Оценочная номинация лица в рассказе Л.Тома "Lausbubengeschichte"

3. Das habe ich noch nicht erlebt. Das liebe Herzchen. – Да, такого я еще не видела! Прелесть! (с. 98)

1. Мама о ребенке
2. Субъективная характеристика
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

4. Weil du überhaupt nichts weißt, loser Bube! – Это потому, что ты ничего не знаешь, дерзкий мальчишка! (с. 98)

1. Биндингер о Людвиге
2. По характеру
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

Meine erste Liebe / Моя первая любовь.

1. …aber so behandelte sie mich wie einen dummen Buben und lachte immer dreckig… - а то она относилась ко мне как к придурку и всегда гадко смеялась… (с. 102)

1. Людвиг о себе
2. По характеру
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

2. Du bist ein verdammter Holzfuchs sein… - Ты, наверно, тот еще тип… (с. 102)

1. Господин фон Руп о Людвиге
2. Субъективная характеристика
3. Сложное
4. В словаре отсутствует.

3. Mein Freund Raithel sagte auch immer, dass sie gute Potenzen habe und ein feiner Backfisch sei. – Мой друг Рейтель тоже всегда говорил, что она очень способная и вообще классная девчонка. (с. 104)

1. Рейтель о дочери госпожи фон Руп
2. Субъективная характеристика
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

4. Raithel sagte, ich müsse jetzt, weil ich sonst ein Schuft wäre. – Рейтель сказал, что пора, иначе я буду трусом. (с. 106)

1. Рейтель о Людвиге
2. По характеру
3. Простое
4. Имеется в словаре.

5. «Wo stehen wir? Herrgottsakrament!» Der dumme Kerl flüsterte so leis, dass ich es nicht verstehen konnte… - «Ну! Черт!», но этот придурок шептал так тихо, что я ничего не мог разобрать… (с. 106)

1. Людвиг о соседе
2. Субъективная характеристика
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

6. Unglücklicher, gehe nach Hause. Du wirst das Weitere hören. – Отправляйся домой, горе луковое! Продолжение, как говорится, следует. (с. 106)

1. Профессор о Людвиге
2. Субъективная характеристика
3. Простое
4. Имеется в словаре.

7. Da sagte er, das sei eine infame Lüge, und ich wäre nicht bloß schlecht, sondern auch feig. – Тогда он сказал, что это наглая ложь, и я только испорченный мальчишка, но еще и трус. (с. 108)

1. Директор о Людвиге
2. По характеру
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

8. Du bist eine verdorbene Pflanze in unserem Garten. – Ты – сорняк, который портит наш сад… (с. 108).

1. Директор о Людвиге
2. Субъективная характеристика
3. Сложное
4. Имеется в словаре.

Besserung / Дела идут на поправку.

1. …der Dicke hat gesagt, ob es heute kein Mittel mehr gibt für freche Lausbuben. - … толстый сказал, неужели сейчас нет средств против разнузданных обалдуев (с. 116).

1. Людвиг о мужчине
2. По внешности
3. Простое
4. Имеется в словаре.

2. Es kommt von dem vielen Studieren, und sie machen unsern Buben noch kaputt. – Это все оттого, что он много учится, Вы еще доконаете нашего паренька! (с. 122)

1. Тереза о Людвиге
2. Субъективная характеристика
3. Простое
4. Имеется в словаре.

3. Erhole dich recht gut, Kind. – Отдохни хорошенько, сынок. (с. 124)

1. Мама о Людвиге
2. Субъективная характеристика
3. Простое
4. Имеется в словаре.

     Произведенный анализа оценочной номинации лица показал, что в рассказах «Lausbubengeschichten» номинативные единицы можно рассматривать с различных точек зрения: по объекту и субъекту номинации, по семантической мотивировке, по структуре номинативной единицы и устойчивости языкового знака. Полученные данные были систематизированы и представлены в виде четырех таблиц: «Объект и субъект номинации», «Номинативные группы по семантике», «Структура номинации», «Устойчивость номинативной единицы» (см. Приложение 1).

      Как видно из названных выше таблиц , основным объектом оценочной номинации является Людвиг, главный герой рассказов. К нему относится 56% номинативных единиц, при этом 3% –  самохарактеристика  героя (см. Таблица 1).

     Семантические признаки, лежащие в основе вторичной  номинации лица, – один из важных параметров в исследовании языковых номинативных единиц [Зайнетдинова 2004]. В зависимости от признака, положенного в основу номинации, нами выделен ряд тематических групп номинативных единиц: оценка особенностей поведения героя, его отдельных поступков; оценка черт характера персонажей; их внешности; интеллекта; оценка персонажа по роду деятельности и выражение личностного отношения номинатора к объекту номинации (субъективная оценка).

     Наибольший  процент оценочных номинаций  относится к особенностям поведения  героев (34%), а также к оценке черт характера (18%) и субъективной характеристике, т.е. выражению личностного отношения к объекту номинации (18%) (см. Таблица 2).

     По  структуре языковые единицы со значением  оценочной номинации лица делятся  на простые и сложные слова. 66% языковых единиц – сложные слова (см. Таблица 3).

     86 % оценочных номинаций являются устойчивости языковыми единицами и описаны в словаре (см. Таблица 4). 

Глава 2. Проблемы перевода оценочных номинаций лица на русский язык рассказов «Lausbubengeschichten» Людвига Тома

1. Трудности перевода «Lausbubengeschichten»

     Стиль и манера повествования – один из главных носителей смыслового потенциала текста. Соответственно, сохранение характера и особенностей этого повествования в переводе очень желательно или даже необходимо.

     Речь  в рассказах «Lausbubengeschichten» Людвига Тома пронизана диалектизмами и другими элементами устной речи. Диалект вызывает тревогу в первую очередь, так как он, встречаясь в художественном тексте, всегда представляет собой проблему для перевода. В рассказах баварский диалект, действительно, бросается в глаза, хотя в области лексики (напр. heißen вместо nennen, Leiche вместо Beerdigung)  и морфологии (gebrennt вместо gebrannt, Steiner вместо Steine) диалектных элементов встречается не так много. Но на синтаксическом уровне они встречаются регулярно; это, в основном, некоторые характерные и часто повторяющиеся в тексте формы и конструкции, в частности, употребление перфекта вместо имперфекта при повествовании (In der Ostervakanz sind der Bindinger und die Marie gekommen), daß с финальным значением (Der Fritz hat sein Licht brennen lassen, daß sie glaubten, er ist daheim), wie с временным значением (Wie ihr Gepäck gekommen ist, war ich auf der Bahn), двойное отрицание (daß er seinen Schülern keinen Aloysius nicht mehr schenkt), определенный артикль у имен собственных, особенно у фамилий (die Marie, der Bindinger, der Falkenberg) и др. [Фройнек, 2003: 8]

     Кроме диалектизмов в рассказах встречаются также элементы частично устаревшего школьного жаргона (Vakanz, dimittieren, verschuften) и межрегиональный разговорный язык или типичные признаки собственно устной (т.е. спонтанной) речи: косвенная речь в индикативе (Werners Heinrich sagte, seine Mama hat ihm den Umgang mit mir verboten), wegen с дательным падежом (wegen dem Geld), свободный, нестандартный порядок слов (т.н. «Nachklappen»: Da war schon unser Religionslehrer da und der Rektor), использование лексики разговорного стиля, в том числе и оценочной номинации лица.

     Итак, язык рассказов включает  разнообразные варианты из инвентаря немецкого языка; многие из них предназначены для непринужденного общения и входят в «устный репертуар» коммуниканта определенной региональной и социальной принадлежности. Однако стиль рассказов все-таки не создает впечатления непринужденной устной речи. Повествование Людвига звучит коряво и местами даже неправильно; но приемы и элементы устности сами по себе не создают впечатления неправильности ни в аутентичной, ни в фиктивной устной речи. Они оказываются неуместными именно при употреблении «не на своем месте», например, в ситуации, когда социальная дистанция, официальность, письменность требуют от говорящего или пишущего соблюдения соответствующих правил и норм такого типа текста.

     Таким образом, речь рассказов не является устно-непринужденной, а элементы устности, жаргона и диалекта нужны, скорее, для создания в тексте впечатления неуклюжести. Они особенно выделяются на фоне стандартно-письменной общей структуры текста (чувствуется, что пишущий герой достигает ее с трудом): множество признаков, типичных как для аутентичной, так и для фиктивной устной речи, вообще не очень выражены, например, эллипсис, междометность, экспрессивность и аффективность. «Помимо перфекта часто встречается имперфект, которого в баварском вовсе не существует – и который несомненно отсутствует и в устном репертуаре героя-повествователя; практически все «баваризмы» (кроме встречающихся в прямой речи) полностью графически или морфологически адаптированы к стандартному немецкому языку: Trumm вместо возможного Drumm, Steiner вместо Schtoana, gebrennt вместо brennt и т.д. – адаптирует их явно не автор-писатель, а сам повествователь; часто употребляются исключительно письменные (сегодня частично устаревшие) грамматические элементы как окончание -е в дательном падеже (auf seinem Tische) или относительное местоимение welche/r/s (daß er ein griechisches Wort sucht, welches er nicht finden kann)» [Фройнек, 2003: 10].

     Таким образом, не устные и диалектные варианты как таковые, а их облачение в письменную форму создает тот поразительный комизм, который является существенным компонентом смысла рассказов и одной из особенностей авторского стиля Людвига Тома. Именно этим «стилистическим реализмом» [Там же: 11] тексты Тома отличаются от обычных детских воспоминаний, рассказанных из перспективы взрослого человека, а также от произведений детской литературы, где «подделка под детский язык или даже имитация детской речи в основном ограничиваются некой простотой языка, но не включают момент неуклюжести и несовершенства детской … речи с целью использования их сатирического потенциала» [Фройнек, 2003: 11], который довольно часто создается благодаря использованию оценочной номинации лица, характерной для устной речи.

       Данные особенности авторского стиля Людвига Тома представляют значительные трудности перевода «Lausbubengeschichten», т.к. переводчик вынужден балансировать между верностью намеренно плохо написанному немецкому оригиналу и адаптацией к нормам и требованиям, традиционным для литературных переводов на русский язык. В худшем случае он теряет первое, и не  достигает последнего.

     Историческая  перспектива может также осложнить  перевод: «Lausbubengeschichten» были написаны почти сто лет назад, сами события происходят еще раньше, в школьные годы Тома, т.е. семидесятые и восьмидесятые годы XIX века. Возникают вопросы: может ли «русский Людвиг» пользоваться жаргоном русских учеников, тем более современных? Достаточно трудно объяснить русскому читателю намеки на германские явления и институты конца позапрошлого века, как, например, «Lateinschule», «Seelenbad», «Beichtspiegel» или же мысль, что богатые люди «из Пруссии» отдыхают в баварской деревне и при взгляде на местных жителей, которые едят «легкие с клецками» («saure Lunge mit Knödeln»), никак не могут представить себе, «как эти люди тут живут»? [Фройнек, 2003: 14].

     При переводе русский текст может оказаться более нормативным, содержать меньше нарушений языковых норм потому, что, по мнению переводчика, они могут быть непонятны русскому читателю или потому, что в результате перевода комичные и сатирические эффекты могут быть утеряны.         

   

2. Способы перевода оценочных номинаций лица на русский

язык  рассказов  «Lausbubengeschichten» Людвига Тома

       Как уже было сказано выше, в  процессе переводов рассказов «Lausbubengeschichten» Людвига Тома переводчики сталкивались с различными трудностями перевода, во многом связанными с особенностями авторского стиля, в том числе и с использованием оценочных номинаций лица.

     Одним из типов оценочной номинации  лица является употребление окказионализмов, художественное назначение которых сводится к «экспрессивно-характеристической функции» [Виноградов 2004: 128].

     Характеристическая  суть таких слов раскрывается в их внутренней форме, которая всегда семантически значима. Даже при номинации предметов творческой фантазии автора окказионализмы одновременно характеризуют их, делаясь в какой-то степени похожими на так называемые говорящие имена собственные (Saubub, umgezogener Bube, Holzfuchs). «Но значение окказионализма складывается не только из смысла составных частей такого слова, т.е. не только определяется содержанием внутренней формы окказионализма, оно зависит от контекста. Можно сказать, что значение индивидуально-авторских неологизмов формирует их внутренняя форма и контекст. Двойственная природа значения окказионального слова позволяет переводчику калькировать авторские неологизмы и создавать свои окказионализмы, сообразуясь с требованиями контекста» [Виноградов 2004: 129]. Например,