Гражданская война в России, ее последствия и уроки

    Красная армия отбила предпринятые тогда  же наступления белогвардейцев на Восточном  и Южном фронтах: колчаковская армия пыталась в ноябре—декабре 1918 г. продвинуться к Вятке и далее на север для соединения с архангельской группировкой интервентов, а генерал П.Н. Краснов в январе 1919 г. в последний' раз бросил казачьи полки на красный Царицын. В конце 1918 — начале 1919 гг. власть коммунистов утвердилась на большей части Украины, Белоруссии и Прибалтики. На освобожденных территориях без промедления провозглашаются новые советские республики: Эстонская (ноябрь 1918 г.; официальное название — Эстляндская трудовая коммуна), Латвийская и Литовская (декабрь 1918г.), Белорусская (январь 1919г.).

    1.3. Решающие сражения  гражданской войны

    Весной 1919г. Россия вступает в третий, самый  тяжелый этап гражданской войны. Верховный совет Антанты разработал план очередного военного похода. На сей  раз, как отмечалось в одном из его секретных документов, интервенция  должна была «выражаться в комбинированных  военных действиях русских антибольшевистских сил и армий соседних союзных  государств».

    Ведущая роль и предстоящем наступлении отводилась белым армиям, а вспомогательная — поискам малых пограничных государств — Польши. Финляндии, а также Эстонии, Латвии, Литвы, буржуазные правительства которых продолжали удерживать под своим контролем незначительные территории. Все они получили щедрую экономическую и военную помощь Англии, Франции и США. Только колчаковцам и деникинцам было передано за зиму 1918/1919 гг. около миллиона винтовок, несколько тысяч пулеметов, около 1200 орудии, танки и самолеты, боеприпасы и обмундирование на несколько сотен тысяч человек. Руководитель снабжения колчаковской армии английский генерал А. Нокс имел все основания заявить, что «каждый патрон, выстреленный русским солдатом в большевиков, сделан в Англии»². Да и как могло быть иначе, если другой подданный британской короны, военный министр У. Черчилль, без обиняков разъяснял: «Ошибочно думать, что мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив, русские белогвардейцы сражались за наше дело»³.

    Военно-стратегическая обстановка заметно обострилась  на всех фронтах.

    Буржуазные  правительства Эстонии, Латвии и  Литвы быстро реорганизовали свои армии и перешли к активным наступательным действиям. В течение 1919 г. советская власть в Прибалтике была ликвидирована, 18-тысячная армия Н.Н. Юденича обрела надежный тыл для операций против Петрограда. Но это не помогло генералу. Юденич дважды (весной и осенью) пытался овладеть городом, но всякий раз неудачно.

    В марте 1919 г. хорошо вооруженная 300-тысячная армия А. В. Колчака развернула наступление  с востока, намереваясь соединиться  с деникинцами для совместного удара на Москву. Захватив Уфу, колчаковцы с боями пробивались к Симбирску, Самаре, Воткинску, но были вскоре остановлены Красной Армией. В конце апреля советские войска под командованием С.С. Каменева и М.В. Фрунзе перешли в наступление и летом продвинулись в глубь Сибири. К началу 1920 г. колчаковцы были окончательно разбиты, а сам адмирал арестован и расстрелян по приговору Иркутского ревкома.

    Летом 1919 г. центр вооруженной борьбы переместился на Южный фронт. 3 июля генерал А. И. Деникин издал свою известную  «московскую директиву», и его  армия в 100 тыс. штыков и сабель начала движение к центру страны. К середине осени она захватила Курск  и Орел. Но уже к концу октября войска Южного фронта (командующий А. И. Егоров) разгромили белые полки, а затем стали теснить их по всей линии фронта. Остатки деникинской армии, во главе которых в апреле 1920 г. встал генерал П.Н. Врангель, укрепились в Крыму.

    1.4. Советско-польская  война

     25 апреля 1920 г. польская армия,  снаряженная на средства Франции,  вторглась в пределы Советской  Украины и 6 мая захватила Киев. Глава польского государства маршал Ю. Пилсудский вынашивал план создания «Великой Польши» от Балтийского моря до Черного, включающей немалую часть литовских, белорусских и украинских земель, в том числе никогда не управлявшихся Варшавой. Этому авантюристическому плану не суждено было сбыться. 14 мая началось успешное контрнаступление войск Западного фронта (командующий М.Н. Тухачевский), 26 мая — Юго-Западного фронта (командующий А. И. Егоров). В середине июля они вышли к рубежам Польши.

    12 июля министр иностранных дел  Великобритании лорд Д. Керзон отправил ноту советскому правительству — фактически ультиматум Антанты с требованием остановить наступление Красной Армии против Польши. В качестве линии перемирия предлагалась так называемая «линия Керзона», проходившая в основном по этнической границе расселения поляков. В случае непринятия требований, подчеркивал Керзон, державы Антанты «сочтут себя обязанными помочь польской нации защитить свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении». В ответ Москва затеяла сложную дипломатическую игру, затягивая время и вовсе не собираясь отказываться от своих планов относительно Польши.

    Политбюро ЦК РКП(б), явно переоценив собственные силы и недооценив силы противника, поставило перед главным командованием Красной Армии новую стратегическую задачу: с боями войти на территорию Польши, взять ее столицу и создать все необходимые военно-политические условия для провозглашения в стране власти Советов. Оперативно формируется советское правительство Польши — Временный революционный комитет в составе Ф.Э. Дзержинского, Ф.М. Кона, Ю.Ю. Мархлевского и др. По заявлению самих большевистских вождей, в целом это была попытка продвинуть «красный штык» в глубь Европы и тем самым «расшевелить западно-европейский пролетариат», подтолкнуть его на мировую революцию⁴.

    Попытка эта закончилась катастрофой. Войска Западного фронта в августе 1920 г. были наголову разбиты под Варшавой и откатились назад.

    В чем же причины столь беспрецедентного по масштабам поражения красных? Они по своему характеру распадаются  на собственно военно-стратегические и политические:

    — наступление советских армий  изначально развивалось по двум расходящимся линиям (Западный фронт — на Варшаву, Юго-Западный — на Львов), что затрудняло координацию их действий и заметно  ослабляло силу боевого натиска  на поляков. Попытка исправить положение  и перебросить часть войск  с львовского направления на главное, варшавское, было предпринято слишком  поздно;

    — серьезную ошибку допустил командующий  Западным фронтом, в недавнем прошлом  гвардейский подпоручик М.Н. Тухачевский. Он не учел, что основные силы противника находятся не на острие его удара, а на фланге (юго-восточнее Варшавы). Это позволило польским войскам, руководимым опытным французским генералом М. Вейганом, нацелить ответный удар в самое уязвимое место атакующих армий и быстро выйти им в тыл;

    — неверный анализ политической ситуации в Польше. Московские стратеги исходили из того, что по мере продвижения  Красной Армии к Варшаве будет  нарастать волна «классовой солидарности»  польских рабочих и крестьян. Произошло  же прямо противоположное. Русские  солдаты воспринимались практически  всеми слоями польского общества не в качестве освободителей от «гнета помещиков и капиталистов», а  как захватчики, стремящиеся вновь  закабалить Польшу. Это вызвало невиданный всплеск патриотических чувств миллионов  людей, решивших отстаивать свободу  своей страны до конца.

    «Операция эта была несравнимая и несравненная, — вспоминал председатель Реввоенсовета  Л.Д. Троцкий, до конца жизни сохранявший  иллюзорную веру в то, что где-то в промышленной глубинке Польши тлели  в дни войны очаги «пролетарской  солидарности». — Наступление армии  во много десятков штыков и сабель без остановок и дневок... Войска входят сначала в территории сочувственные, затем колеблющиеся, затем с ярко враждебным окружением. Тяжелый тыл  все более и более отстает, и в конце концов движется героический фронт, оторванный от своего тыла. Куда он движется? Он ищет нового тыла, новый тыл являет сочувствующая пролетарская Польша, стало быть, остановиться между покинутым старым тылом и не достигнув нового тыла нельзя, ибо за Бугом они утеряли сочувствие, в Ломже и Сувалках не нашли. Стало быть, они должны были торопиться до тыла, до очагов, где им сочувствуют, поддержат их. И та основная политическая задача, которая была дана, и логика самой военной операции говорили, что остановиться мы никак не могли... Когда мы в сомнамбулическом состоянии приблизились к Варшаве, где революционного подъема не было, а был создан кулак, контрреволюционный, руководимый французами, он ударил нас метко и ловко, и получилась одна из величайших катастроф, которые когда-либо мы переживали на наших военных фронтах»⁵.

    В октябре воюющие стороны заключили  перемирие, а в марте 1921 г. — мирный договор. По его условиям к Польше отошла значительная часть земель на западе Украины и Белоруссии.

    1.5. Завершение гражданской  воины и интервенции

    В разгар советско-польской войны к  активным действиям на юге перешел  генерал П.Н. Врангель. С помощью  суровых и интервенции мер, вплоть до публичных расстрелов деморализованных офицеров, и опираясь на поддержку  Франции, генерал превратил разрозненные деникинские дивизии в дисциплинированную и боеспособную Русскую армию. В июне 1920 г. из Крыма был высажен десант на Дон и Кубань, а главные силы врангельцев брошены на Донбасс. 3 октября началось наступление Русской армии в северо-западном направлении на Каховку.

    Сам П.Н. Врангель хорошо понимал, что предпринятые из последних сил боевые операции не спасут белый Крым. Им двигали  иные чувства, о которых он поведал  в доверительной беседе с одним  из идеологов белого дела В. В. Шульгиным; «Если уж кончать, то, по крайней  мере, без позора. Когда я принял командование, дело было очень безнадежно. Но я хотел хоть остановить это позорите, это безобразие, которое происходило... Уйти, но хоть, по крайней мере, с честью. И спасти, наконец, то, что можно»⁶.

      Наступление врангелевских войск было отбито, а в ходе начатой 28 октября операции армии Южного фронта под командованием М.В. Фрунзе полностью овладели Крымом. 14—16 ноября 1920 г. армада кораблей под Андреевским флагом покинула берега полуострова, увозя на чужбину разбитые белые полки и десятки тысяч гражданских беженцев. Тем самым П.Н. Врангель спас их от беспощадного красного террора, обрушившегося на Крым сразу после эвакуации белых.

    В европейской части России после  взятия Крыма был ликвидирован последний  белый фронт. Военный вопрос перестал быть главным для Москвы, но боевые действия на окраинах страны продолжались еще много месяцев.

    Политика  «советизации», провалившаяся в  Польше, с успехом была проведена, при опоре на полки Красной  Армии и вооруженные формирования местных коммунистов, в буржуазных республиках Закавказья: в Азербайджане (апрель 1920 г.), Армении (ноябрь 1920 г.), Грузии (февраль — март 1921 г.). В районах  Средней Азии, где практически  отсутствовал промышленный пролетариат  и крестьянское (дехканское) население находилось под сильным влиянием феодально-патриархальных настроений, создаются Народные советские республики: в феврале 1920 г. — Хорезмская (столица Хива), в октябре 1920 г. — Бухарская. В их правительства, помимо коммунистов, входили на вторых ролях представители национальной буржуазии.

    Красная Армия, разгромив Колчака, вышла  весной 1920 г. к Забайкалью. Дальний  Восток находился в это время  в руках Японии. Чтобы избежать столкновения с ней, правительство  Советской России способствовало образованию в апреле 1920 г. формально независимого «буферного» государства — Дальневосточной Республики (ДВР) со столицей в г. Чите. Вскоре армия ДВР начала военные действия против белогвардейцев, поддерживаемых японцами, и в октябре 1922 г. заняла Владивосток, полностью очистив Дальний Восток от белых сил и интервентов. После этого было принято решение о ликвидации ДВР и включении ее в состав РСФСР.  
 
 
 
 

2. Политика  белых

    2.1. Идеология белого  движения

    Официально  суть этой идеологии определялась ее творцами как «непредрешенчество». Вожди белого дела не «предрешали», т.е. не провозглашали заранее и формально не навязывали народу свою позицию по ключевым вопросам о будущей форме государственности России и ее социально-экономическом строе. Окончательное разрешение этих вопросов, по их публичным заверениям, оставалось после ликвидации советской власти за «соборной волей народа».

    «Непредрешенчество», указывал позднее А. И. Деникин, было «результатом прямой необходимости». Оно давало различным антибольшевистским силам, участвовавшим в белом движении, «возможность сохранять плохой мир и идти одной дорогой, хотя и вперебой, подозрительно оглядываясь друг на друга, враждуя и тая в сердце — одни республику, другие монархию, одни Учредительное собрание, другие Земский собор, третьи «законноприемственность». Удобная и легковесная, ни к чему не обязывающая «непредрешенческая» кладь, надеялись белые вожди, не обременит армии на их пути к Москве, а «если там, — следует еще одно признание Деникина, — при разгрузке произошло бы столкновение разномыслящих элементов, даже кровавое, то оно было бы, во всяком случае, менее длительным и изнурительным для страны, чем большевистская неволя»⁷.

    Однако  удержаться вождям белого движения в  рамках «непредрешения» никак не удавалось, ибо, по их собственным словам, «жизнь стихийным напором выбивала из этого русла, требуя немедленного разрешения таких коренных государственных вопросов, как национальный, аграрный и другие».

    2.2. Действия белых  правительств

    Все белые правительства поспешили  отменить большевистский Декрет о земле. Что же они предлагали крестьянам взамен? В апреле 1919 г. правительство  адмирала А.В. Колчака издало Декларацию о земле, где объявлялось о  праве крестьян, обрабатывающих чужую  землю, снять с нее урожай. Обещая затем наделить землей «безземельных  и малоземельных крестьян», правительство  выражало готовность «вознаградить  прежних владельцев» и грозно предупреждало: «Впредь никакие  самовольные захваты ни казенных, ни общественных, ни частновладельческих  земель допускаться не будут, и все  нарушители чужих земельных прав будут предаваться суду». Венчало  Декларацию заявление о том, что  «в окончательном виде вековой земельный  вопрос будет решен Национальным собранием». Эта колчаковская Декларация была таким же топтанием на месте, как в свое время аграрная политика Временного правительства. Она не давала ничего определенного ни крестьянам Сибири, не знавшим гнета помещика, ни хлеборобам других районов страны.