Русские заимствования в английском языке

Характер общения между народами определяет языковые связи и лексические заимствования. В середине XVIII века на Аляске, а затем в Калифорнии появились поселения русских мореходов – землепроходцев. Встречи и связи с местным населением запечатлел язык. Так, в языке индейцев Помо есть ряд слов русского происхождения. Заимствованные слова свидетельствуют об определенном влиянии и мирных устремлениях русских поселенцев. Слова эти группируются по своему значению в сферах: растения, посуда и одежда, предметы быта, обихода, промысла. Индейцы Помо, научившись от русских возделывать хлеб, переняли и название основной зерновой культуры – sinitsa ‘пшеница’. То же явление наблюдается в распространении садоводства, которое дало индейцам и название ja. palka ‘яблоко’, ’арбуз’.

Важно подчеркнуть, что первоначальный поток русских слов чаще всего состоит из конкретных наименований, т.е. слово обозначает какую-то вещь.

Приведем некоторые слова, вошедшие в английский язык из русского, в хронологическом порядке их заимствования.

Соболь через посредство среднелат. sabellum проникло сначала в старофранц. sable (франц. sable), откуда заимствовано англ. sable и нем. Zobel. Мех соболя от восточных славян попадал во многие страны.

Паром (из пором) первоначально, вероятно, было заимствовано среднеголланд. praem, prame (голланд. praam), а отсюда в 1548 году попало в англ. pram ‘(норвежское) плоскодонное судно’.

Квас заимствовано англ. kvass (1553 год).

Рубль заимствовано всеми европейскими языками, в том числе англ. r(o)uble (1554).

Царь и производные от него царевич, царевна стали англ. tzar, а русск. царица под влиянием нем. Czarin стало англ. tzarina (1555).

Верста (род. множ. верст) заимствовано англ. verst (1555).

Чижик англ. siskin ‘чиж’ (1562).

Мужик англ. moujik (1568), а русск. воевода – англ. voivoda (1570).

Названия видов рыб стерлядь и белуга, прежде не известные англичанам, были заимствованы в 1591 году – sterlet и belouga.

Калач через франц. kalatch пришло в англ. calash (1666).

Русск. господарь (ср. стяженное государь), вероятно, через посредство румынского и франц. языков стало англ. hospodar.

Копейка заимствовано всеми языками и англ. copeck (1698).

Мамонт заимствовано англ. mammoth (1706).

Кнут заимствовано англ. knout (1716 или1772).

Указ англ. ukase (1729).

Астрахань стало англ. astrakhan в значении ‘каракуль’ (1766).

Суслик зарегистрировано в англ. suslik (1774).

Водка заимствовано многими языками: ср. англ. vodka (1802), нем.Wodka, итал. Vodca, испан. vodka.

Дрожки через франц. drojki или drochki стало англ. droshki (1808).

Самовар англ. samovar (1830).

Тундра англ. tundra (1841).

Тройка (лошадей) англ. troika (1842).

(Манная) крупа англ. (manna) croup (1843).

Тарантас англ. tarantas (1850).

Полынья англ. polyna (1853).

Конец XVII — начало XVIII века — это был в жизни России период, отмеченный не только внутренним ростом страны, развитием науки, ремесел, искусства, но и но­выми международными связями, новыми контактами. В эту эпоху было «суждено

В Европу прорубить окно,

Ногою твердой стать при море.

Сюда по новым им волнам

Все флаги в гости будут к нам,

И запируем на просторе».

(Пушкин А.С. Медный всадник.)

Эти поэтические пушкинские слова полны глубокого пред­видения. Связи нашей страны — экономические, культур­ные и, конечно, политические — росли и крепли с ростом самосознания и самоутверждения нашего государства.

Слово представляет народ. Это как бы его полномоч­ный представитель, полпред. Слова, как мы пытались по­казать, могут рассказать и о народе, его жизни, и о ха­рактере общения с другими народами. Заимствованные слова могут быть разными, принадлежать разным сферам жизни и быта, то приходить из языка дипломатических грамот, обращений, переписки (царь, воевода, указ), то приходить из языка торговых людей вместе с привезенны­ми и покупаемыми товарами (соболь, стерлядь), то при­ходить как экзотизмы, отмечающие чужой быт, чужие нра­вы, обычаи (борщ, квас, мед, тройка, самовар). У народов-соседей возникают и общие понятия, и общие имена для тех или иных вещей и явлений. Но, что очень важно от­метить, первоначальный поток русских слов чаще всего со­стоит из конкретных наименований. И хотя почти каждое слово, казалось бы, подкреплено кон­кретным, наглядным, осязаемым предметом, жизнь заим­ствованных слов, если она зависит от вещи, как это ни парадоксально, не всегда оказывается прочной. Вещь мо­жет получить новое имя — синоним, вещь может уйти из жизни заимствующего ее народа, и тогда заимствованное слово остается только в истории языка.

Есть слова, облик которых в других языках (чужих) не изменился, но они получают новое осмысление на основе конкретного значения заимствованного русского слова. Давно в самом русском языке слово стрелец стало исто­ризмом. В Русском государстве XVI—XVII веков сущест­вовали особые войска стрельцов. Они играли значитель­ную роль в допетровскую пору, возглавляли военные по­ходы времен Ивана Грозного. Однако стрельцы оказались в лагере консервативных сил, возглавляемом царевной Софьей. В стрельцах все близкие Петру видели своих вра­гов, послушных партии Софьи. В английском языке воз­никает переносное значение: стрелец — приспешник. В этом, но не только, значении функционирует русский историзм в английском языке.

Расширение и укрепление культурных связей России с западными странами осуществлялось значительно более бестрыми темпами, чем шло изучение русского языка за рубежом. Академик М.П. Алексеев пишет: «В более позднюю эпоху наших отношений с западным миром отношение к русскому языку иностранцев резко изменилось: в XVI-XVII веках его изучали немцы, голландцы, французы и, в первую очередь, англичане; но иностранцы XVIII и даже XIX века, так или иначе входившие в соприкосновение с русской жизнью, обучались русскому языку с трудом и неохотой, и затруднения их нередко увеличивались, чем лучше знали в Росcии иностранные языки». Любопытно, что именно англичане из всех европейцев оказались наименее восприимчивыми к русской речи и что число знатоков русского языка в Англии тогда измерялось единицами.

Ассимиляция. Русские заимствования, проникшие в словарный состав английского языка, как и всякие другие заимствования, преобразуются в своем звуковом облике и грамматической структуре, подчиняясь внутренним законам развития английского языка. Это хорошо можно проследить на примере таких слов, как kopeck, knout (произносится: naut), sterlet и др., звуковой облик которых преобрзован по законам английского произношения. Можно увидеть, как изменяется звуковой облик слова, подчиняясь произносительным нормам английского языка, причем чем дольше заимствованное слово бытует в языке, тем большим изменениям оно подвергается. Так, например, произношение гласного «a» в слове sable подверглось такому же изменению, какому подверглись все долгие гласные по так называемому веливому сдвигу гласных (a>ei). Русские мягкие согласные в заимствованных словах не отличаются от твердых, т.к. английскому языку не свойственна палатализация согласных (rouble, steppe). Наблюдается перенос ударения, отпадание конечного гласного и т.п. Если проследить звуковые изменения, которым подвергаются русские заимствования в английском языке. то мы увидим, что они действительно преобразуются в своем звуковом облике по внутренним законам английского языка. Однако это касается главным образом тех заимствований, которае были или стали более употребительными. Заимствования же, которые употребляются очень редко, в большей степени сохраняют свою рускую форму, в их произношении наблюдаются большие колебания. Это отражено в фиксирующих их словарях.

Заимствованные слова преобразуются и в своей грамматической структуре. На примере русских заимствований можно увидеть, что множественное число большинства заимствованных существительных оформляется по типу английских, при помощи «s» или «es». Произношение этого окончания характеризуется теми же позиционными условиями, что и в исконно английских словах: mammoths, steppes, sables, ukases и т.п. Образование множественного числа существительных тесно связано с вопросом глубины проникновения заимствования. Наиболее употребительные в английском языке заимствования образуют множественное число с английским суффиксом «s», «es». Существительные редко употребляемые часто сохраняют русскую форму множественного числа: strelez – strelzey.

Заимствованные русские слова образуют производные по тем же типам, моделям, что и английские: silken, narodism, decembrism, Permian. Для английского языка характерен особый способ словообразования – без присоединения аффиксальных элементов (так называемая конверсия). По типу английских слов и русские заимствования подчиняются этому: Mammoth Cave, to knout, sable (как прилагательное) и т.п. Сказанное в отношении освоения английским языком заимствований этого периода относится и к русским заимствованиям, вошедшим в английский язык в последующие периоды.

3. ТРЕТИЙ ПЕРИОД. В XIX веке происходит постепенный переход к заимствованию слов, обозначающих понятия, явления, идеи. Английские популярные журналы нередко помещали статьи о России, в которых употреблялись русские слова, особенно относящиеся к политической жизни. В России бурно развивается промышленность, а вместе с ней рабочий класс; борьба передовых людей России против царского самодержавия, рост народно-демократического освободительного движения в России и дальнейшее усиление революционного движения в XIX – начале ХХ века получили отражение в таких английских словах, заимствованных из русского языка, как nihilist ‘нигилист’, nihilism, nihilistic, intelligentsia ‘интеллигенция’. Слова narodnik ‘народник’, narodism появляются в английском языке в связи с развитием народнического движения в России. Cadet ‘кадет’ проникает как сокращенное название члена буржуазной конституционно-демократической партии в России. Лексика русского языка быстро обогащается различными новообразованиями, неологизмами, которые выражают социально-общественные понятия. Эти новые слова особенно интенсивно усваиваютя из русского языка западноевропейскими языками, в том числе английским, т.к. английскую общественность живо интересовали политические события в России.

Ф.Я. Прийма писал, что со второй половины XIX века русская литература на Западе становится предметом серьезных и глубоких изучений. Переводчиками и популяризаторами русской литературы выступают такие литераторы, как П. Мериме во Франции, Вильям Рольстон в Англии. Отдельные русские заимствования проникали в английский язык благодаря переводам произведений великих русских писателей (например, слово nihilist из романа Тургенева «Отцы и дети»), а также публикациям в английских газетах и журналах статей о России, в которых употреблялись русские слова, особенно относящиеся к политической жизни, например: decembrists ‘декабристы’, zemstvo ‘земство’и др.

Конечно, корни таких слов как nihilist, Decembrist, intelligentsia – латинские и, хотя в английском языке до их появления были слова с этими корнями, тем не менее, совершенно правомерно считать эти слова заимствованными из русского языка, т.к. значение, которое они в настоящее время имеют, возникло на русской почве, в связи с русской действительностью и в таком своем значении проникло в другие языки. Эти слова являются заимствованными из русского языка, поскольку возникли в России, в связи с определенными явлениями русской действительности и как таковые проникли в другие языки. Слово декабрист проникло в английский язык в связи с декабрьским вооруженным востанием против самодержавия и крепостничества в Петербурге 14 декабря 1825 года, в котором участвовали члены тайных революционных обществ. Слово декабрист (а затем и декабризм) вошло в английсктй язык как наименование политического явления, оно стало вехой в развитии революционной мысли, революционного движеня. Слово декабризм относится к миру идей, оно непереводимо, не имеет соответствия. Декабризм – это явление, для наименования которого нет другого имени. Вот почему «слова-идеи» оказываются более прочными в речевом обороте и родного, и заимствующего языка.

Возьмем другой пример. Слово нигилист (от лат. nihil ‘ничто’ + нем. суффикс -ist) французские словари отмечают с 1761 года, а нигилизм – с 1801 года. В эту эпоху своего бытования оба слова объединялись значением ‘отрицание всякой веры’. На русской почве они имеют совсем иное осмысление. Жизнь этих слов в русском языке была новой жизнью, эти слова родились второй раз. Изобретение слов нигилист и нигилизм приписывалось И.С. Тургеневу, но автор романа «Отцы и дети» (1862), создав образ нигилиста Базарова, только популяризовал термин в ту эпоху. Сами же слова в эпизодическом употреблении существовали уже и в речевом обороте, и на страницах печати. Нигилизм – это ‘отрицание всего общепризнанного (всяких норм, принципов), полный скептицизм’. Именно в этом значении образованное на русской почве слово нигилизм входит в другие языки и существует для выражения определенного идеологического направления.

Есть еще одно слово, когда-то чужое для русского языка, которое в руском языке дало новую форму с новым содержанием. Это слово интеллигенция. Латинское слово intelligens ‘понимающий, разумный, знающий’ и французское intelligent в том же значении не просто усвоены русским языком, а активно осмыслены.В русском языке интеллигент означает ‘лицо, принадлежащее к интеллигенции’. Но ни в одном языке латинское intelligentia ‘разумение, познавательная сила’, как и французское intelligence ‘ум, разум, мыслительность’, не имеет обобщающего социального значения, которое возникло в русском языке в 60 – 70-е годы прошлого века. Активная социальная переработка заимствованного слова в русском языке дало новое собирательное значение, необходимое в социальной классификации русского общества. Интеллигенция – это новый социальный слой, связанный с революционно-демократической эпохой. В этом собирательном, социальном значении русизм интеллигенция и вошел во многие языки, в том числе и в язык-источник – французский, где нет соответствующего ему своего французского эквивалента. Потребность же в таком слове ощющалась. Еще Бальзак искал слово для выражения такого понятия.

Есть слова бытовые, связанные с внутренней жизнью народа. Тройка, балалайка, борщ – эти слова чаще всего нужны, когда говорят о русском быте. Такие слова подобны штрихам, живописным мазкам из жанрово-бытовой картины русской жизни. Но есть слова широкого общественного диапазона. Их звучание не ограничивается рамками родного языка. Такие слова выносят обозначаемые ими понятия за пределы родного языка, страны. Это уже не штрихи бытового описания, а слова, связанные с общественным сознанием – и национальным, и общечеловеческим. В XIX веке такими словами были декабрист, интеллигенция.

В начале ХХ века были заимствованы duma ‘дума’ (1905), pogrom ‘погром’ (1905). Слова дума ‘представительное выборное зако­нодательное или административное учреждение царской России’ или земство ‘местное, ограниченное в правах самоуправление в центральных губерниях дорево­люционной России’ говорят об определенном государствен­ном устройстве, некотором ограничении монархической власти. Как бы ни были незначительны в процессе демократизации власти и дума, и земство, эти русизмы определенным образом характеризовали новую эпоху в государственной жизни России. Идейный заряд несли слова, хотя и очень разные по содержанию и социальному значению, - декабрист (decembrist) и нигилист (nihilist). Слова декабрист, нигилист нельзя назвать экзотизмами-русизмами. Они хотя и характеризовали развитие русской политической мысли, но не были ограничены только русской жизнью, русской историей, социологией.