Авторский перевод на примере прозы Набокова

    Авторский перевод 

    История литературы знает случаи, когда прозаики, поэты и драматурги создавали  свои произведения не только на родном языке, но и еще на каком-либо другом. Среди известных двуязычных авторов ХХ века можно назвать ирландского романиста и драматурга Сэмюэла Беккета, писавшего на французском и английском языках, Владимира Набокова, сочинявшего на русском и английском («Лолита», «Ада»), Рабиндраната Тагора, индийского писателя и поэта (бенгальский и английский языки – «Крушение», «Дом и мир»), Иосифа Бродского, писавшего на русском и английском. Такой перевод, традиционно именуемый автопереводом.

    Мотивы, побуждающие авторов переводить собственные произведения, могут быть самыми разными: смена языковой среды и читательской аудитории, что может привести  к частичному или полному переходу к сочинительству на втором языке (случай писателя-билингва В.Набокова, который успел пожить в Германии, Франции, США и Швейцарии), недовольство качеством чужих переводов, стремление общаться с новой читательской аудиторией без посредников, желание попробовать себя в новом качестве в иных социально-культурных условиях и т.д.

    В переводоведении нет единого  взгляда на автоперевод. Диапазон мнений по данной проблеме весьма широк: от утверждения Тазрета Бесаева (осетинского поэта), что автор вообще не должен переводить собственное произведение, так как при этом «писателю приходится заново переживать творческое настроение, ту психологическую ситуацию, как и при создании оригинала. А точно воспроизвести одну и ту же ситуацию дважды нельзя», до признания автоперевода «продолжением работы с рукописью», «продолжением творчества, дальнейшей разработкой, имеющей самостоятельное значение» (Виктор Козько, белорусский писатель). Однако исследователи единодушны в том, что хороший авторский перевод возможен лишь в случае, когда для автора оба языка – родные или когда он уже обладает, помимо хорошего знания второго языка, определенным опытом и навыками художественного перевода.

    Два момента отличают автора-переводчика  от обычного специалиста. Во-первых, переводя чужое произведение, профессиональный переводчик заранее соглашается с тем, что не будет претендовать на авторство произведения и не будет пытаться вносить в текст что-то свое, резко диссонирующее с содержанием оригинала. Специфика и задачи работы не позволяют ему выйти за пределы указанных оригиналом рамок, и он просто выражает содержание произведения на другом языке. Будучи полновластным хозяином своего произведения, не ограниченным никакими чисто переводческими предпосылками, автор волен переосмысливать и переделывать текст в любом отношении и в любой степени, менять композицию, образы и средства выражения — иными словами, он обладает той «творческой свободой», которая позволяет ему пренебречь чуть ли не любой рекомендацией теоретиков перевода. Стоит отметить, что из всех видов перевода авторский перевод может быть наименее адекватен оригиналу, поскольку в основном являет собой его новый, самостоятельный вариант.

    Во-вторых, переводчик-автор, в отличие от обычного переводчика и читателя, видит переводимое произведение «изнутри», что позволяет ему, если он сочтет это целесообразным, создать действительно безупречный перевод: никто не сможет выразить идейно-эстетическое содержание, стилевые и композиционные особенности произведения лучше самого автора (разумеется, при совершенном владении обоими языками). Новое произведение будет принадлежать другой национальной  культуре и, что особенно важно, не окажется жестко регламентированным,  лимитированным или скованным текстом оригинала, но скорее вдохновлённым  им.

    Переводчик  чужого текста не всегда может глубоко  понять то, что хотел выразить автор. В случаях же, когда сам автор  переводит текст, подобной проблемы нет. Но остается проблема подыскать  адекватные языковые средства, что далеко не просто. И самые большие трудности возникают при переводе реалий.

    Существует  распространенное мнение о том, что  в силу перенесения произведения в иную читательскую среду, автор  ориентируется на иностранного читателя и подчиняет языковое выражение  определенной картине мира и запечатленным  в ней ассоциациям. Как отмечает Любовь Александровна Козлова, «уровень иноязычной компетентности билингва определяется его способностью переходить из одной  картины мира в другую, преодолевать сложившиеся стереотипы как на уровне сознания, так и способов оформления мысли, то есть “переодевать” мысль в соответствии с “покроем” другого языка, а так же запечатленными в нем особенностями национального менталитета и культурными ценностями». Того же мнения придерживается Людмила Борисовна Бойко, говоря о том, что одной из целей переводчика является обеспечение понимания путем «максимального сближения картин мира в языке оригинала и языке перевода».

    При обращении к автопереводам Набокова несложно убедиться, что во многих случаях автор придерживается именно этой стратегии. Однако он также прибегает к нетрадиционным переводческим решениям, радикально меняя исходный текст, что свидетельствует об уникальности его двойного видения мира. Именно поэтому нам бы хотелось осветить переводческие решения, применяемые именно этим писателем-билингвом.

    1. Введение русских слов и реалий в автоперевод является не только одной из переводческих стратегий В. Набокова, но и отличительной характеристикой его стиля вообще. Так, фонетически обыгрываются слова «сумерки» и «лепота», которые транскрибируются в автопереводе «Speak, Memory»:

• «Память, говори» – это автобиографическая книга Владимира Набокова, вышедшая на английском языке в 1967 году. Более ранний авторский русскоязычный вариант книги был издан под названием «Другие берега» в 1954 году.

«Летние сумерки (“сумерки” – какой это  томный сиреневый звук!)»

«Summer soomerki – the lovely Russian word for dusk»

«…lepota (Old Russian for “stately beauty”)...» 

    Привычные в языке оригинала, такие слова  будут отличаться своей чужеродностью  в языке перевода, тем самым привлекая внимание читателей. Выбор таких слов не обусловлен ни лингвистическими, ни культурологическими основаниями. Он продиктован лишь целью усилить и подчеркнуть национально-культурный колорит оригинала. 

    2. Использование слов с ярко выраженной национальной коннотацией. Достаточно интересным является тот факт, что в русском автопереводе романа «Лолита» Набоков использует слова с ярко выраженной «русской» коннотацией. Читатель, осознавая, что действие романа происходит в Америке, встречает такие слова, как «изба», «гривенник», «грош», «сени», «Дед-Мороз» и др. Таким образом достигается смешение не только языков, но и двух миров: 

 «These were the textual words said to me by my twelve-year-old flame in a voluptuous whisper, as we happened to bump into one another on the front porch, I out, she in».

«Вот  дословно фраза, которую моя двенадцатилетняя пассия проговорила страстным шепотом, столкнувшись со мной в сенях –  я выходил, она вбегала» 

«Idiot, triple idiot!»

«Дубина, стоеросовая дубина!» 

    Набоков намеренно вводит слова, содержащие национально-культурный компонент, тем  самым определяя характерную  черту своего идиостиля – русификацию романов. 
 

    3. Введение иностранных лексем в автопереводы. Дальнейший анализ автопереводов позволяет нам говорить и о противоположной тенденции, то есть о введении иностранных лексем в автопереводы. 

«За брекфастом яркий паточный сироп, golden syrup, наматывался блестящими кольцами на ложку, а оттуда сползал змеей на деревенским маслом намазанный русский черный хлеб»

«At breakfast, Golden Syrup imported from London would entwist with its glowing coils the revolving spoon from which enough of it had slithered onto a piece of Russian bread and butter» 

    Необходимо  отметить, что В. Набоков сознательно  отдает предпочтение иностранным лексемам при наличии русских эквивалентов. В автопереводе «Лолиты» встречаются слова «паллиатив», «резигнация», «фронт виллы», «жовиальный», «спальмировать», а в романе «Другие берега» – «геликоптер», «брик-а-брак» и др.

    Проанализировав автопереводы В. Набокова, можно сделать вывод о том, что писатель намеренно делает уникальную способность «двойного видения» мира особенностью своего идиостиля. Нельзя утверждать, что писатель руководствуется лишь особенностями принимающей культуры, трансформируя исходный текст в соответствии с языковой и культурной компетенцией аудитории. Писатель-билингв не только «переходит из одной картины мира в другую», но и смешивает эти миры, накладывая одну картину мира на другую. Возможно, именно такое «соединение» двух картин мира писателя, смешение и взаимопроникновение различных культур в его произведениях дает возможность говорить о прозе писателя как об образце гармоничного взаимодействия русского и западного начал.