Амедео Модильяни

Одно из лучших изображений  в этом жанре — «Сидящая обнаженная». В стилизованго напоминающем африканскую маску, некоторые исследователи находят сходство с Беатрис Хастингс — тогдашней возлюбленной художника, дамой очень яркой и экстравагантной, под стать самому Модильяни.  

Плавные, текучие линии  обрисовывают контуры стройного  тела. Женщина сидит на кровати, опираясь на обе руки, склонив  подбородок на плечо, глаза закрыты — не самая удобная поза, чтобы заснуть, но тем не менее никакого внутреннего напряжения в картине не чувствуется. Полотно написано очень мягко, кожа героини будто бы светится изнутри.

За несколько месяцев до злополучной  выставки Модильяни познакомился с 19-летней студенткой Жанной Эбютерн (ил. 4). Девушка влюбилась в художника и оставалась вместе с ним до самой его смерти. Впрочем, его поведение от этого не стало лучше. С Жанной Модильяни бывал ужасно груб. Поэт Андре Сальмон так описывал один из многочисленных публичных скандалов Модильяни: «Он тащил ее (Жанну) за руку. Схватив ее за волосы, с силой дергал их и вел себя как сумасшедший, как дикарь».

В марте1918 года Зборовский переехал на юг Франции, подальше от погрязшей в военной суете столицы. Составить себе компанию он пригласил нескольких художников – Модильяни был в их числе. Так он оказался в Каннах, а затем в Ницце, где в ноябре 1918 года у Жанны родилась дочь (тоже Жанна). В конце 1919 года Модильяни   с обеими Жаннами возвратился в Париж, а спустя несколько месяцев заболел туберкулезным менингитом.

12 июля 1920 года он скончался.  Трагическим постскриптумом к  жизни Модильяни стало самоубийство  Жанны Эбютерн. На следующее утро после похорон она, будучи на восьмом месяце беременности, выбросилась из окна.

В конце его биографии принято  ставить жирную точку: наконец-то Модильяни  нашел себя и выразил себя до конца. А он сгорел на полуслове, его творческий полет оборвался катастрофически, он тоже оказался одним из тех, кто  «свое на свете недожил, на земле свое недолюбил» и, главное, недотворил. Даже на основания того, что он сделал неоспоримо совершенно в этот свой один-единственный «период», что продолжает жить для нас еще  сегодня, – кто скажет, куда, в какие новые а, может быть, совершенно неожиданные стороны, в какие неведомые глубины устремился бы этот страстный, тоскующий по какой то последней, всеисчерпывающей правде талант? Разве только в одном можно не сомневаться – что он не остановился бы па уже им достигнутом.

Модильяни похоронили 27 января на кладбище Пэр-Лашез. Жанну на следующий день - в парижском предместье Банье. Вместе, благодаря стараниям семьи Модильяни, Амедео и Жанна оказались под одной плитой только спустя два года. На скромном надгробии высечена надпись на итальянском: "Амедео Модильяни, художник. Родился в Ливорно 12 июля 1884 года. Умер в Париже 24 января 1920. Смерть настигла его на пороге славы". И чуть ниже: "Жанна Эбютерн. Родилась в Париже 6 апреля 1898. Умерла в Париже 25 января 1920. Верная спутница Амедео Модильяни, принесшая в жертву ему свою жизнь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Творческое наследие. Несостоявшийся скульптор.

В свое «скульптурное» пятилетие художник написал всего около двух десятков картин, в то время как общее  число его сохранившихся полотен  приближается к 350-ти. Позже он забросил скульптуру. Возможно, занятия скульптурой  стали просто непосильны для него. Резьба по камню – это тяжелый  физический труд, а летящая при  этом каменная пыль была противопоказана  испорченным туберкулезом легким художника. Как бы то ни было созданные автором  скульптурные произведения – неотъемлемая часть творчества Амедео. Все существующие скульптуры Модильяни созданы между 1909 и 1914 годами. Это – 23 каменных головы и две фигуры (стоящая женщина и кариатида). Наброски кариатид Модильяни делал многократно, собираясь создать целую серию голов и фигур для задуманного им храма красоты. Этому замыслу не суждено было сбыться. Правда, семь голов (тоже своего рода серия) он показал в Осеннем Салоне в 1912 году. Друг художника, известный скульптор Жакоб Эпштейн, отметил в своей автобиографии, что по ночам Модильяни зажигал установленные на каменных головах свечи и освещал ими мастерскую, стремясь «имитировать освещение древнего языческого храма.

Модильяни был скульптором-самоучкой, поэтому его ранние скульптуры выглядят грубыми (и даже топорными). Но, интенсивно работал, он вскоре нашел свой собственный  стиль, одновременно элегантный и мощный. Каменные головы Модильяни обладают притягательной, почти магнетической  силой. Можно предположить, насколько  величественным мог бы оказаться  задуманный художником Храм Красоты.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Главные темы живописи Моди.

Наиболее полно раскрылся  сложный талант Модильяни в портретном жанре. «Человек — вот, что меня интересует. Человеческое лицо — наивысшее создание природы. Для меня это неисчерпаемый  источник», — пишет он. Никогда  не делая портретов на заказ, художник писал только людей, судьбы которых  хорошо знал, он словно воссоздавал свой собственный образ модели. В остро выразительных портретах Диего Риверы (1914, Музей искусств, Сан-Паулу), Пабло Пикассо (1915, частное собрание, Женева), Макса Жакоба (1916, частное собрание, Париж), Жана Кокто (частное собрание, Нью-Йорк), Хаима Сутина (1917, Национальная галерея, Вашингтон) точно найдены детали, жест, линия силуэта, цветовые доминанты, ключ к пониманию всего образа — всегда тонко уловленное характерное «состояние души». В портрете А. Зборовского (1918, Музей искусств, Сан-Пауло) подчеркнуто поэтическое начало, присущее этому человеку романтического склада, поклонявшегося таланту Модильяни и бескорыстно занимавшегося продажей его картин. В образах утонченной Л. Чековской (1919, частное собрание, Милан), эксцентричной Б. Хэстингс (1918, частное собрание, Нью-Йорк), мечтательной Ж. Эбютерн (1919, частное собрание, Лос-Анджелес) звучит тема человеческой красоты, трепетной одухотворенности, любви. Портреты Модильяни полны особой, то угловатой, то плавной грации, выразительны и острохарактерны — при полной своей бездейственности и отсутствии мимики. 

Творчество Модильяни чаще всего  ассоциируется у зрителя именно с его ню. Модильяни всегда интересовала обнаженная натура, но всерьез он обратился  к этой теме только в 1916 году. Великолепные ню, написанные художником в последние  три-четыре года его жизни, сильно отличаются от всего созданного им ранее. Женские  образы позднего Модильяни стали  более чувственными и непосредственными, утратив прежнюю грусть и созерцательность. Работая в этом жанре, художник редко  прибегал к помощи своих подруг или  любовниц – исключением являются одна ню с Беатрис Хастингс в качестве модели и несколько аналогичных вещей, для которых позировала Жанна Эбютерн. Обычно моделями художнику служили платные натурщицы или случайные знакомые. Предпочтение Модильяни отдавал лежащим ню (хотя это для него и не исключительная поза). Женское тело он всегда изображал крупно, сочно, с закинутыми за голову руками или согнутыми ногами.

Во времена Модильяни обнаженная женская натура еще не стала общим  местом в живописи. Она волновала, даже шокировала. Особенно непристойным считалось изображение волос  на лобке. Но создание эротической атмосферы  не было само целью Модильяни; это, разумеется, присутствует на его полотнах, но, помимо этого, они элегантны по композиции и изысканны по цвету. Они – прежде всего, произведения искусства. В качестве примера можно привести работы: «Обнаженная на белой подушке» (1917–1918), «Сидящая обнаженная» (ил. 6) без даты и «Молодая сидящая женщина» (1918). Прекрасный образец жанра, сочетающий в себе чистоту и изящество линии, простоту композиции, экспрессию и глубокий эротизм – «Сидящая обнаженная» (1916). Это одна из первых ню Модильяни, относящихся к его зрелому периоду. В своей книге (1984), посвященной творчеству художника, Дуглас Хизл называет эту картину «возможно, самой прекрасной из ню Модильяни»[4]. Лицо женщины стилизовано, однако в нем можно найти схожесть с Беатрис Хастингс. В момент создания полотна они еще жили вместе. Впрочем, маловероятно, что Беатрис позировала художнику; скорее всего, Модильяни, как обычно, пригласил для этого профессиональную натурщицу. Но в процессе работы перед его глазами, безусловно, стояла Беатрис. Удлиненное, напоминающее скульптурный слепок лицо изображенной женщины напоминает африканские маски, которыми так восхищался Модильяни, а наклон головы и опущенные ресницы звучат эхом картин, обычно выставлявшихся в Салоне. Тем не менее, это произведение Модильяни совершенно оригинально и по праву считается одной из жемчужин в серии ню, впоследствии прославившей художника.

«Лежащая обнаженная» (1917–1918), творчество Модильяни чаще всего ассоциируется  у зрителя именно с его ню, и  этот шедевр – прекрасный образец  жанра, сочетающий в себе чистоту  и изящество линии, простоту композиции, экспрессию и глубокий эротизм.

Модильяни был выдающимся рисовальщиком, поэтому главное очарование образу придает линия, мягко описывающая  контуры тела женщины, ее шею и  овал лица. Плавные контуры фигуры подчеркивает элегантный, изящно подобранный  по тону фон картины. Поза и черты  лица модели очень интимны, но при  этом намеренно стилизованы, отчего образ теряет индивидуальность и  становится собирательным. Срезанные  краем холста руки и ноги героини  этой работы зрительно приближают ее к зрителю, еще более усиливая эротическое звучание картины.

Модильяни работал так же неистово, как жил. Алкоголь и гашиш никогда  не снижали его неуемного желания  работать. Наверное, случались периоды, когда из-за отсутствия широкого признания  он впадал в отчаяние и опускал  руки. Однажды, отвечая другу, упрекнувшему его в безделье, он сказал: «Я создаю не меньше трех картин в день в своей  голове. Какой смысл портить холст, если все равно никто не купит?»  С другой стороны, Артур Пфаннстиль, автор книги «Модильяни и его творчество», сообщает, что молодой художник беспрерывно делал наброски, лихорадочно заполняя рисунками свои тетради в синей обложке, до ста в день.

Следует помнить, что в этот период Модильяни все еще мечтал стать  скульптором и значительную часть, если не львиную долю, своих усилий тратил на скульптуру. Человек с  критическим складом ума, он периодически уничтожал те вещи, которые казались ему неудачными. Но он также потерял  много работ и при спешных  переездах с одного места на другое, почти всегда тайком и не расплатившись  с хозяином за снятое помещение. Разъяренные  домовладельцы уничтожали «безумные» картины, которые он оставлял им вместо оплаты; не слишком дорожили его работами и владельцы бистро, у которых он обменивал свои произведения на выпивку чаще, чем на еду. Немало работ он бездумно раздарил своим многочисленным случайным подругам, которые их не берегли. Модильяни никогда не вел учета своим произведениям.

Примечательно, что на молодого живописца так мало повлияли фовизм и кубизм. Фовисты положили в основу всего цвет, а у Модильяни главное – линия. Сначала он жаловался, что его «проклятые итальянские глаза» не могут привыкнуть к особому парижскому освещению. Его палитра не отличалась большим разнообразием, и только раз или два он прибегнул к колористическому эксперименту в духе неоимпрессионистов или фовистов. Как правило, он заключал большие поверхности ровного цвета в тонкие, но четко прорисованные линейные контуры. Кубизм с его тенденцией к дегуманизации был для Модильяни, искавшего в творчестве возможность выражения сильной эмоции, слишком рассудочным.

Если ранние полотна Модильяни, несмотря на превосходное техническое  мастерство и отдельные проблески  своеобразного очарования и лиризма, еще не являются подлинно выдающимися  произведениями, то его рисунки 1906–1909 годов уже предвосхищают зрелого  мастера 1915–1920 годов.

Лето 1909 года он провел с семьей в  Ливорно и написал там ряд картин, среди которых был холст под названием «Нищий». Этот холст, а также два варианта «Виолончелиста», были среди шести вещей, выставленных им в «Салоне независимых» в 1910 году. К этому времени его уже признали многие критики, поэты и собратья-художники, однако, кроме преданного ему доктора Поля Александра, никто не хотел покупать его работ. Он переезжал с места на место, поскольку денег на приличную мастерскую никогда не было. Одно время он жил в так называемом «Улье»– странном, ветхом доме на улице Данциг где крошечные мастерские снимали также Шагал, Кислинг, Сутин и многие другие художники-иностранцы.

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение.

В том, что имя Амедео Модильяни окружено легендами, нет ничего удивительного. Своей судьбой, своим темпераментом, обаянием своей личности он как будто уже был создан для этого. У него было сердце врожденного художника, поэтому жизнь А. Модильяни, его судьба и живопись были проникнуты единым смыслом. Он жил собой, своим временем и своим искусством, ничего не делал напоказ и потому при жизни почти не знал успеха. 

Время создания лучших работ А. Модильяни  — вторая половина 1910-х годов, когда  Европа переживала такие перевороты и потрясения, какие ей до того еще  не приходилось переживать. Весь мир  трясла Первая мировая война, смерть стала обыденным явлением, а трагедия почти обязательностью. Искусство металось во множестве неразрешимых проблем, его тоже трясло и бросало в разные стороны с той силой и энергией, какую мог иметь только новый XX век.  Модильяни начал писать в самом начале 20-го столетия, в период самых смелых дерзаний в искусстве. Но он не примкнул к «диким» и не стал кубистом, хотя дружил с поэтом Г. Аполлинером и долгие часы проводил в знаменитом кафе «Ротонда» рядом с П. Пикассо и А. Леже. Не стал он и футуристом, а, испытав влияние П. Сезанна, сделал из художественных опытов великого француза свои собственные выводы. Художник был слишком архаичен для тех, кто во что бы то ни стало стремился открывать все новое, и слишком непонятен для обывателей. В этом заключалась одна из причин непризнания А. Модильяни, но в этом же состояла и причина той прочной устойчивости его славы, которую она приобрела после смерти художника.

Он не писал пейзажи и натюрморты, самые модные в то время жанры  были для него исключены. Он писал  портреты, и женщины на его полотнах чаще всего погружены в тихое  инобытие, отделенные от реальной жизни  своей поэтической грустью. В  портретах А. Модильяни всегда присутствует сам художник со своей поэтической  душой, мягкой жалостью к людям и  неуверенностью в завтрашнем дне. Но, кроме художника, в этих полотнах живут характеры самих моделей. Можно даже сказать, что в XX веке редко кому удавалось изобразить характер портретного образа, как  А. Модильяни. Он сажал свои модели на стул или в кресло, складывал их руки на коленях или на бедра, иногда позволял смотреть на художника, как  в объектив фотоаппарата, и погружал их в медленное движение чувств.