Борис Годунов

Антифеодальные восстания, распри между боярами и полная недееспособность царя Фёдора ослабили самодержавную систему управления. Раздор между светской и духовной властями и низложение митрополита Дионисия усугубили кризис. Правительство стремилось сгладить противоречия и избежать новых столкновений с  руководителями церкви. Обстановка острого социального кризиса требовало возрождение сильной церковной  организации. В такой ситуации светская власть выступила с инициативой учреждения в России патриаршества.  Борису Годунову удалось возвести на митрополичью кафедру своего ставника Иова. Но новый митрополит не пользовался авторитетом и популярностью. После восшествия Иова на патриарший стол власти составили так  называемую утверждённую грамоту о его избрании. Она заключала в себе указание на историческую роль русского  государства как оплота вселенской православной церкви. «Москва - третий Рим» при всей своей претенциозности  выражала преимущество стремление ликвидировать неполноправное положение Москвы по отношению к другим центрам православия. Учреждение патриаршества укрепило престиж русской церкви и отразило новое соотношение сил внутри вселенской православной иерархии.

Правительство Годунова продолжило внешнеполитический курс Грозного в  балтийском вопросе. Но оно воздерживалось от активных действий в Прибалтике, пока существовала опасность союза  Польши и Швеции. Как  только эта  опасность утратила реальный характер, Россия немедленно нанесла Швеции удар. Она намеревалась вернуть себе захваченные  шведами русские земли, а главное, возродить «нарвское мореплавание» .  В январе 1590 года русские полки заняли Ян, блокировали Копорье и продвинулись к Нарве. Руководство осадой вражеской крепости взял в свои руки Борис Годунов. Недоброжелатели тогда заподозрили его в предательстве. А на самом деле распоряжения Годунова под стенами Нарвы объяснялись не его симпатиями к неприятелю, а полным отсутствием боевого опыта. 19 февраля русские предприняли генеральный штурм. Располагая  громадным численным превосходством, они атаковали крепость разом в 7 пунктах. Положение шведов было таково, что стремительный натиск мог решить судьбу крепости в считанные часы. Но Борис, оказавшись во власти военной стихии с её неизменным спутником - риском, не чувствовал уверенности. Он предпочёл путь переговоров, надеясь склонить шведов к капитуляции. По условиям перемирия, заключенного под стенами Нарвы, шведы очистили  захваченные ими ранее русские крепости Иван-город и Копорье. Россия вернула себе морское побережье между реками Нарвой и Невой. Но ей не удалось овладеть портом Нарвой и восстановить «нарвское мореплавание» . Таким образом основная цель наступления не была настигнута. Шведский король Юхан III не желал признать своё поражение в войне с Россией и готовился к реваншу. Он заключил союз с Крымским ханством и целью вражеского  вторжения стала Москва. Ранним утром 4 июля 1591 года татары по серпуховской дороге вышли к Москве и заняли  Котлы. Русские полки расположились под Даниловым монастырём в подвижном укреплении - «гуляй-городе» . Днём произошёл бой, а ночью татары отступили. Как и при осаде Нарвы, Борис Годунов не проявил в войне с  татарами ни решительности, ни энергии. Тем не менее вся слава после победы досталась ему. Столица и двор  чествовали его как героя. Борис жаждал славы великого военачальника. Но шум похвал и награды никого не ввели в заблуждение. В обычных для того времени витиеватых выражениях современники писали о том, что Годунов «во  брагих же неискусен бысть» , «оруженосию же не искусен бысть» . Восточная политика Годунова ознаменовалась  большими успехами. Россия отразила нападение татар и укрепила безопасность своих южных рубежей. В короткое время выстроены были новые пограничные крепости: Воронеж (1585 год) , Ливны (1586 год) , Елец (1592 год) , Белгород, Оскол, Курск (1596 год) . Оборонительная линия оказалась отодвинутой на юг в «дикое поле» . В правлении Бориса Годунова государство впервые смогло выделить крупные силы для систематического завоевания  Сибири. Знаменитый поход Ермака послужил лишь начальным моментом великой сибирской эпопеи.

Оскудение и разорение  России при Иване  Грозном  между  тем  даром  не прошло.  Крестьяне  массами  уходили  на  новые   земли   от   крепостей   и государственной тягости. Эксплуатация  оставшихся  усиливалась.  Земледельцы были опутаны долгами  и  повинностями.  Все  более  затруднялся  переход  от одного помещика к другому. При Борисе Годунове  было  издано  еще  несколько указов, усиливающих крепостную неволю. В 1597г – о  пятилетнем сроке  поиска беглых,   в   1601—02   –   об   ограничении   перевода   крестьян    одними землевладельцами от других. Желания дворянства исполнялись. Но  общественная напряженность от этого не ослабевала, а лишь росла.

Главной причиной обострения противоречий в конце XVI –  начале  XVII вв. было усиление крепостной тягости и государственных повинностей  крестьян и горожан  (посадских людей). Большие  противоречия  были  между  московским привилегированным и окраинным, особенно  южным,  дворянством.  Составившееся из беглых крестьян и  иных  вольных  людей,  казачество  представляло  собой горючий материал в обществе: во-первых,  у  многих  были  кровные  обиды  на государство  и  бояр-дворян,  во-вторых,  это  были  люди,  главное  занятие которых составляли война и грабеж.  Сильны  были  интриги  между  различными группами бояр.

В начале XVII века Россия испытала последствия похолодания и нарушения  погодного цикла. Длительные дожди  помешали созреванию хлебов во время  холодного лета 1601 года. Ранние морозы довершили беду. В 1603 году деревне  нечем было засевать поля. Наступил страшный голод. Правительство не жалело средств на борьбу с голодом. Борис  провел розыск хлебных запасов по всему государству и приказал продавать народу зерно из царских  житниц. Но запасы истощались довольно быстро. Немало хлеба, проданного по твердым  ценам, все-таки попало в руки хлебных  скупщиков. Новый царь, пытавшийся бороться с хлебной спекуляцией, даже велел  казнить несколько столичных  пекарей, мошенничавших на выпечке  хлеба. Но все это не очень помогло. Деревня не знала бесплатной раздачи  милостыни и хлеба. Крестьяне  из года в год кормили государство, оброками наполняли царские житницы - однако, по феодальным меркам это не имело никакого значения. Голодавшие крестьяне если и получали хлеб, то не безвозмездно, а на условиях заемной  кабалы. Обнищавшие и пришлые крестьяне  не могли рассчитывать на заем и  обречены были на мучительную смерть. Не обладая реальными резервами, чтобы прокормить деревню, правительство  попыталось использовать социальные рычаги. 28 ноября страна узнала о восстановлении на сроком год крестьянского выхода в Юрьев день. Но не следует думать, что голод сам по себе мог привести к столь крутому социальному повороту. Годунов боялся не голода, а социальных потрясений, давно предсказанных трезвыми наблюдателями. Крестьянство оставалось немым свидетелем смены династии. Никто не думал спрашивать его мнения в день царского избрания. Каким бы ничтожным не выглядел царь Федор, народ верил ему. Борис же не был прирожденным царем. Он постарался одним ударом завоевать привязанность сельского населения. Его указ как нельзя лучше отвечал такой цели. Б.Д.Греков полагал, что крестьянская политика Годунова отвечала интересам служилой массы. Годунов избегал таких шагов, которые могли вызвать раздражение знати, и в то же время не побоялся раздражения мелкого дворянства - самой многочисленной прослойки господствующего класса. Сделав временные уступки крестьянству, власти постарались по возможности сгладить неблагоприятное впечатление, произведенное на мелких землевладельцев. А вот крестьяне по-своему истолковали благосклонное обращение к ним нового царя. Они отказывались платить «налоги и продажи», подати и оброки, переселялись на удобные для них земли, не обращая внимание на то, что добрая половина земель в государстве оставалась заповедной. Реакция крестьян была столь бурной, что при повторном издании указа в 1602 году из него исключили слова о даровании выхода «от налога и от продаж». В конечном счете, тонко рассчитанная политика Годунова никого не удовлетворила. Династия сохранила поддержку верхушки феодального класса, зато в среде мелкого дворянства ее популярность стала быстро падать. Борису не удалось завоевать народные симпатии. Насилия помещиков и голод ожесточили крестьянство. В 1603 году страна впервые в истории стала ареной широкого повстанческого движения. В целом, движение 1603 года было движением социальных низов. Государство не могло справиться с ним без привлечения всей массы провинциального дворянства. Когда опасность миновала, дворяне потребовали от Годунова услуги за услугу. Под их давлением Борис отказался от уступок в пользу крестьян и в 1603 году аннулировал закон о временном восстановлении Юрьева дня. Возврат к старому крепостническому курсу сделал неизбежной крестьянскую войну. Трехлетний голод и разруха ввергли страну в состояние апатии. Повсюду чувствовалась усталость. Боеспособность дворянского ополчения упала.  Государство вступило в полосу военных неудач.

В этот критический для  Бориса момент в Москву  пришло  неожиданно  для всех известие, что последний сын Ивана Грозного, царевич Дмиирий,  жив,  что 15 мая 1591г в Угличе погиб не  законный  наследник русского  престола,  а неизвестное  подставное  лицо.  Утверждалось  также,  что  царевич  подчужим именем скрывался от своих врагов и в последнее время, уже, будучи  взрослым, объявился в  пределах  Польско-Литовского  государства,  где  нашел  высокое покровительство короля Сигизмунда III. Про Дмитрия в Москве вспоминали  лишь дважды: на второй день после  смерти  Федора  и  во  время  тяжелой  болезни Бориса. И теперь, спустя несколько  лет,  его  прищрак  воплотился  в живом человеке, открыто называвшем себя законным наследником русского престола. Было  известно  несколько версий  о человеке,  одиннадцать   месяцев занимавшем  первое место в России. В его лице пытались видеть: поляка или литовца по  происхождению,  чуть  ли  не  внебрачного  сына польского короля Стефана Баторина, специально подготовленного иезуитами; неизвестного  русского,  найденного  для этой  роли  боярами,   чтобы свергнуть Бориса Годунова; истинного   представителя   великокняжеской   династии    Рюриковичей, спасенного от убийц в Угличе;  и, наконец, Григория Отрепьева, беглого  дьякона  московского  Чудова Монастыря, выдававшего себя за сына Ивана IV – Дмитрия. Наиболее правдоподобной оказалась последняя версия. Сначала московские власти  считали  самозванца  безвестным  вором  и  баламутом.  Потом,  после тщательного расследования, в результате полученных  сведений  о  похождениях реального Отрепьева и показаний его  матери,  дяди  и  других  родственников была установлена подлинная личность лжецаревича.  В миру – Юрий, в монашестве – Григорий,  Отрепьев  был сыном мелкого обедневшего    галицкого    дворянина    Богдана    Яковлевича    Отрепьева, дослужившегося до стрелецкого сотника. Малолетнего  Юшку  воспитывала  мать, так как отец был убит в пьяной драке не за долго после рождения сына.  Позже отрок отправился в Москву, где служил у бояр  Романовых  и  у  князя  Бориса Черкасского, которые в 1600г попали  в  опалу.  После  службы  у  бояр  Юрий постригся в монахи под именем Григория. Что побудило его к этому шагу  точно не известно. Молодой чернец Григорий скитался по разным монастырям, попав, наконец, в столичный Чудов монастырь, где на первых порах жил в келии  под началом своего дела Замятни. Здесь в полной мере проявились его способности. Очень скоро их заметил сам патриарх Иов, посвятив чернеца в диаконы, взял его к себе  для  книжного дела. Владея калиграфичеким  подчерком, тот не только переписывал книги на патриаршем дворе, но даже сочинял каноны  святым,  причем  делал  это  лучше многих  других  книжников  того  времени.  Добившись   милостивого   доверия патриарха, Григорий часто  сопровождал  его  в  царский  дворец,  где  сумел вникнуть в  суть  придворных  интриг  и  неоднократно  слышал  имя  царевича Дмитрия. В тот период у него и созрело  решение  присвоить  себе  имя  давно погибшего царевича. И как только решение стало окончательным, он  в  феврале 1602г бежал за рубеж. После скитаний  по  русским монастырям  Отрепьев  смело подался   к запорожским казакам, в  отряд  знаменитого  в  то  время  старшины  Гересима Евангелика. Здесь расстрига научился владеть мечом и едить верхом,  набрался воинской отваги и сноровки.  Затем он объявился в  Польше,  сменив  доспехи  воина  на  польскую  и латинскую грамматику, которую с прилежанием штудировал в  волынском  городке Гощи. Оттуда Григорий поступил  на  службу  к  пану  Вишневецкому,  имевшему большое влияние  при  дворе.  Новый  слуга  в  панском  доме,  по  описаниям Карамзина, не отличался кросотой: был среднего роста,  имел  широкую грудь, рыжеватые  волосы,  белое  круглое  лицо,  совсем  непривлекательное,  глаза голубые, но без огня, с тусклым взором, нос у  него  был  широким,  он  имел бородавки под правым глазом и на  лбу  и  также  одну  руку  короче  другой. Однако, все эти физические  недостатки  заменялись  живостью  и  пытливостью ума, красноречием, талантливостью и способностями к языкам.  Бытует легенда, что хитрец, заслужив внимание  и  расположение  своего нового хозяина, притворился смертельно больным, на  исповеди  «открыл»  свою тайну духовнику, что он —  «чудесно  спасшийся  Дмитрий».  Тот  не  замедлил сообщить эту потрясающую  новость  пану  Вишневецкому.  Авантюра  попала  на нужную почву. Благодетель не мог  не  воспользоваться  возможностью  угодить будущему  русскому  царю,  он  предоставил  «Дмитрию»  великолепное  жилище, богатую одежду и по всей Литве и Польше разнес  весть  о  появлении  чудесно спасешегося царевича. И кроме него  нашлось достаточно  охотников помочь «Дмитрию» вернуть законный престол: активное  участие  в  судьбе  изгнянника приняли брат  Адама  Вишневецкого,  Константин,  и  его  тесть  сандомирский воевода Юрий Мнишек. Представ перед польским королем Сигизмундом III,  самозванец  довольно связанно поведал о тайнах московского двора, но путанно  излагал рассказ о своем  счастливом  спасении.  Избегая  называть  факты,  имена,   даты,   он признавал, что его спасение остается тайной для всех, даже для  его  матери, до сих пор томящейся в одном из русских монастырей. Однако все  же  довольно продуманной версии у него не получилось. Данная  исповедь,  до  сих  пор  не переведенная с латыни, поизводит довольно странное впечатление. Для короля  такая версия  не  имела большого  значения.  В личности самозванца он видел своего союзника, к тому же он  придерживался  враждебной точки зрения по отношению в России. По наущению иезуитов  Сигизмунд  решился на поддержку «Дмитрия»,  под  маской  добрососедства  он  попытался  раздуть междоусобную  войну,  не   решаясь   открыто   нарушить   20-летнее   мирное соглашение, подписанное  им  с  Борисом  Годуновым.  Таким  образом,  король признал в самозванце царевича Дмитрия, определил ему  годовое  содержание  в 40 тысяч злотых, велел Вишневецким, Мнишеку и другим дворянам составить ему рать и выступить против Бориса. После королевской аудиенции по настоянию  папского  нунция  Лжедмитрий втайне отрекся от православия и принял католичество. Юрий Мнишек, человек чрезвычайно жадный и  честолюбивый,  стал  верный союзником Лжедмитрия в  реализации  его  планов.  Для  извлечения  из  этого партнерства наибольшей выгоды он решил породниться с будушим русским царем. Для этого он задумал брак с ним своей красавицы дочери Марины, которая  была не менее честолюбива и  расчетлива.  Таким  образом,  ее  объявили  невестой Лжедмитрия,  а  их  законный  брак   условились   оформить   после   занятия самозванцем престола в Москве. При  этом  Мнишек  предъявлял  будущему  зятю целый список условий, которые тот должен был бесприкословно  принять.  Одним из этих условий было то, что  после  восцарения  «царевич» обещает выслать Марине драгоцнности из московской казны, а также уступает  будущей супруге Новгород и Псков со всеим уездами и пригородами, чтобы «она могла судить  и рядить в них самовластно». Также в грамоте, подписанной 12 июня  1604г,  сам Лжедмитрий отдавал Мнишеку в наследственное владение Смоленское и Северское княжества, кроме некоторых уездов, уже обещанных королю Сигизмунду. В конце августа 1604 войско самозванца выступило из Львова. На русских окраинных землях он встретил мощную  поддержку  от  казаков,  южных  дворян, которые были недовольны засильем московских дворян, горожан.  Откликаясь  на грамоты -призывы о присоединении, эти люди надеялись,  что  он  облегчит  их положение, сбросит влась Годунова и его бояр. Многие из народа очень хотели верить, что это и есть настоящий царь, они  видели  в  нем  «доброго  царя», нужно только «восстановить» его на  престоле  «прародителей  своих»,  и  все будет хорошо. Такая ситуация легко  объяснядась:  и притеснения народа,  и трудная жизнь, и голод, и прочее. Тем более, что «царевич» обещал им  льготы и облегчение в налогах. Не прочь воспользоваться случаем были многие  бояре, недовольные Годуновым. Лжедмитрию один  за  другим  сдавались города  – Моравск,  Чернигов, Путивль, Курск  и  другие.  Естественно,  что  правительство  Годунова  было крайне не довольно сложившейся ситуацией, тем более что  Борис  не  верил  в воскрешение царевича.

 Таким образом, под  гнетом обстоятельств 21 января  состоялась  битва  в Добрыничах.  Она началась  атакой  самозванца,  который действовал  смело, находясь все время среди воюющих.  Царская конница была  смята,  и победа самозванца казалась очевидной. Но правительсвенными войсками была  применена хитрая  тактика,  обратившая  противника  в  бегство.  Царские  воеводы   не преследовали отступавших, посчитав Лжедмитрия  убитым.  Но  он  на  раненом коне сумелдобраться в Севск, а оттуда ночью с остатками своих войск бежал в Рыльск, а оттуда  в  Путивль.  Победители  жестко  расправились  с  местными жителями, подвергнув их мучениям и казнив. Такое поведение власти еще  более усилило народную ненависть к ней, укрепив позиции Лжедмитрия. К февралю 1605г к его отрядам присоединяются казаки, постепенно на его сторону  перешли  недовольные  дворяне  и  бояре.   Вскоре   «царевич»   уже располагал 15-тысячным войском. Народная  поддержка оказалась столь  велика, что он вновь оправился на Москву. Города присягали ему.

В  Москве в это  время  царь  Борис,  прежде деятельный  и  энергичный,  все  более  отдалялся  от  дел.  Силы  его,  как физические,  так  и  умственные,  угасали  с   каждым   днем.   Подверженный суевериям, лишенный  опоры  в  своем  ближайшем  окружении,  он  все  больше склонялся  к  чернокнижею  и прорицателям.  Предчувствуя   близкий   конец, мучительно думал о спасении в будущей жизни и искал ответы  в  предсказаниях богословов и юродивых людей. Борису исполнилось 53 года от рождения: в самых цветущих летах мужества он имел недуги, особенно жестокую подагру, и легко мог, уже стареясь, истощить свои телесные силы душевным страданием. Борис 13 Апреля, в час утра, судил и рядил с Вельможами в Думе, принимал знатных иноземцев, обедал с ними в золотой палате и, едва встав из-за стола, почувствовал дурноту: кровь хлынула у него из носу, ушей и рта; лилась рекою: врачи, столь им любимые, не могли остановить ее. Он терял память, но успел благословить сына на Государство Российское, восприять Ангельский Образ с именем Боголепа и чрез два часа испустил дух, в той же храмине, где пировал с Боярами и с иноземцами...

К сожалению, потомство не знает ничего более об этой кончине, разительной для сердца. Кто не хотел бы видеть и слышать Годунова в последние минуты такой жизни — читать в его взорах и в душе, смятенной внезапным наступлением вечности? Пред ним были трон, венец и могила: супруга, дети, ближние, уже обреченные жертвы судьбы; рабы неблагодарные, уже с готовою изменою в сердце; пред ним и святое знамение христианства: образ того, кто не отвергает, может быть, и позднего раскаяния!.. Молчание современников, подобно непроницаемой завесе, сокрыло от нас зрелище столь важное, столь нравоучительное, дозволяя действовать одному воображению.

Уверяют, что Годунов был  самоубийцею, в отчаянии лишив себя жизни ядом; но обстоятельства и род его смерти подтверждают ли истину сего известия? И сей нежный отец семейства, сей человек, сильный духом, мог ли, спасаясь ядом от бедствия, малодушно оставить жену и детей на гибель, почти несомнительную? И торжество Самозванца было ли верно, когда войско еще не изменяло царю делом; еще стояло, хотя и без усердия, под его знаменами? Только смерть Бориса решила успех обмана; только изменники, явные и тайные, могли желать, могли ускорить ее — но всего вероятнее, что удар, а не яд прекратил буриме дни Борисовы, к истинной скорби Отечества: ибо вся безвременная кончина была небесною казнию для России еще более, нежели для Годунова: он умер по крайней мере на троне, не в узах пред беглым диаконом, как бы еще в воздаяние за государственные его благотворения; Россия же, лишенная в нем царя умного и попечительного, сделалась добычею злодейства на многие лета.

Заключение

Прочитав массу литературы о Годунове, я пришла к выводу, что имя Годунова, одного из разумнейших властителей в мире, в течение столетий было и будет произносимо с омерзением, во славу нравственного неуклонного правосудия. Потомство видит лобное место, обагренное кровию невинных, св. Димитрия  издыхающего под ножом убийц, героя псковского в петле,  столь многих вельмож в мрачных темницах и келиях; видит гнусную мзду, рукою венценосца предлагаемую клеветникам-доносителям; видит систему коварства, обманов, лицемерия перед людьми и Богом... везде личину добродетелей, и где добродетель? В правде ли судов Борисовых, в щедрости, в любви к гражданскому образованию, в ревности к величию России, в политике мирной и здравой? Его яркий для ума блеск хладен для сердца, удостоверенного, что Борис не усомнился бы ни в каком случае действовать вопреки своим мудрым государственным правилам, если бы властолюбие потребовало от него такой перемены. Он не был, но бывал тираном; не безумствовал, но злодействовал подобно Иоанну, устраняя совместников или казня недоброжелателей. Годунов благоустроил державу, на время возвысил ее во мнении Европы.

Борис был очень умный, властный, но в тоже время чрезвычайно осторожный, деятельный и безупречно честный человек. И я убеждена, что если бы Годунов пришел к власти хотя бы 15 годами раньше, никакого "Смутного времени" попросту не было бы, т. к. не было предпосылок для него, заложенных именно Иваном Грозным.

  То, что ему удалось  сделать, действительно способствовало  в какой-то мере смягчению ситуации. Но реформы в обществе остались  незаконченными. В результате, пришедшая к власти с подачи патриархии и подержанная аристократией группировка Романовых благополучно все их свернула, обрекая общество на застой вплоть до Петра I. Я считаю, что Годунову не хватило времени и сил, чтобы завершить все свои начинания.  Время – это традиционный враг всех правителей-реформаторов.