Столыпин

Когда в обществе созревают объективные  предпосылки какого-либо открытия, к нему вплотную подходит ряд лиц (вспомним хотя бы историю создания теории относительности, результаты Лоренца, Пуанкаре, Минковского). Чаще всего авторство (не вполне справедливо) присваивается тому, кто несколько полнее или отчетливее других выразил новые идеи. Однако отсутствие уникальности авторства не отменяет положения о его непременно личностном характере. То же следует сказать и о тех случаях, когда новая духовная ценность – плод совместной деятельности ряда лиц.

Наконец, творцы многих научных, технических, художественных и других идей, имеющих  нередко фундаментальное значение для общественного сознания и, следовательно, для общественной практики, остаются неизвестными и, быть может, никогда не станут известными. Но это не значит, что соответствующие идеи возникли не в индивидуальном сознании, а каким-то иным, сверхъестественным путем (если мы исключаем передачу знаний в нашу цивилизацию извне!).

Особенно сложно обстоит дело с  авторством в области морального творчества и вызываемых им перемен  в общественном сознании. Но и здесь  исследователи обнаруживают в основном тот же конкретный «механизм» становления  моральных принципов, норм, правил. История свидетельствует, что возникновение  новых моральных ценностей и  их утверждение в общественном сознании начинается с неприятия отдельными лицами господствующих моральных норм как не отвечающих, по их убеждению, изменившимся условиям социальной жизни, классовым интересам и т.п. Этот процесс, по словам А. И. Титаренко, реализуется  «через нарушение уже установившихся норм и обычаев, через действия, которые, особенно вначале, выглядели в истории  как аморальные» [208, с. 167].

История может указать множество  таких примеров. «Роль личности в  изменении прескриптивного (повелевающего) содержания морали выполняется по преимуществу через утверждение человеком новой поведенческой практики, совершение поступков нового типа, принятие неизвестного ранее образа действия» [120, с. 65]. Это требует, как правило, от личности не только глубокой убежденности в своей правоте, но и мужества, смелости, большой силы духа, а нередко и готовности отдать свою жизнь во имя новых идеалов.

«Совершение поступков нового типа»  вызывает общественный резонанс. Новые  моральные установки усваиваются  сначала авангардными слоями и лишь со временем становятся достоянием общественного  сознания в целом (см. [220, с.115]). Причем в области морали, как замечает Г. Д. Бандзеладзе, творческие акты носят «наиболее массовый характер» [21, с. 121] .

Анализируя процессы морального творчества, О. Н. Крутова отмечает, что хотя процесс становления новых моральных норм есть результат индивидуального творчества, следы участия в нем отдельных людей постепенно стираются, содержание морали приобретает «обезличенный вид» [113, с. 136]. Указанный процесс выражает типичные черты становления явлений общественного сознания как надличностных образований.

Мы подчеркнули выше лишь один аспект духовного производства, выражающий тем не менее его необходимый творческий компонент – движение нового содержания от индивидуального сознания к общественному, от личностной формы его существования к надличностной. Но при этом важно не упускать из виду диалектическое взаимопроникновение общего и индивидуального. Ведь совершающиеся в лоне индивидуального сознания творческие новообразования не могут быть «свободны» от имманентных индивидуальному сознанию логических и ценностных структур, определенных принципов, идей, установок и т.п., которые образуют уровень общественного сознания. Последние же в каждом конкретном случае могут выполнять не только эвристическую, но и парафирующую (сковывающую) функцию. Фундаментальные новообразования в индивидуальном сознании (как имеющие высокую общественную значимость, так и вовсе лишенные ее, например всевозможные наивно-прожектерские или мистические инновации и т.д.) непременно нарушают, реконструируют эти структуры.

Но здесь важно иметь в  виду сложность логико-категориальных и ценностно-смысловых структур общественного сознания. Они чужды  линейной упорядоченности, включают отношения как иерархической зависимости, так и координации и конкурентности, а в ряде пунктов носят явно антиномический характер. Это проявляется в соотнесенности общечеловеческих, классовых, национальных, групповых структур общественного сознания , которые «совмещены» в индивидуальном сознании. В нем к тому же структурные различия представлены не столь жестко, как это имеет место в социально опредмеченных и кодифицированных способах выражения наличного содержания общественного сознания.

Здесь мы обнаруживаем исторически  определенную меру свободы индивидуального  сознания и его неизбывную проблемность, а вместе с тем и его творческую интенцию, для которой всякая опредмеченность, всякий «готовый» результат есть лишь промежуточный продукт, ибо она знает лишь осуществление и не знает осуществленного, абсолютно завершенного.

Эта творческая интенция составляет важнейшую черту идеального. Она означает непресекаемую устремленность за пределы наличной объективной действительности, в область возможного, желаемого, лучшего, благословенного – устремленность к идеалу.

Реконструкция сложного, многоступенчатого  процесса становления новых явлений  общественного сознания (идеологических, научно-теоретических и т.д.) требует  кропотливого исторического исследования, результаты которого остаются часто  проблематичными. Е. В. Тарле писал: «Вряд ли что может быть труднее  для историка известного идейного движения, как разыскивание и определение  начала этого движения. Как зародилась мысль в индивидуальном сознании, как она себя поняла, как перешла  к другим людям, к первым неофитам, как постепенно видоизменялась...» [207, с. 29]. Достоверные ответы на эти вопросы  предполагают, по его словам, «путь  следования за первоисточниками». И  здесь значительный интерес представляет выявление тех факторов (социально-экономических, идеологических, психологических и  др.), которые содействовали или  препятствовали указанному процессу, тех коллизий, столкновений противоборствующих взглядов, интересов, которыми он столь  часто бывает отмечен (см., например, [154]). В связи с этим открывается обычно и еще одна грань проблемы – вы- яснение подлинных целей, мотивов, намерений исторического деятеля, независимо от того, что он сам писал и говорил о себе .

Диалектика индивидуального и  общего, личностного и надличностного образует важнейший проблемный узел в динамической структуре познавательной деятельности. Эти вопросы получили широкую разработку в нашей литературе, посвященной исследованию научного познания (работы Б. С. Грязнова, А. Ф. Зотова, В. Н. Костюка, С. Б. Крымского, В. А. Лекторского, А. И. Ракитова, Г. И. Рузавина, В. С. Степина, В. С. Швырева, В. А. Штоффа, М. Г. Ярошевского и др.). Существенное значение имел в этом плане критический анализ постпозитивистских концепций развития научного знания. Особенно поучителен опыт критического анализа концепции К. Поппера о «трех мирах», о которой уже шла речь.

Не останавливаясь на теоретических  противоречиях во взглядах К. Поппера, вскрытых не только советскими, но и  рядом западных философов , подчеркнем лишь одно принципиальное обстоятельство. К. Поппер абсолютизирует моменты общего, надличностного, «ставшего» в человеческом познании. Он, по справедливому замечанию Н. С. Юлиной, фактически отрицает «творческую самодеятельную сущность человеческого сознания». «Получается, что не конкретные исторические, наделенные индивидуальными особенностями люди творят новые идеи, из которых составляется совокупное содержание культуры, а только культура творит индивидуальное сознание» [233, с. 103].

Несостоятельность попперовской операции «отщепления» логических нормативов и форм «от реальной деятельности людей в реальном мире» убедительно показана М. Г. Ярошевским [235, с. 99], исследования которого для нашей цели имеют особенно важное значение. Это относится к разработке им концептуального образа науки, в котором органически соединяются предметно-логическая, социально-коммуникативная и личностно-психологическая координаты анализа ее развития (см. [235, с. 98, 101 и др.]). Именно в таком концептуальном контексте М. Г. Ярошевский исследует диалектику личностного и надличностного, роль категориальных структур мышления в творческой активности ученого. Эти категориальные структуры (составляющие важнейший элемент общественного сознания) он обозначает в ходе анализа термином «надсознательное», поскольку ученый зачастую их не рефлексирует и поскольку они заданы ему наличной культурой. Но их заданность не есть их нерушимость. Отдельный ученый в процессе творческой деятельности способен видоизменять эти структуры в той или иной степени, не всегда отдавая себе ясный отчет в произведенном категориальном преобразовании. «Чем глубже изменения, произведенные этим ученым в категориальном строе, тем значительнее его личный вклад» [234, с. 86].

«Глубоким заблуждением было бы мыслить  надсознательное как внеположенное сознанию. Напротив, оно включено в его внутреннюю ткань и неотторжимо от нее. Надсознательное не есть надличностное. В нем личность реализует себя с наибольшей полнотой, и только благодаря ему она обеспечивает– с исчезновением индивидуального сознания – свое творческое бессмертие» [234, с. 86]. Изменяя категориальные структуры, личность вносит вклад в фонд общественного сознания, которое будет «жить» и развиваться после ее смерти (в этом состоит, кстати, один из смыслов «надличностного»). Но общественное сознание продолжает «жить» и развиваться после смерти любой конкретной личности не только в опредмеченных формах культуры, но и непременно в индивидуальных сознаниях живущих личностей .

Мы попытались показать неразрывную  связь общественного сознания с  индивидуальным, сосредоточив внимание на критической оценке тех концептуальных установок, которые ведут к чрезмерному  их противопоставлению, к абсолютизации  «общественного» и «надличностного», к аннигиляции живого, творящего субъекта или к такому усечению «личностного», когда оно превращается в функцию «превращенных форм», в жалкую марионетку «вещного мира», в некую «орудийность», не имеющую ничего общего с самобытностью, творческой активностью и самоценностью индивидуума.

10.1. Общественное сознание и  его структура

В учебной и научной литературе употребляются термины "сознание", "индивидуальное сознание", "групповое (массовое) сознание", "общественное сознание". Взаимосвязь между  ними понимается в категориях общего (сознание), особенного (общественное сознание), единичного (индивидуальное сознание), а также части и целого.

Сознание (присущее человеку вообще) характеризуется набором свойств, общих для всех людей. Соотношение  сознания (человека) и материи анализируется  в философии природы (натурфилософии). Индивидуальное сознание - это сознание, присущее индивиду и включающее в  себя как общие свойства сознания, так и характерные только для  данного индивида. Групповое (массовое) сознание образуется из совокупности индивидуальных сознаний входящих в  социальную группу индивидов. Оно включает в себя общее для сознания человека и типичное для сознания индивидов, входящих в группу.

Нужно различать сознательную сферу  общества и общественное сознание. Сознательная сфера общества включает в себя: 1) индивидов, институты, организации, обладающие сознанием; 2) познавательную деятельность этих субъектов; 3) познавательные отношения (общение) между ними. Общественное сознание - это только функция деятельности вышеназванных субъектов (их мозга), сознание данного общества (семьи, села, города, страны, человечества). Оно представляет собой совокупность (часть и целое) и обобщение (единичное и общее) индивидуальных сознаний данного общества.

Общественное сознание представляет собой психическую, сознательную и  духовную деятельность перечисленных  субъектов, а не мирового духа или  производительных сил, государства  и других бессознательных феноменов.

С гносеологической (познавательной) стороны общественное сознание заключается  в целенаправленном осознании (отражении, воображении, оценке и т.п.) природного, общественного, индивидуального бытия (прошлого, настоящего, будущего) в форме  чувств, знаний, проектов - "живого" или текстового сознания. С социологической (регулятивной) стороны общественное сознание является внутренней сущностью (управлением, творением) общественного бытия (его функционирования и развития) в соответствии с потребностями и интересами людей. Общественное сознание включает в себя: знания, формы и методы познания, последовательность духовных действий и операций, духовные потребности и интересы людей.

В общественное сознание входит прежде всего совокупность чувств, представлений, мыслей, теорий, находящихся в памяти живых. Это сознание называется массовым и живым для данного общества. Далее, в него входит "неживое" сознание, историческая память, "знаковое" сознание, которое закодировано и сохраняется в виде рукописей, кинофильмов, предметов материальной культуры и т.п. Часть этого сознания можно расшифровать и понять, а часть является утраченной, уже непонятной современникам.