Кузнецкий металлургический комбинат им. И.В. Сталина (1929 – 1945)

Вся работа выполнялась  вручную, землю грабари отвозили на лошадях. Первая динамо-машина дала ток 3 августа. Этого хватало, чтобы  осветить постройку заводоуправления. К концу года стройка имела  уже 3 генератора общей мощностью  свыше 50 кВт, которой хватало для  всего строительного комплекса. 29 октября 1929 года строительная площадка получила связь по железной дороге с Транссибом – пришел первый состав с лесом. К зиме началось жилищное строительство. На Верхней колонии, недалеко от строительной площадки, строились  дома для технического персонала. Возводились  бараки и землянки для участников строительства. Помимо производственных зданий закладывались столовые, хлебопекарня, овощехранилище, мясохранилище, ларьки, амбулатория, строилась баня.

Летний  барак в Кузнецкстрое, 1929 год

На стройке процветали различные формы ударничества и  постановки «трудовых рекордов» (интересно, что строители КМК «соревновались»  со строителями Магнитки). Так, бригада  землекопов А.С. Филиппова на обратной засыпке траншеи главного водовода, идущего от водозабора на реке Томь до завода, установила мировой рекорд по перемещению земляного грунта вручную. Примечательно, что лопата бригадира затем стала одним  из экспонатов Музея Октябрьской  революции в Москве.

Постепенно наращивались темпы промышленного строительства. Укладывались железнодорожные пути, и велось устройство веток к песчано-галечному  и каменному карьеру. К январю 1930 года закончилось сооружение временной  системы водоснабжения и были закончены гидрогеологические исследования. Тяжелый труд в кошмарных бытовых условиях стал источником вдохновения для советских писателей и поэтов. Как вспоминал Илья Эренбург, «люди строили завод в неслыханно трудных условиях, кажется, никто нигде так не строил, да и не будет строить».

За 1929 год на стройке  была проведена планировка площадки, уложены подъездные пути, возведены  кирпичный завод, технологический  склад, 18 бараков и несколько каменных домов. Открылись столовая, школа, магазин. В 1930 году «Кузнецкстрой» вступил в новый период: завершалось строительство подсобных цехов, развернулось сооружение двух доменных печей, мартеновского и прокатного цехов, коксохимического завода и электростанции.

Одновременно прокладывались шоссейные дороги, строились кирпичные  заводы, и даже реконструкция Гурьевского металлургического завода, снабжавшего стройку металлоизделиями, огнеупорами и фасонным литьем тоже шла по единому графику. Тем не менее, определенное отставание от сроков все же произошло. В мае 1930 года руководителем «Кузнецкстроя» была назначен партиец с дореволюционнам стажем, выпускник Политехнического института в Гренобле С.М. Франкфурт, любивший в печати, кстати, разоблачать «вредителей» и классовых врагов. Впрочем, его судьба не отличилась от истории Колгушкина. В 1936 году Франкфурта обвинили в измене Родине, шпионаже и терроризме, после чего он был расстрелян.

Строительство прокатного цеха, начало 30-х  годов

Заказы на изготовление крупных металлургических агрегатов  были размещены в Германии, Англии, отчасти США и Франции. Земляные работы шли круглогодично. В 1931 году число рабочих «Кузнецкстроя» выросло до 50 тысяч. Еще около 30 тысяч человек были на строительстве железных дорог и рудников. Естественно, что собрать такое количество людей одним только оргнабором было невозможно. По данным исследователя-краеведа Л.И. Фойгт, до 62% строителей Кузнецкого комбината были раскулаченными крестьянами и заключенными (Л.И. Фойгт. Сталинск в годы репрессий. Новокузнецк. 1993-1995)

В 1931 году стройка  освоила планово до 150 млн. рублей (в 1930 году – только 50 млн. рублей). К  концу года в строй были введены  вспомогательные цеха – литейный и шамото-динасовый. В феврале 1932 года заработала коксовая батарея и ТЭЦ. Первая доменная печь была запущена в конце марта 1932 года (первый чугун – 3 апреля). Советское руководство оценило высоко эти достижения.

Телеграмма  И.В. Сталина работникам «Кузнецкстроя»:

«Привет ударникам и ударницам, техперсоналу и всему  руководящему составу  Кузнецкого завода, добившимся высокой  выплавки чугуна на домне № 1 и показавшим большевистские темпы  в овладении новейшей техникой.Уверен, что коллектив «Кузнецкстроя» разовьёт дальше достигнутые успехи, обеспечит не меньшие успехи на домне № 2, введёт в строй в ближайшие месяцы мартены и прокат, построит и пустит в этом году третью и четвёртую домны».

И. Сталин 
“Правда” № 142, 24 мая 1932 г.

В сентябре 1932 года была произведена первая плавка в мартеновском цехе, в ноябре вступил в строй  блюминг, а 30 декабря в рельсобалочном цехе была прокатана первая партия рельс.

IV. Комбинат в 30-х  годах

Склепка кольца доменной печи

В 1933-1935 годах Кузнецкий  меткомбинат вводил в строй свою вторую очередь – две домны, мартеновский цех, новые коксовые батареи и прокатные станы. Большая проблема возникла с обучением специалистов – именно по причине отсутствия опытных рабочих и мастеров в 1933 году производство на новом западном оборудовании (блюминг – немецкой фирмы «Зак», прокатные станы – немецкой фирмы Schlemann) пробуксовывало. Часто отсутствие знаний приводило к повреждениям техники и даже доменных печей. Проблему решали также ударным способом – быстрой подготовкой кадров на базе филиала Сибирского металлургического института. В 1931-1932 годах по оргнабору на КМК прибыло до четырехсот инженеров и мастеров с южных предприятий СССР.

В 1936 году вступила в  строй Мундыбашская обогатительная фабрика, что позволило использовать в доменном производстве бедные местные руды. В 1935 году крупного успеха добились доменщики. Четырьмя плавками они выплавили 1234 тысячи тонн чугуна – на 34 тысячи тонн больше, чем предусматривалось проектными расчётами (в год – до 1,2 млн. тонн). Таким образом, для освоения проектной мощности цеха кузнецким доменщикам потребовалось всего три года. Подобные «рекорды» (иногда в производственном отношении и бессмысленные) ставили и другие цеха. В 1937 году в блюминговом цехе, например, за смену стахановцы прокатали 6425 тонн металла при норме в 1480 тонн.

Советское правительство  дважды (в декабре 1934 года и в марте 1939 года) награждало орденами и медалями большие группы рабочих, инженеров  и техников. За руководство строительством КМК И.П. Бардин был награжден  орденом Ленина и избран членом Академии наук СССР. К концу второй пятилетки  КМК был введен в строй полностью. Его мощности оценивались в 1,74 млн. тонн чугуна, 2,15 млн. тонн стали и 1,7 млн. тонн проката в год. По ним  КМК практически не уступал Магнитогорскому меткомбинату – 2,15 млн. тонн чугуна, 1,92 млн. тонн стали и 1,64 млн. тонн проката. По численности персонала КМК входил в первую десятку крупнейших производств, его штат достигал до 9800 человек (без вспомогательных производств и рудной добычи).

В мартеновском цехе КМК

Вообще же, вторая пятилетка оказалась достаточно удачной для черной металлургии. И хотя не все проекты были выполнены, а кое-где темпы ввода в строй  новых мощностей оказались ниже, результаты говорят сами за себя. В 1932-1937 годах в СССР были введены в эксплуатацию 20 новых доменных печей (в 1932 году их было 103), при этом рабочая площадь печей выросла почти на 50% (с 38,9 тыс. кубометров до 57,2). Такая же картина и с мартенами: если в 1932 году работало 296 мартена рабочей площадью 6,7 тыс. кв. метров, то в следующие 5 лет их число пополнилось еще 86 печами площадью до 3,6 тыс. кв. метров.

Тем не менее, развитие металлургии во второй половине 30-х  годов стало замедляться. Одной  из причин можно назвать инвестиционный цикл, который после пика вложений в начале 30-х годов привел к  существенному снижению капиталовложений в середине 30-х годов, а также, возможно, и репрессии на производстве. См. подробнее тут: Черная металлургия в СССР в 1936-1941 годах

Вал репрессий в  стране в 1936-1938 годах не обошел стороной КМК. В 1937 году на предприятии была вскрыта  «глубоко законспирированная и широко разветвленная шпионско-диверсионная организация руководителей служб, отделов, цехов» — всего было арестовано 42 человека (как правило, это были технические специалисты). В 1937 году к расстрелу и заключению был  приговорен 431 человек, работавший на КМК. Маховик репрессий ударил не только по рабочим, сколько по среднему и  высшему звену (см. один из списков ).

В 1934 году директором КМК становится профессиональный металлург  К.И. Бутенко, после чего разгорается  конфликт между ним и И.П. Бардиным, а также другими заводскими персонажами (Роза Гендин и т.п.). Жизнь на предприятии развивается привычным советским чередом: конкурирующие начальники ищут «вредителей», пишут друг на друга доносы. Апофеоз наступает в мае 1937 года, когда на III городской партконференции секретарь горкома заявил:

«Мы с Вами сейчас являемся свидетелями такого факта, когда основная руководящая головка  нашего комбината  оказалась шпионами, агентами, японо-германскими  агентами, вредителями».

В конечном итоге, судьба Бутенко повторила истории его  предшественников – в 1938 его арестовали и летом расстреляли (правда, многих его оппонентов постигла та же участь, как, например, замначальника планово-хозяйственного отдела Розу Гендин).

Строительство воздухонагревателя доменной печи №3 (бетонные работы)

Хуже было то, что  в экономическом плане, несмотря на крупные инвестиции советского государства  в восточную металлургию, она  по-прежнему серьезно уступала «советскому  Руру» – южнорусским предприятиям на территории тогдашней Украинской ССР. Надежды на крупные залежи железной руды на Урале не оправдались –  ее добыча падала, и на Урал приходилось  завозить железное сырье из Украины  и Центрального промышленного района. Тем не менее, к 1941 году большевикам  удалось все-таки создать на Урале  и в Сибири резервную металлургическую базу, которая к тому времени худо-бедно  занимала во всесоюзном объеме выпуска  продукции до 30-32%. Такая база оказалась  очень востребованной в годы войны  с Германией и после потери южнорусских предприятий.

V. Социальная жизнь  и быт на КМК  в 30-х годах

Соцгородок

Руководству «Кузнецкстроя» ставилась задача как можно быстрее ввести в эксплуатацию производственные мощности, поэтому решение социально-бытовых нужд работников всегда оставалось проблемой вторичной. В директивах Запсибкрайкома и справках ОГПУ бедственное положение людей на стройке неоднократно отмечалось, однако ситуация выправлялась крайне медленно. В 1932 году на одного работника приходилось 3,5 квадратных метра жилья, в Сад-городе ситуация была еще хуже – там было только 1,5-2 квадратных метра.

«Под  жилища заняты все  сени, чердаки, чуланы. Несмотря на то, что  завод входит в  первую группу предприятий  страны, люди не видели ни молока, ни мяса. На стройке начинают появляться единичные случаи инфекционных заболеваний».(Доклад «О готовности приема рабочей силы»).

Несмотря на все  усилия немногочисленных врачей, в  конце лета 1931 года на стройке вспыхнула  эпидемия брюшного тифа. Летом 1932 года – эпидемия малярии. Осенью того же года началась эпидемия сыпного тифа, ситуация с заболеванием вшами становится критичной. Проблемы со здравоохранением решались очень медленно, а сама сфера крайне скудно финансировалась. В итоге, по данным главврача И.В. Родовича, за 1935 год из Сталинска уехало 124 человека медицинского персонала, а в 1936 году – 41 человек.

Скверное снабжение  продуктами питания (хотя Кузнецкстрой был всесоюзной стройкой), чудовищные условия жизни, бардак и тяжелая работа приводили к самым скверным результатам. Из сообщения одного из информаторов горкома партии:

«15 января 1935г. в Кемерове… сразу в трех торговых точках большая очередь изломала стойки, а продавца магазина № 22 около шахты «Центральная» ударили палкой по руке.

14 января в 16-м  магазине до полусмерти  задавили жену  одного инженера, которую пришлось  увезти в больницу. На левом Жилкомстрое у магазина № 4 очередь образовалась уже в 4 часа утра – огромный хвост в 400 человек, но все-таки 90 рабочим хлеба так и не досталось.

Еще больше очередь была в магазине № 1 – 500 человек. Здесь 14 января сломали дверь  и кассу. В 3-м магазине вечером была очередь  около 300 человек, была давка, крики и  драки, без хлеба  осталось 24 рабочих.

15 января в механическом  цехе опоздало  на работу 6 человек  рабочих на 30 минут,  объясняя тем,  что стояли в  очереди, хлеба  не получили и  вышли голодными.  Жена коммуниста  начальника кузнечного  цеха т. Пономарева  со слезами заявила,  что 3-й день  остается без хлеба,  муж ушел на  работу голодный  и детей кормить  нечем…».

Другими итогами  были межнациональные столкновения и даже к каннибализм – отдельные случаи были зафиксированы в Кузбассе и Сталинске, в частности.

Чтобы оценить фантасмагоричность жизни социалистической стройки, можно привести воспоминания бригадира-каменщика В.Я. Щидека:

«Когда  мы кончали первую батарею в подарок XYI партийной конференции, то я в течение 4 дней не уходил с  печи, домой не являлся. Подушкой для отдыха мне служила рельса, а чтобы было помягче, подкладывал брезентовые рукавицы. 
Как раз перед этим у меня заболела жена, и я ее отправил в Томск, а дома остались двое ребят, одному 3 года, другому 7 лет. И вот, на второй день после моего ухода младший сынишка заболел и скоропостижно помер. Я под производственным угаром забыл про ребятишек. На пятый день прихожу домой и вижу – младший мой ребенок помер, а старший где-то ходит по площадке и ищет меня. Соседи также ходили и искали, но не нашли. А трупик начал уже пахнуть. Делать нечего, надо хоронить, а после пришлось хорошенько выпить. Пил за победу и пил за горе.Потом мы работали на домне. Здесь у нас сразу не заладилось. 
На комсомольском каупере работали комсомольцы. Они вступили с нами в соревнование, а мы об этом даже и не знали, пока они нам не поднесли сюрприз: проиграл, мол, ты, Шидек…Началась травля нашей бригады, сделали вызов. Назавтра слет ударников и нас крыли во всю, прямо позором нас заклеймили на митинге. Обещали какую-то телегу сделать и нас на этой телеге тянуть на буксире. 
Я обратился за помощью к «Рабочей газете». Она нам помогла, и мы на 5 и 6 каупере задание перевыполнили на 370 проц. Нас премировали жильем. Из барака переселили в каменный дом, дали по комнате».