Лексические нормы

Опираясь на личный опыт, хочу добавить ещё один пункт: велики шансы того, что вначале  вы будете не на высоте. Ничего нет постыдного в том, чтобы быть новичком. “Провал” часто может рассматриваться  как “удача” в том смысле, что он демонстрирует то, как не нужно поступать, или, наоборот,помогает найти путь, по которому следовать  дальше. “Хорошо” может быть лучше, чем“безупречно”. Почему? Другие в  меньшей степени будут обижаться  на вас и завидовать вам.

Не бывает неудач! Есть только опыт.

И последний, но архиважный совет: мы сегодня препарировали  процесс общения, словно маленькую  подопытную мышку. Можно ли по потом  из препарированной мыши снова создать  живую? Чего не будет хватать вновь  созданной мыши? Правильно,души! Так  же и в общении. Можно досконально  повторить все рекомендации и  не получить нужного результата. Не забывайте вкладывать душу в своё выступление!

Подведение итогов занятия

Просмотрите ещё  раз все пункты, озвучьте их.

Как и когда вы будете применять на практике достигнутые  результаты?

/В конце занятий  получится вот такое резюме:

Из чего складывается успешное публичное выступление

1. Начинать с подготовки: репетировать перед зеркалом, не менять в последний момент свои планы.
2. Необходимо размяться, чтобы не производить впечатления усталого человека, не поправлять одежду и не прочищать горло на глазах у изумлённой публики
3. Создавать самому себе “ситуацию успеха
4. Установить зрительный контакт с аудиторией
5. Не вертеть в руках ручку /отвлекает от того, что вы говорите
6. Помнить, что “хорошо” может быть лучше, чем “безупречно”
7. Не забывать вкладывать душу в своё выступление

Один из философов говорил: “Успех – это 10%везения + 90% потения”

Так вот вам я желаю 100% успеха!

4. ЯЗЫКОВАЯ КАТЕГОРИЯ ЭКСПРЕССИВНОСТИ И СОПРЯЖЁННЫЕ С НЕЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ

На современном этапе развития лингвистического знания о речевом  воздействии и прагматической направленности высказывания актуальность исследования категории экспрессивности обуславливается  её исключительной значимостью как  в процессе организации письменного  текста, так и в процессе построения устного речевого высказывания. Так, с помощью категории экспрессивности реализуется одна из основных коммуникативных задач речевого акта, каковой является воздействие на мысли адресата при интерпретации высказывания говорящего. Именно экспрессивность «содействует цели речевого сообщения, обеспечивая воздействие текста на реципиента» [Маслова 1995: 185], именно экспрессивность определяет потенциальную возможность любого текста оказывать некое воздействие на сознание и поведение того или иного получателя информации.

Однако  стоит заметить, что вопрос об уточнении  лингвистической сущности экспрессивности  и сопряжённых с нею понятий связан с некоторыми сложностями в связи с абстрактной сущностью рассматриваемых явлений, что также в определённой мере усугубляется «издержками» метаязыка лингвистики.

В современной лингвистической  литературе представлены разнообразные исследования, в которых изучение экспрессивности ведётся с различных позиций и в рамках одновременно нескольких теорий, что может быть объяснено многогранностью и сложностью данного явления. На основании анализа теоретических работ, посвящённых интересующему нас вопросу, представляется возможным сделать вывод о том, что явление экспрессии можно трактовать исходя из принципиального различения функционального (речевого) и системно-структурного аспектов языка. Так,  в  первом случае экспрессивность приравнивается к выразительности и рассматривается как свойство речи, являясь функциональной категорией, проявляющей себя в коммуникативном акте, конструктивным приёмом, повышающим выразительные возможности текста [Горделий  1990: 90; Филонова 1998: 78]. Во втором случае экспрессивность оценивается как языковое явление, семантический признак слова. Таким образом, вопрос сводится к выделению языковой и речевой экспрессии.

В ряде других работ исследователи  выделяют неравнозначную по своей природе  семантическую и стилистическую экспрессивность [см., например, Лукьянова 1986: 79; Шаховский 1986: 33]. Однако при более тщательном рассмотрении становится очевидным, что семантическая категория экспрессивности связана с экспрессивной функцией языка, «имеющей определённую систему средств на разных уровнях языка и служащих для реального её воплощения в речи» [Лукьянова 1986: 79], а стилистическая экспрессивность – явление речевое, «сознательно формируемое автором с помощью системы экспрессивных языковых средств и стилистических приёмов»  [Шаховский 1986: 33].

С этой точки зрения справедливым представляется замечание Л.Е. Кругликовой  о том, что «термин экспрессивность  речи шире, чем термин экспрессивность  языковых средств, так как экспрессивность  речи ... проявляется в результате использования средств языка, входящих во все области языковой структуры» [1988: 52-53]. Очевидно, что языковая экспрессия, будучи обусловленной экспрессивной  функцией языка, находит своё реальное выражение в речи. Исходя из выше сказанного, считаем справедливыми высказывания о некой потенциальности языковых экспрессивных единиц и о первостепенности речевой экспрессии.

Не противоречит нашей точке зрения и двухстороннее  определение экспрессивности, данное в словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой, выделяющее адгерентную экспрессивность, т.е. «экспрессивность, приобретённую словом только в данном речевом контексте» и ингерентную экспрессивность, т.е. «внутренне присущую данному слову как единице языка».

Признавая многогранность экспрессивности, стоит отметить, что градация этой категории не заканчивается выделением её речевой и языковой разновидностей, но и на данном этапе предполагает двоякое трактование: в узком  и широком понимании. Так, в узком  смысле экспрессивность определяется как увеличение степени проявления признака референта [Шаховский 1986], а также усиление качества или количества сигнала [Телия 1986] и противостоит совокупности нейтральных средств [Майданова 1987]. Слова и фразеологизмы, наделённые экспрессивными свойствами, легко обнаруживаются при сопоставлении с их нейтральными эквивалентами. Экспрессивность в широком понимании есть не что иное, как «выразительность, то воздействие, которое оказывают на чувственную сферу человека некоторые языковые единицы» [Кругликова 1988: 55].

Опираясь на результаты анализа  теоретических исследований по данному вопросу, считаем правомерным признать интенсивность в качестве составляющей категории экспрессивности. Данная интерпретация основывается на том, что экспрессивность «в общем случае есть усиление качества или количества сигнала» [Телия 1986: 122]. Именно трактовку отношений категории экспрессивности и интенсивности в качестве ингерентных находим в ряде работ И.И. Туранского, посвящённых рассматриваемой проблеме [1990, 1991, 1992].

Сформулировав адекватное, с нашей  точки зрения, определение категории  интенсивности, согласно которому интенсивность  трактуется как мера экспрессивности [1991: 109], автор  анализирует сходства и различия между категорией экспрессивности  и интенсивности и приходит к  выводу, что формальный и функциональные аспекты категории экспрессивности  и интенсивности совпадают, а  содержательный аспект экспрессивности  отличается от содержательного аспекта  интенсивности [1990: 19].

Средством создания интенсивности являются интенсификаторы, и, таким образом, «экспрессивность выражения можно градуировать путем введения в высказывание интенсификаторов» [Туранский 1992: 27]. Лексический интенсификатор в понимании И.И. Туранского «есть любое средство, повышающее степень экспрессивности высказывания» [1991: 110].

Такая точка зрения подвергается критике  в работе Е.И. Шейгал, которая считает, что интенсификаторами могут  называться только лексически не самостоятельные  слова (наречия), а слова смешанной  семантики (прилагательные, глаголы, существительные), выступающие в интенсифицирующей  функции, стоит называть интенсификатами [1990: 11-12]. Однако считаем такой терминологический  подход к вопросу интенсификаторов несущественным и предлагаем рассматривать  данные группы слов недифференцированно.

Важно отметить, что в нашем понимании  интенсивность как конституирующий компонент экспрессивности является семантической категорией и проявляется как в плане коннотации, так и денотации [см. Лукьянова 1986: 57; Шаховский 1986: 32; Кругликова 1988: 61].

При этом стоит указать на то, что  категория интенсивности не всегда связана с проявлением экспрессивности, сущность которой, в широком понимании, заключается в проявлении личностного  отношения говорящего к происходящему. Экспрессивность выражения связана  с употреблением слов в их фигуральном, образном значении [Туранский 1990: 23]. Поэтому наряду с интенсивностью представляется целесообразным признать существование образности в структуре экспрессивности, так как она выступает «основанием оценочной квалификации и стилистической маркированности» [ЛЭС 1990: 236].

Далее представляет необходимым отметить, что хотя категория экспрессивности частично и пересекается с такими лингвистическими явлениями как эмоциональность и оценка, данные понятия являются нетождественными в языке и речи. В ряде лингвистических работ должное разграничение не производится, в результате чего понятия эмоционального, оценочного и экспрессивного оказываются нерасчленёнными и используются синонимично.

Однако, принимая во внимание выше сказанное о лингвистической природе категории экспрессивности, возможно, на наш взгляд, избежать неупорядоченности в представлениях о соотношении рассматриваемой языковой категории, а также эмоциональности и оценочности в языке и речи. Эмоциональность, таким образом, будет имманентно сопутствовать экспрессивности при её широком понимании.

Разграничение экспрессивных и  неэкспрессивных оценочных единиц представляется оправданным проводить  на основании наличия компонента интенсивности и образности. Так  если происходит интенсификация оценки или в действие вступает элемент  образности, к оценке обязательно  подключается эмоция и высказывание становится экспрессивным  [Хантакова 1990: 120; Ягубова 1996: 114; Якушина 2003: 7]. Относительно речевой эмоциональной оценки возможно заключить, что данная разновидность  всегда экспрессивна. Подобный эффект также достигается за счёт категории образности и того, что «в плане обозначающего особенно важны редкие слова и слова, выступающие в необычных сочетаниях» [Арнольд 2004: 182].

Общеизвестно, что экспрессивность также тесно связана с категорией модальности. Категория модальности непосредственно связана с прагматической ориентированностью всего высказывания, которая влияет на структуру текста и выбор лингвистических средств его построения. В некоторых работах данные понятия отождествляются, что представляется неоправданным. Вследствие этого, предлагаем рассматривать эти сопряжённые понятия дифференцированно. Под прагматическим аспектом текста в данной работе понимается его «функциональная направленность, то есть ориентация на выполнение какой-то заранее намеченной цели сообщения» [Гальперин 1981: 16]. 

В зависимости от средств выражения  Л.К. Жаналина предлагает рассматривать  категорию модальности на уровне слов, предложений и текста [1988: 18]. Эта мысль представляется весьма плодотворной, ибо данный подход отвечает действительной сути данной категории  и позволяет «перебросить мостик»  от предложения к высказыванию и  к тексту в целом.

Очевидным, с нашей точки зрения, является тот факт, что основополагающей составляющей модальности является оценочность. Так, рассматривая данный аспект модальности, З.П. Горделий  выделяет следующие параметры её описания: диапазон оценки, сила и способ выражения  оценки, глубина иерархии модальностей [1990: 93]. Исходя из этого, справедливым представляется определение модальности как  категории, «выражающей отношение  высказывания к действительности с  точки зрения автора, отношение говорящего к содержанию высказывания и отношение  субъекта действия к действию» [Приходько 1986: 126].   

Хотя в лингвистике до сих  пор нет общепринятой точки зрения по многим вопросам понимания категории  модальности, многие исследователи  единодушно признают существование  объективной (онтологической) модальности, относящей сообщение в план реальности/нереальности, и субъективной (персуазивной), проявляющей  субъективно-оценочное отношение  говорящего. При этом подчёркивается тот факт, что субъективная модальность  наслаивается на объективное содержание языковых единиц. 

Исходя из понимания модальности, при котором учитывается субъективно-оценочный  признак, под модальной функцией языковых единиц, поддерживаемых стилистическими  приёмами, целесообразно рассматривать  роль языковых средств в реализации концепции автора.

Подводя итог, следует отметить, что  языковая категория экспрессивности  и сопряжённые с ней категории  эмоциональности, оценочности и  модальности могут проявляться  как в языке, так и в речи и определяются прагматической направленностью  всего высказывания. Уточним, что  хотя  субъективная модальность  частично пересекается с категорией экспрессивности, они не могут быть соположенны, так как модальность  представляется нам более широкой  и объёмной категорией, одной из ведущих текстообразующих категорий.