Основное  финансирование Академии предоставлялось  не в виде жалования, но блюститель и учителя получали, как и в иезуитских коллегиях Восточной Европы, полное содержание «на доволное и лепотствующее препитание и нужных исполнение» за счет семи монастырей в Московском, Рязанском и Дмитровском уездах (среди них был и основанный Ф. М. Ртищевым Андреевский монастырь, а также московский Данилов монастырь для размещения «новоприходящих ученых людей»). Непосредственным же местопребыванием Академии назначался Заиконоспасский монастырь в Китай-городе в Москве (настоятелем которого был Симеон Полоцкий, а после его смерти в 1680 г. – Сильвестр Медведев). Также в собственность Академии передавалась дворцовая волость в Верейском уезде «со всеми крестьянскими и бобыльскими дворы и со всеми угодьи и с мелницами» и еще восемь пустошей (п. 1). Не запрещалось Академии и получать дополнительные источники доходов в виде частных пожертвований, вносимых в академическую казну, из которых ежегодно оплачивалось «на препитание и одежду» определенному количеству учеников (п. 2).

      Характеризуя разобранную выше часть содержания «Привилегии на Академию», историки уже давно сделали вывод, что ее воплощение в жизнь означало бы основание первого русского университета – аналога европейских. Так, С. К. Смирнов справедливо отмечал: «Судя по содержанию этой грамоты, которою вводился такой обширный курс учения, по тем преимуществам, которые предоставлялись ученому сословию, по всей справедливости можно заключить, что при составлении грамоты руководствовались уставами западных университетов и академий». К той же мысли еще в 1840 г. пришел Н. И. Надеждин, который в составленной им биографии Палладия Роговского писал: «Славяно-греко-латинская Академия замышлена была в формах и размерах совершенно университетских». В современной историографии положение о том, что проект Московской академии представлял собой университет со всеми необходимыми атрибутами: корпоративной автономией, судом, собственными имениями, преимуществами для выпускников – четко высказал А. П. Богданов⁹.

      Характерно, что к числу этих противников Медведев относил отнюдь не людей, препятствующих открытию Академии, но, наоборот, ученых – выходцев «из Литовской страны и Малой России» (п. 3), которых нужно освидетельствовать в вере с особым вниманием (а ведь к таковым принадлежал и учитель Медведева Симеон Полоцкий!), а также учителей, прибывающих из Греции. В последнем сказалось не столько упоминавшееся мнение, что «в греческой грамоте еретичество есть», сколько опасения Медведева упустить из своих рук организацию высшего училища, поскольку одновременно с реализацией его планов в Москве появлялись другие учителя: при покровительстве царя и патриарха с апреля 1681 г. была открыта греко-славянская школа иеромонаха Тимофея на Печатном дворе, а с июля 1685 г. – школа братьев Лихудов в Богоявленском монастыре. Как показал источниковедческий анализ, именно после приезда Лихудов в Москву в марте 1685 г. (т. е. уже после подачи экземпляра «Привилегии» царевне Софье) Медведев внес в свою копию некоторую правку, направленную как раз против греческих учителей, называя их потенциальными отступниками от православия, которых нужно здесь в Москве испытывать «крепце в вере». В течение 1685 г. Лихудам, пренебрежительно оценившим ученость Медведева, пришлось пережить клевету и прямые угрозы физической расправы, подстрекавшиеся последним¹⁰.^.

      Это же принципиальное признание того, что академия-университет должна быть создана, вошло и в общественную мысль рубежа 1670—80-х гг., к которой  относятся два сочинения, посвященных вопросам высшего образования. Одно из них ставит вопрос: «Учитися ли нам полезнее грамматики, риторики, философии и феологии, и стихотворному художеству, и оттуду познавать божественная писания, или не учася сим хитростем, в простоте богу угождати и от чтения разум писаний познавати?». Вряд ли стоит повторять, что первая часть вопроса описывает программу Академии от classes inferiores к classes superiores. Ответ, который дает автор трактата, – сугубо положительный: «Неучение – тьма, ослепляющая умныя очи… Учение же – ясная луча есть, ею же невежества тьма разрушается и естественныя человеческого разума очеса просвещаются, и есть велие благо». Второй вопрос трактата посвящен языку, на котором учиться «нам, славяном, потребнее и полезнше» – на греческом или на латинском, и здесь автор выступает сторонником обучения по-гречески, ссылаясь на положительный опыт западнорусских «греко-славянских» школ («того ради напечаташася во Львове граде грамматики грекославянския») и объясняя, что «язык греческий честен, и велик, и богословие могущ объяти не заимствуя языка латинскаго; язык же латинский без греческаго ничто не могущ высоких разумений», «скуден и убог по себе самому» и «далече от истины в богословии отведет»¹¹.

      Подводя итог анализу  представлений об университетском  образовании в России XVII – начала XVIII в., подчеркнем еще раз один из главных выводов о том, что именно в этот период происходит перенос в нашу страну «идеи университета», заимствованной из Европы. В то время как для региона Восточной Европы, в целом, роль «спускового крючка», приведшего в действие механизмы распространения университетов, сыграла Реформация, в России схожие последствия имел раскол. Если в конце 1640-х гг. с приездом в Москву киевских монахов начался общий трансфер европейского научного знания в Россию, то в постановлениях церковного Собора 1666–1667 гг. с участием восточных патриархов речь шла уже именно о создании училища высших наук как необходимой меры для укрепления Церкви и государства в России¹².

      Проводником этой идеи выступил Симеон Полоцкий, к которому восходят два проекта создания такого училища – в конце 1660-х гг. при церкви Иоанна Богослова в Бронной слободе, которое по типу скорее напоминало западнорусские братские школы, и созданный на рубеже 1670—80-х гг. проект Московской академии – полноценного православного университета по европейскому образцу. К сожалению, острая политическая борьба и личные конфликты в 1680-е гг. не позволили воплотить в жизнь этот проект, зато тогда же в Москве возникли первые славяно-греко-латинские школы, которые, не став еще в полной мере высшими училищами, подготовили почву для дальнейшего развития университетского образования. Также в течение всей второй половины XVII в. все возрастающее влияние на образование в России оказывала Киевская академия, которая с окончательным переходом Киева под власть московского царя закрепила свои права университетской корпорации и выступила образцом, по которому в начале XVIII в. была создана Московская академия. Обе эти академии следует признать университетами «доклассической» эпохи, действовавшими в России начала XVIII в.

      Тем не менее главная проблема состояла в том, что начало «доклассического» периода университетской истории в России приходится на время, когда в Европе разворачиваются процессы «модернизации» университетов, содержавшие в себе отказ от ряда принципов их средневекового устройства и знаменовавшие, вообще, начало конца «доклассической» эпохи. Эти процессы немедленно получили отклик и в России¹³.

      Поэтому «доклассическим» университетам здесь  не хватило времени для развития, и они сразу же столкнулись с идеями просветительской «модернизации», которые проводило петровское государство.

      Общим местом историографии российского  высшего образования является констатация  значительного отставания, с которым  университеты появляются в России по сравнению с Западной Европой. Согласно этому стереотипу, университет в России появился с опозданием на шестьсот лет (в Европе – в XII, в России – в XVIII в.), возникнув лишь в эпоху Просвещения, поскольку в отличие от Европы здесь в силу определенных условий не сложились средневековые традиции университетского образования¹⁴.

      Утверждение, что представления об университетском  образовании переходят в Россию в XVII в., не означает, что в более раннюю эпоху здесь совсем не знали об университетах.

      Так, отдельными представителями древнерусской книжности уже в конце XV в. осознавалась потребность в научном богословском образовании, о чем, в частности, свидетельствует появление в Ростокском университете в 1493 г. первого из известных нам русских студентов – Сильвестра Малого из Новгорода, вероятно посланного архиепископом Новгородским Геннадием, который тогда подготавливал полный свод библейских книг на церковнославянском языке и нуждался в квалифицированных переводчиках, образованных в богословии. Архиепископ Геннадий ходатайствовал перед митрополитом и об открытии собственных училищ на Руси¹⁵. Одна из самых ярких фигур русской культуры первой половины XVI века – Максим Грек, прежде чем прибыть на Русь, учился в нескольких университетах Италии – Болонском, Падуанском, Феррарском, и полученное образование отразилось на его творчестве. В 1582 г. Антонио Поссевино предлагал Ивану Грозному организовать отправку русских юношей для обучения различным наукам в иезуитских академиях, а в царствование Бориса Годунова польский король Сигизмунд III (надо думать, с подачи тех же иезуитов) просил царя разрешить открыть латинскую коллегию для обучения проживавших в Москве поляков и других горожан. Когда же при Лжедмитрии I в 1605 г. иезуиты обосновались в Москве, устами самого царя была озвучена мысль об основании здесь университета – очевидно, католического. Впрочем, проекты иезуитов были нереалистичными: характерна твердая позиция Боярской Думы, высказанная еще при Борисе Годунове, против преподавания на латинском языке: «На Руси издревле было единоверие, а с разноязычием наступит и разноверие».

      2.Внеучебная деятельность  студентов

      Между тем революционное движение в России продолжало искать пути революционной борьбы с самодержавием. В 80-е годы поиск этот увенчался распространением в России идей марксизма.

      Основоположником  и теоретиком русского марксизма  является   Георгий Валентинович Плеханов, который в 1883 г. создал за границей группу «Освобождение труда» и начал пропаганду идей марксизма. Группа перевела на русский язык целый ряд работ Маркса и Энгельса, в том числе «Манифест коммунистической партии». Кроме того, Плеханов и его соратники начали борьбу с идеологией народничества.

      Почти в это же время возникают марксистские кружки и группы в самой России, которые начинают пропаганду марксистских идей среди пролетариата.

      Русский пролетариат оказался гораздо более  восприимчивым к марксистским идеям, чем пролетариат Западной Европы. Это объясняется несколькими причинами¹⁶:

      Рабочий класс России был сконцентрирован  на крупных предприятиях.

      Рабочий класс России формировался более  быстрыми темпами, чем на Западе.

      В России не сложился широкий слой рабочей  аристократии.

      Большая часть рабочих России была тесно  связана с крестьянством и  оказывала на него революционизирующее влияние.

        Вождями марксизма в России  были Ленин, Мартов, Аксельрод  и Троцкий. В 1898 г. состоялся I съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), которая на своем II съезде в 1903 г. разделилась на большевистское крыло, которое стремилось создать партию как сильную нелегальную организацию профессиональных революционеров и крыло меньшевистское во главе с Мартовым, которое стремилось к широкой и более свободной организации рабочих¹⁷.

      В этот же период времени, в 1901 г., появляется в России партия социалистов-революционеров (эсеров), вождем которой был Чернов. Эсеры, так же как и народники, считали, что социализм в России появится благодаря крестьянству, так  как крестьянин жизнью в общине и общинным землевладением уже подготовлен к социализму.

      Обе партии развернули революционную борьбу под лозунгом «Долой самодержавие», обе выступали за революционное уничтожение царизма и построение в России социалистического общества, однако резко отличались пониманием того, как вести революционную борьбу, как построить социализм, да и сам социализм понимали по-разному.

      Это были первые политические партии в  России. Все другие партии появились позднее, в ходе и после революции 1905-1907 гг., но об этом мы будем говорить на следующей лекции.

      Все преобразования Петра I остро поставили в стране проблему кадров. Специалистов в России не хватало, и Петр серьезно занялся вопросами науки и просвещения. Он проделал огромную работу по созданию в России Академии наук, открытие которой состоялось, к сожалению, уже после его смерти.

      В стране была создана система светских школ, появились новые учебники, бурно развивалось книгопечатание. Петр организовал первый русский  музей – Кунсткамеру (доступный  для всех). В 1713 г. столицей России становится Петербург. Были проведены и другие реформы в области культуры, науки и просвещения.

      Заканчивая  разговор о реформах Петра Великого, мы должны отметить, что все они  были направлены на усиление роли дворянства в государстве, то есть носили классовый характер.

      Одновременно  они имели и общенациональное значение – они вывели Россию на путь ускорения экономического, политического и культурного развития. Результатом их был рост могущества России и усиление ее влияния на международной арене¹⁸.

      В среде студенческой молодежи возникают  различные кружки. Так, кружок Станкевича занимался проблемами философии и этики, кружок Герцена – политическими и социальными проблемами. Духовными вождями русской  интеллигенции 30- 40-х годов были историк Тимофей Никитич Грановский и литературный критик Виссарион Григорьевич Белинский, находившиеся под влиянием идей французского социализма. Это был золотой век русской художественной литературы – при Николае I писали А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь; начинают писательскую деятельность Иван Сергеевич Тургенев, Федор Михайлович Достоевский, Лев Николаевич Толстой.

       Заключение

      В завершении работы, можно сделать  следующие выводы:

      Во  второй половине XVIII в. в экономике России произошли существенные изменения: быстро развивалась промышленность, появляется, хотя и своеобразный, наемный труд и капиталистические мануфактуры, то есть начали развиваться капиталистические отношения.  Их развитие привело к обострению отношений между дворянством и купечеством, дворянством и крепостным крестьянством. Перед правительством страны встал вопрос – по какому пути идти дальше – уничтожить крепостное право и самодержавие (то есть экономическую и политическую основу феодализма), приспособить его к новым условиям или, оставив все по-прежнему, усилить феодальный гнет. Вступившая на русский престол в 1762 г. Екатерина II властью своей была обязана дворянству, и, конечно, не могла проводить политику, противоречившую его интересам. Однако ей хотелось выглядеть просвещенной правительницей, поэтому свою политику, направленную на поддержку дворянства, она стремилась завуалировать, прикрыть модными в то время идеями свободы, равенства и братства, идеями французских просветителей – Руссо, Вольтера и Монтескье. Так появилась политика, получившая название политики  «просвещенного абсолютизма». Период правления Екатерины известен в истории как период апогея (высшая точка развития)  крепостного права.