры приобретают особое значение. По мнению К.Э. Фабри, такого рода игры присущи только приматам, однако наши данные свидетельствуют, что, например, врановые птицы в первые месяцы жизни чрезвычайно активно и подолгу манипулируют биологически нейтральными объектами.Структура их манипуляционной активности в этот период уже полностью сформирована и, несмотря на анатомические особенности строения передних конечностей (крыльев), сопоставима по основным показателям с таковой узконосых обезьян.

Еще один, наиболее сложный, вид игр — «образное фантазирование». По представлениям Бейтендийка, у животных с высокоорганизованной психикой многие игры с предметами содержат «сочетание частично незнакомого и жизненной фантазии». Д.Б. Эльконин, полемизируя с Бейтендийком, указывал, что представление о том, что у животных есть «образное фантазирование» является данью антропоморфизму. Однако, как будет показано ниже, более поздние наблюдения за играми шимпанзе в сочетании с современными представлениями о когнитивной деятельности высших позвоночных позволяют утверждать, что такие элементы в их игре действительно присутствуют.

Игры животных уже давно служат объектами интенсивных зоопсихологических и этологических исследований, однако в изучении сравнительно-психологических аспектов игры на сегодняшний день в сущности мало что изменилось со времен известных работ Н. Н. Ладыгиной-Котс. Вместе с тем вопрос о возможностях (и необходимости) сопоставления игр детенышей животных и игр детей представляет, конечно, большой теоретический и практический интерес, в частности, для детской психологии и дошкольной педагогики.

В этом плане здесь приводятся некоторые выводы, вытекающие из разработанной Фабри концепции игры животных как развивающейся психической деятельности и предложенной нами классификации игр животных. Согласно этой концепции, игры животных представляют собой не особую категорию поведения, как принято считать, а основное содержание определенного периода онтогенеза – ювенильного (преадультного, игрового), свойственного только высшим позвоночным (птицам и млекопитающим). Иными словами, игра – это совокупность специфически преадуальных проявлений общего процесса развития поведения в онтогенезе животных, это – адуальное поведение в процессе его становления. По сравнению же с предшествующим, ранним постнатальным периодом игра составляет новое содержание поведения, определяющее дозревание первичных элементов поведения и их преобразование в поведение взрослых (половозрелых) животных.

При этом, как показали результаты приведенного Фабри 35-летнего исследования манипуляционного поведения разных видов млекопитающих, в ходе игры развиваются не целиком поведенческие акты взрослых животных, а составляющие их сенсомоторные компоненты. Эти компоненты, развитие которых началось еще в эмбриональном (пренатальном) периоде онтогенеза, подвергаются в игровом периоде глубоким функциональным изменениям, и лишь в качественно преобразованном виде они становятся основными частями «окончательного» (взрослого) поведения. Следовательно, имеет место не «просто» перерастание игровых действий во взрослые, а формирование из элементов этих действий качественно нового поведения взрослых животных. Этот процесс преобразования сенсомоторных компонентов поведения совершается на основе накопления фундаментального индивидуального опыта, чем определяется познавательная функция игры у животных и вообще значение игры в онтогенезе психики животных.

Упомянутые функциональные преобразования компонентов поведения соответствуют общим морфофункциональным преобразованиям и, так же как и те, носят характер расширения, усиления или смены функции. С точки зрения психологического анализа наибольший интерес представляют ниже рассматриваемые явления субституции (замещения объектов воздействия), поскольку этими преобразованиями устанавливаются наиболее существенные новые связи с компонентами окружающей среды, чем обусловливается качественное обогащение содержания психического отражения. Можно даже сказать, что в целом психическое содержание игровой активности, а тем самым развитие всей психической деятельности в ювенильном периоде онтогенеза определяются установлением молодым животным различных субституционных отношений и связей с компонентами среды. Их можно определить как «преадаптивно-компенсаторные» связи, замещающие, предваряющие и имитирующие жизненные ситуации и взаимоотношения взрослых животных. В этом смысле вся игровая активность представляет собой преадаптивную субституцию взрослого поведения.

Характерной чертой игрового поведения животных является тот факт, что в большинстве случаев оно сопряжено с перестройкой и сменой функций тех стереотипных фиксированных комплексов действий, которые составляют поведение взрослого животного. Зачастую они относятся к разным его категориям (половое, охотничье и т.п.) и могут быть переплетены в единый клубок.

В качестве примера одной из попыток анализа структуры игрового поведения животных в рамках этологических представлений об организации поведенческих актов можно привести работу, которую предприняла К. Луазос. Она отметила, что игра в большинстве случаев сопряжена с перестройкой фиксированных комплексов действий, которые составляют поведение взрослого животного, и выделила семь типов таких перестроек:

может быть изменена последовательность движений; 2) отдельные двигательные акты, входящие в последовательность, могут быть более интенсивными; 3) некоторые движения, входящие в последовательность, могут многократно повторяться; 4) нормальная последовательность действий может остаться незавершенной, т.е. закончиться раньше, чем обычно, в результате перехода к посторонним действиям; 5) некоторые движения могут быть и более интенсивны, и многократно повторены; 6) отдельные движения, входящие в последовательность, могут остаться незавершенными; 7) в игре могут перемешиваться акты, обычно связанные с совершенно разной мотивацией.

Как отмечает Р. Хайнд, также систематизированы в ней, некоторые особенности структуры игровой деятельности, движения, входящие в игровое  поведение, обычно не отличаются от тех, которые встречаются у взрослых особей данного вида при сходных видах приспособительной деятельности — при охоте, драках, половой и манипуляторной активности и т.д. Однако в игровых ситуациях последовательности движений часто бывают незавершенными — короткий галоп, остановка и возвращение галопом назад у жеребят; садки без интромиссий у детенышей макак-резусов. У черного хоря в агрессивных играх отсутствуют четыре агонистические реакции: две крайние формы нападения («умерщвление укусом в затылок» и «атака из боковой стойки») и два крайних вида реакции страха («угроза из оборонительной стойки» и «визг»).

Наряду с этим у животного могут случайно выработаться новые движения, специфичные для игровой ситуации и, по-видимому, не имеющие функционального значения помимо нее. Например, очень активно и охотно изобретают совершенно новые действия дельфины.

Поскольку игровое поведение часто состоит из комплексов движений, относящихся к разным типам поведения и связанных с совершенно разными типами мотивации, эти различные в функциональном отношении движения могут оказаться перетасованными. Так, в игровом поведении мангуста смешаны элементы охотничьего и полового поведения, а в групповых играх макак-резусов — элементы агрессивного и полового поведения.

Как уже упоминалось, последовательности движений при игровом поведении часто остаются незавершенными. Например, у макак-резусов агрессивные наскоки часто не доводятся до конца, челюсти при укусах не сжимаются. Напротив, некоторые движения могут быть преувеличены по сравнению с нормальной функциональной ситуацией; это особенно относится к прыжкам и скачкам, часто наблюдаемым в подвижных играх, которые характерны для молодых животных практически любых видов. Часто отдельные движения повторяются много раз, не приводя к следующему элементу последовательности, как это должно было бы происходить в других ситуациях. Кроме того, может быть изменен порядок появления элементов: те действия, которые в нормальной последовательности появляются позже, при игре возникают раньше, и наоборот.

Игровое поведение вызывается самыми разнообразными раздражителями. Во время игры животные часто манипулируют предметами, которые при других формах поведения не вызывают таких игровых движений.

Как указывает Хайнд, ни одна из этих особенностей не является общей для всех разновидностей поведения, объединенных под общим термином «игра», а некоторые из них встречаются и не в игровых ситуациях. Так, незавершенные последовательности часто встречаются при охотничьем поведении у сытых взрослых животных — хищных млекопитающих и птиц. Как отмечает Р. Хайнд [35], называть это игрой или нет, зависит от принятого определения. Смешение же функционально различных форм поведения отмечается в реакциях молодых половозрелых самок макак-резусов на чужих детенышей — с материнского поведения они скоро переключаются на чистку шерсти, агрессивное или половое поведение.

Групповое поведение у высших животных также формируется в большой степени в процессе игры. Эту роль выполняют совместные игры: под ними следует понимать такие игры, при которых имеют место согласованные действия хотя бы двух партнеров. Совместные игры встречаются только у животных, которым свойственны развитые формы группового поведения.

Конечно, общение формируется не только в ходе совместной игровой активности детенышей. Достаточно указать на то, что ритуализованные формы поведения, эти важнейшие компоненты общения, в полной мере проявляются и у таких животных, которые с момента рождения выращивались в полной изоляции и не имели никакой возможности общаться, а тем более играть с другими животными. К генетически фиксированным, инстинктивным формам общения относится и взаимное стимулирование (аллеломиметическое поведение). Что же в таком случае формируется в сфере общения у высших животных лишь в результате игровой активности? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо и в данном аспекте проанализировать игровую активность молодых животных как развивающуюся деятельность, учитывая при этом, что и общение является одной из форм деятельности животных.

Совместные игры выполняются преимущественно без предметов. Как и в манипуляционных играх, в них проявляются особенности образа жизни животного. Так, среди грызунов у детенышей морской свинки отсутствует игровая борьба, и их игры ограничиваются совместными прыжками и боданием, которое служит «приглашением» к игре. Стычки приводят у этих животных всегда к повреждениям, но первые драки появляются лишь одновременно с подлинным половым поведением, т.е. на 30-й день жизни. У сурка же, например, ведущим проявлением игровой активности является именно игровая борьба: молодые животные часто и подолгу «борются», поднимаясь на задние конечности и обхватывая друг друга передними. В такой позе они трясутся и толкаются. Часто наблюдается у них и игровое бегство, в то время как общеподвижные игры встречаются у молодых сурков редко.