Абсолютизм

АБСОЛЮТИЗМ. Выражение "абсолютизм" происходит от латинского слова absolutus, причастия от absolvere, разрешать, отрешать, отвязывать, освобождать.

В философском смысле, абсолютно то, что "есть само по себе" ("кат авто" по-гречески), что "отделено и отвязанно (отрешенно) от чего бы то ни было" (аЬ аlio solutum), что "независимо" и "ничем не обусловлено", "безусловно", "самостоятельно".

В политическом смысле, абсолютизм обозначает отрешенность государственной власти от всякого высшего начала и ее безусловную независимость от общества как такового. Абсолютизм представляет "симметрию отрешений": народ отрешается от всякого участий в государственных делах, а правитель отрешается or постоянной зависимости от духовной (трансцендентной) этической ориентации. (Несмотря на возможные ссылки на трансцендентные истоки абсолютной власти, таковые служат лишь для ее безотзывного и безусловного перманентного оправдания). Однако, это последнее отрешение зачастую имеет лишь декларативный характер. Например, претензии западноевропейского абсолютизма на "просвещенность", указывают на его мистериальную связь с зотерическим иллюминизмом.

Абсолютизм отличается от тирании главным образом тем, что исторический абсолютизм имел легитимное происхождение, в то время как тирания почти всегда нелегитимна уже и по своему происхождению. Абсолютизм зарождается в процессе вырождения легитимных политических учреждений, когда ответственность за функционирование таковых сосредотачивается на одном человеке. В Римской империи этим человеком стал император, понимаемый как делегат всего народа, которому принадлежала верховная власть. Этот делегат таким образом, сосредотачивал в себе и верховную и все управительные власти (законодательную, исполнительную и судебную), при одновременном упразднении авторитарных прав сената и авгуров на вето. В западноевропейских монархиях абсолютным властителем становился легитимный монарх, в процессе отмирания или устранения системы политических учреждений и властей, в рамках отхода от христианской макроконституции, выраженной в доктрине Симфонии императора Юстиниана Великого.

Абсолютизм отличается от тоталитаризма тем, что последний, как и тирания, не имеет легитимного происхождения и, кроме того, является политической кристаллизацией какой-нибудь идеологии, программатически предвидящей тотальную регламентацию всей общественной жизни.

По классификации Аристотеля, который перечисляет пять основных видов монархии, абсолютизм можно отнести к группе "варварских царств" (????????? ??? ????????). Таковые, "очень близки к тирании, но легитимны наследственны... они управляют в согласии с законом и при согласии своих подданных, а тираны против их воли..." (Политика, 1285 а).

Абсолютизм развился впервые в Римской империи, в процессе концентрации всей власти (верховной и управительной) в руках императора и превращения всех римских государственных институций в декоративные учреждения. Лишь реформы святого Константина Великого и учреждение им православной монархии положили конец этому первоначальному абсолютизму, преодолением отрешения верховной власти от всякого высшего начала, ее ограничением христианским учением и симфонией с Христианской Церковью.

Во всей своей полноте абсолютизм проявился конкретно в ряде западно-европейских государств в 18 и 19 веках. Он был проявлением упадочной формы монархии, наступившей в результате подмена монархии, являвшейся верховной властью и выражавшей высший нравственный идеал нации, монархией управительной, пытавшейся с помощью централизованной бюрократии взять на себя отправление всех жизненных функций нации. В Западной Европе абсолютизм получил наиболее яркое выражение во Франции, Пруссии и, частично, в Испании.

На процессы становления абсолютизма оказало сильное влияние протестантское учение о Церкви, как обществе равных во всем верующих, без всякой иерархии, которые лишь "в видах целесообразности и порядка" (Л. Тихомиров) делегировали особых должностных лиц для осуществления руководства. Затем, была выработана теория, что такое делегирование может быть безусловным, а "осуществление прав руководства" абсолютным. Но, так как европейские нации были жизненно способны к внутренней общественной организации, что не совмещалось с абсолютизмом, то абсолютизм привел западно-евопейскую политическую мысль в противоположную сторону. А именно, к идее возвращения народу его власти, которую он лишь временно доверил своим королям, но которая в принципе является неотчуждаемой и подлежит возвращению во всякое время, чтобы ее затем можно было периодически "переделегировать" "народным представителям".

Идеологами абсолютизма можно считать главным образом Жана Бодана (1520-1596). Гуго Греция (1583-1645) и Томаса Гоббса (1588-1679).

В знаменитой "Правде вол и монаршей", составленной Феофаном Прокоповичем, теоретические основы монархии излагаются по Грецию и Гоббсу. Именно это и было началом нашего дальнейшего продвижения одновременно по двум непараллельным путям: 1. Нашей собственной монархии, подчиненной высшему духов' ному началу собственного народа и ограниченной симфонией с Православной Церковью, соборным строем и широким народным самоуправлением. 2. Западной абсолютной монархией, ничем не ограниченной и подменяющей народные политические учреждения бюрократическими структурами. Такое раздвоение и привело со временем к катастрофе.

"Смешение русской монархии с абсолютизмом" завершилось реформами Сперанского, во время императора Александра Первого, когда "нация была подчинена правящему механизму (бюрократии). Верховная власть, по наружности, была поставлена в сосредоточии всех управительных властей. В действительности, она была окружена высшими управительными властями, и отрезана ими не только от нации, но и от остального управительного организма... Общая сложность усовершенствованных бюрократических учреждений, при отсутствии всяких учреждений единящих царя и народ, отрезывала государя от народа своим "средостением", облегчая деспотизм управительных властей и низводя к возможному минимуму свободу самой верховной власти". (Л. Тихомиров).

Абсолютизм, как конкретное историческое явление, расцветает в начале нового времени и является первым политическим этапом модернизма, подготовленного так называемыми возрождением и гуманизмом. В данном случае, "возрождение* относилось к возрождению римского дохристианского абсолютизма. Другими словами, это возрождение было реакцией на христианство и на христианскую доктрину симфонии между правильным государственным строем и беспорочным священноначалием. В дальнейшем, абсолютизм ведет к секуляризации государства (у нас при Петре Первом, а затем при Екатерине Второй), к созданию отдельных национальных государств и к международной политика равновесия между ними, к меркантилизму и протекционизму в экономических отношениях.

Ликвидируя христианское наследив, абсолютизм возвращается вспять к политической идее последнего периода римского языческого государства о "делегировании" народом власти, и перебрасывает эту идею в последующие этапы модернизма, под видом так называемого "народного представительства". Общим знаменателем этой идеи, на всех ее трех этапах (языческого цезаризма, абсолютизма и либерализма), является оправдание бюрократической или олигархической узурпации управительной власти и отстранение народа от прямого участия в государственных делах.

Значительность проблемы абсолютной монархии в рамках любой историко-государственной концепции, а  также важность герменевтики научно-публицистического наследия классиков марксизма для российско-советской исторической и историко-правовой науки в целом предопределили тот факт,  что эта герменевтика применительно к конкретным проблемам абсолютизма обрела собственную, довольно продолжительную историографию. С точки зрения логики научного исследования, восприятие этой части историографического наследия классиков марксизма прошло собственный путь: от  механического приложения отдельных высказываний к истории отдельных стран,  периодов и политических ситуаций  до попыток очертить своеобразие целостной концепции решения данной проблемы в учете ее собственной  внутренней проблематики. В результате, по крайней мере в российской научной литературе, сложилась своя внутренняя традиция понимания этой концепции. В этой традиции было немало приобретений, но не меньше и явных противоречий в понимании историографического наследия К. Маркса и Ф. Энгельса.

Первым пожалуй, обратился к анализу высказываний и оценок по проблемам абсолютизма в работах К. Маркса и Ф. Энгельса В.Д.Преображенский в обобщающей книге, посвященной происхождению современного государственного строя[1][7]. В трактовке Преображенского,  классики марксизма считали основным условием и фактором рождения и существования абсолютных монархий в истории стран Европы так называемое «равновесие» двух антагонистических классов в общественной борьбе - феодалов и буржуазии (параллельно предполагалось, что феодализм понимается также в широком, марксистском смысле и исторически простирается до первой половины Х1Х в.)  причем это понимание концепции было сопряжено с общим подходом к абсолютизму как «развитой форме торгово-капиталистического государства.»[2][8] в духе господствовавших тогда в марксистской обществоведении конституций «торгового капитализма».

Немалую и перспективную роль в уяснении действительных представлений К. Маркса и Ф. Энгельса по поднятому историографическому вопросу в свое время сыграла работа С. Д. Сказкина.[3][9] Несколько иначе им были трактованы и сами взгляды классиков марксизма на проблему абсолютной монархии. По Сказкину, в высказываниях и оценках Маркса и Энгельса отчетливо усматривается мысль о признании абсолютной монархии, как и всякой феодальной монархии вообще, политической формой диктатуры класса феодалов.[4][10] По Сказкину, Маркс и Энгельс говорили о формировании буржуазии как условии возникновения абсолютных монархий лишь в том смысле, что именно буржуазия исторически сплачивает все общественные силы против феодального порядка.[5][11] наряду с этим Сказкин усматривал в высказываниях Маркса и Энгельса и положение, которое казалось бы обосновало ранее сконструированную в науке схему «социального равновесия».

В более поздней по времени другой работе, посвященной той же теме, Сказкин частично переосмыслил итоги первого исследования.[6][12] Теперь больший акцент был сделан на том, что «Маркс и Энгельс везде подчеркивают наличие буржуазии как условие превращения феодальной монархии в монархию феодально-абсолютистскую», хотя «ни о каком компромиссе с буржуазией в сфере политической власти говорить нельзя».[7][13] Во всяком случае, ключевым для понимания концепции Маркса и Энгельса вопросом был выделен вопрос о соотношении социального процесса формирования буржуазии с политическим процессом становления новой формы государства. Это общее допущение оказало решающее воздействие на историографическое понимание проблем абсолютизма в советском обществоведении, включая и просто содержательное прочтение концепции Маркса и Энгельса в этом вопросе.

Понимание этой концепции со временем стало все более разниться в зависимости от того, как обращавшиеся к этим проблемам решали для себя отмеченные ключевые вопросы. В получившей официальное признание «Всемирной истории» ее авторы, определяя методологию решения проблемы абсолютизма, постулировали, что монархия формируется в переходные периоды и что в последующем  она может играть уже не прогрессивную, а реакционную роль.[8][14] Много новых, далеко не всегда обоснованных и связанных осмыслений оценок и высказываний Маркса и Энгельса  по проблемам абсолютизма принесла известная научная дискуссия о русском абсолютизме 1968 - 1973 гг.[9][15]  В большинстве своем ее участники предположили как основную мысль в концепции Маркса и Энгельса тезисы о «социальном равновесии» феодалов и буржуазии как источнике формирования абсолютизма (повторяя прежние, по сути, конструкции начала 1930-х гг., но уже без тогдашних методологических увязываний). Таким образом трактованная концепция абсолютизма, разработанная в классическом марксизме, очевидно не совмещалась с данными собственно исторических новейших исследований о роли буржуазии в социальной и политической жизни европейских стран и, в особенности, России ХУII-ХУIII вв. Поэтому те же авторы самой логикой научного осмысления несколько стесненно ставили вопрос или о невозможности применять концепцию Маркса и Энгельса по всем историческим «абсолютизмам»[10][16], или о явной неприменимости положений Энгельса к истории абсолютной монархии в России[11][17], или призывать к непрямому пониманию отдельных оценок Маркса и Энгельса.[12][18]  В дальнейшем понимание и прочтение марксистско-классической концепции абсолютизма уже прямо стало определяться собственными историографическими конструкциями историка, обратившегося к оценкам Маркса или Энгельса в собственных видах. Так, А.Н.Чистозвонов, представив избыточно глубокомысленную концепцию о некоей внутренней типологии абсолютизмов, и в своем анализе высказываний Маркса и Энгельса по этой проблеме стал выделять моменты, которые якобы свидетельствовали  о признании теми вариантов социально-политического облика абсолютной монархии в зависимости от исторических условий конкретной страны.[13][19] Некоторые позднейшие более систематические очерки классическо-марксистской концепции в научно-учебных работах[14][20] или в связи с общим обзором историографии абсолютной монархии в русской науке[15][21] не могли существенно повлиять на сложившуюся картину.

Оставляя в стороне риторический вопрос, насколько полезны были такие непреложные увязки герменевтических штудий с развитием собственно научного понимания, можно отметить несомненную историографическую произвольность в рассмотрении концепции Маркса  и Энгельса, а следовательно и делавшихся на основе оценок этой концепции более или менее далеко идущих выводов в отношении проблем исторического абсолютизма. Все свидетельствовало, как минимум, о невнимании к самостоятельному политико-историческому качеству этой концепции, к ее внутренней логике и конкретным оценочным задачам. Отдельные высказывания значили в глазах историков более, чем отраженные в этих высказываниях проблемы.

Такая «методология» характеризовала не только российскую, но и западную марксистскую историографию проблемы[16][22].  Что с еще большей убедительностью показывало, что собственно-то целостное научное содержание, его логика и историческая эволюция (если таковые были) классической марксистской концепции игнорировались в угоду прагматическим целям научных дискуссий конца ХХ столетия, где герменевтические извороты отдельных высказываний были несравнимо полезнее. Вполне очевидно, как однозначное внешне прочтение отдельных высказываний или общих оценок Маркса или Энгельса (например, о пресловутом «социальном равновесии») «уживалось» с самыми разными историко-методологическими подходами: от схемы «торгового капитализма» до абсолютизации особого исторического пути конкретной страны. Поэтому какие-либо научно-полезные наблюдения - как в отношении собственно проблемы абсолютизма, так и в отношении историографических ее трактовок - возможно сделать только воссоздав целостную систему концепции абсолютной монархии в трудах классического марксизма - в ее проблемах и в ее логике, какими бы своеобразными они ни были, насколько бы они ни были связаны с состоянием историографии,   историко-государственного дискурса своего времени, соотнося с эволюцией научного мировоззрения Маркса[17][23] и Энгельса.

*    *    *

На рубеже 1830-1840-х гг., когда начинают формироваться историко-политические воззрения Маркса и Энгельса, понятия абсолютизм и абсолютная монархия в их исторической специфичности еще только осваивались историографией и политической наукой.

Выделение абсолютности как нового особого качества власти (Le pouvoir absolu) можно отметить уже в историко-политическом дискурсе Ж.Бодена в связи с поднимавшими им проблемами обоснования суверенитета королевской власти.[18][24] Политическая семантика отражала лишь категории «совершенности» и «наиполноты», следуя общей традиции христианского вероучения (I Кор.13.10). В «Двух трактатах о правлении» Д.Локка, как и в других его работах 1680-х - 1690-х гг., употребление терминологии «абсолютная монархия» было уже довольно устойчивым[19][25], но главным образом как вневременная политико-правовая категория власти, где «единая произвольная, верховная власть и управление всеми делами по божественному праву сосредотачиваются в одном человеке» и где соответственно пренебрежены все человеческие законы[20][26]. Разработанная в «Духе законов» Ш.Л. Монтескье и разошедшаяся едва ли не по всей исторической и политико-правовой литературе ХУIIIв. классификация монархий как историко-политических форм понятия абсолютной монархии не знала. Лишь отчасти это компенсировалось категорией «деспотизма» (термин был введен в употребление Ж.Фенелоном в романе-эссе «Приключения Телемака», 1699) для обозначения монархии с сильной властью государя, произвольно действующего в отношении подданных. В знаменитейшей «Энциклопедии» Д.Дидро и Д,Аламбера абсолютная монархия была трактована без конкретной исторической привязанности и в смысле более совершенно-идеального состояния единоличной (не избирательной и не ограниченной) монархии, где власть в ее деятельности строго следует природе правления, намерениям управляемых и «фундаментальным законам»[21][27]. Параллельный термин абсолютизм впервые зафиксирован французским словарем Шатобриана в 1797 г для обозначения «режима абсолютной власти» вообще[22][28]. На рубеже ХУIII-XIX вв. в отвлеченном смысле, для обозначения вообще политического строя «старого режима» терминологию «абсолютная монархия» применяли Э.Берк и Ф.Шатобриан. Однако к 1830-м гг. в научной литературе на основных западноевропейских языках терминология была еще неустойчивой и без точной исторической или политико-правовой привязанности: в крупнейшем германском энциклопедическом труде XIX в. «Allgemeine Encyklopedie der Wissenschaften und Kunste von J.Ersch und J.Gruber», выходившем с 1818г. термина еще нет, в «Reinisches Konversationlexikon» (1830) «абсолютизм» присутствует как общее философско-теологическое понятие «неограниченности и полновластности» правителя, в английской научной литературе термин приживается с начала 1830-х гг., во французской еще пару десятилетий спустя отмечается как «неологизм»[23][29].