Оборона Севастополя 1854-1855 года

      Город был буквально засыпан бомбами и ракетами. Оставшиеся в нем мирные жители в панике покидали дома, пытались укрыться у бухты. Защитники не могли отвечать огнем такой же силы, так как боеприпасов катастрофически не хватало. Кроме этого многие орудия были подбиты, пороховые погреба взорваны, большие потери понесены в живой силе. И, тем не менее, всю ночь продолжались восстановительные работы на бастионах. На Малаховом кургане, по приказанию Э.И. Тотлебена, были сооружены четыре насыпных площадки и установлены дополнительные орудия для усиления картечного огня на случай штурма. Выполняли эту тяжелейшую работу солдаты Севского полка

      Ночь, наполненная страданиями, напряженным  ожиданием, трудом во имя спасения, подходила к концу. Люди чувствовали  приближение штурма и торопили его как избавление от «бездействия». Около двух часов ночи 6 июня французский генерал Мейран, не дождавшись команды к общему наступлению, повел свою бригаду на первый и второй бастионы. Его солдаты были встречены русской картечью, а с правого фланга бомбами, пущенными с парохода «Владимир» и других судов, стоявших в Килен – бухте. Оставив сотни раненных и убитых, французы отступили. Их вторая попытка была столь же неудачной. Сам Мейран погиб, что спасло его военно-полевого суда.

      Некоторое время спустя, ночное небо осветили три ярких столба сигнальных ракет. После чело французы штурмовали одновременно первый и второй бастионы, оборонительную стену до Малахова кургана. Но удар наибольшей силы был нанесен по самому кургану и батарее № 6, которой командовал лейтенант П.Л. Жерве. Батарея не давала возможности неприятелю прорваться в тыл Малахова кургана и третьего бастиона. Понимая это, зуавы под командованием полковника Гарнье отчаянно рвались вперед. Триста солдат Полтавского полка, защищавшие батарею, вынуждены были отступить.

      Не  смотря на перекрестный огонь с третьего и Корниловского бастиона, противнику удалось занять оставленные укрепления и домики по правому склону Малахова кургана. В разгар боя к батарее  Жерве подоспел С.А. Хрулев. С начала штурма он как начальник войск Корабельной стороны объезжал позиции, лично контролируя ситуацию. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, сколь отчаянное сложилось положение, и энергичного командира. Хрулев увидел солдат (как позже выяснилось, это была 5-я мушкетерская рота Севского полка, возвращавшаяся с ночных работ) и обратился к ним: «Благодетели мои! В штыки! За мною!» И севцы, увлеченные призывом любимого командира, бросились на неприятеля. За ними в штыковую атаку устремились оставшиеся в живых полтавцы. Бой шел за каждый домик, французы отбивались с невероятным ожесточением. Но когда подоспели шесть рот Якутского полка, исход боя был предрешен. Батарея Жерве перешла в руки русских солдат. Вот что писал один из французов, участвовавших в этом бою: «В преодолении целых часов я видел вокруг себя только головы, части человеческих тел, оторванные и разбитые ядрами и картечью; кров лилась, в буквальном смысле слова, потоками; были места, где трупы лежали кучами в два метра вышины».

      Среди сотен убитых лежала и рота севцев: из 138 человек, вступивших в бой, в живых осталось только 33. Французы, не желая примириться с потерей батареи Жерве, предприняли еще несколько атак, одновременно усилив натиск и на Малахов курган. Однако эти попытки оказались безрезультатными.

      В то время, как французы терпели поражение  против Корниловского бастиона, англичане  еще и не начали атаку «Большого  редана». Отсутствие слаженности в  действиях союзников позволило  его батареям поддерживать артиллерийским огнем нашу пехоту, обстреливая французские позиции. Но вот с третьего бастиона увидели, как густые колонны англичан покинули свои траншеи, чтобы одним броском преодолеть несколько сот метров, которые отделяли их от русских позиций. Но путь этот оказался долгим и кровавым.

      Вопреки ожиданиям, не полуразрушенные укрепления и разбитые орудия, а живая, метавшая огонь стена встретила противника. Русская картечь расстреливала англичан в упор. Офицеры, желавшие показать пример солдатам, выбывали из строя один за другим. Состояние растерянности и нерешительности нарастало с каждой минутой. Не дойдя до внешнего крепостного рва, неприятель повернул назад.

      Полковник А. Ган, участвовавший в бою, вспоминал: «Напрасно собирали английские офицеры  расстроенные свои колонны на новую  атаку. Они безуспешно метались с одного фланга на другой, представляя собой верную цель нашей картечи... Трупами их усеяна была вся местность, словно покрытая красным ковром». Одному англичанину все – таки удалось достичь рва перед бастионом. Когда его после окончания боя обезоружили и вытащили на бруствер, он воскликнул: «Отечество! Ты от меня ничего более требовать не можешь, я в Севастополе».

      Но  для тысяч его соотечественников  и союзников город оставался  неприступной твердыней. К шести  часам утра штурм был отбит. По официальным по счетам французы потеряли за несколько часов пять тысяч человек; англичане – 1720. Было убито три генерала союзников, еще пятеро получили ранения. Севастопольский гарнизон за два дня уменьшился на 5545 человек.

      Уныние  и раздражение царили в лагере неприятеля. Генерал Пелисье послал лорду Раглану гневное письмо, обвиняющее последнего в неудаче штурма. И этот критический голос был не единственным. Осуждение со стороны своих офицеров еще больнее отразилось на настроении английского главнокомандующего. В результате он слег в постель. И через десять дней 67 – летний фельдмаршал скончался в штаб – квартире английской армии на хуторе Бракера. Тело Раглана отправили в Англию. Новым главнокомандующим был назначен начальник штаба генерал Джеймс Симпсон [1, с. 153-159]. 

3.5. Противник готовиться к решающему штурму. 

      5 августа неприятель начал пятую  бомбардировку Севастополя. Огонь  был такой силы, что ежедневно  выбывало от 500 до 1500 человек. Серьезным  разрушениям подверглись прежде  всего укрепления Корабельной стороны. Короткой летней ночи не хватало,  чтобы поправить валы и амбразуры. Земляные насыпи были так рыхлы, что каждое ядро пробивало их насквозь, а бомбы, взрываясь, далеко разбрасывали камни, разящие наравне с осколками. Офицер, находившийся на Малаховом кургане, позже вспоминал: «В эти дни у меня было все лицо в крови, а движение рук и ног сопрягало с невыносимой болью от синяков, которые произошли от разлетавшихся по воздуху камней».

      Ответить  столь же мощным огнем русские  батареи просто не могли по причине нехватки пороха и разрывных снарядов. Между тем противник продолжал обстреливать осажденную крепость вплоть до последнего штурма  и только интенсивность огня позволила говорить о завершении пятой бомбардировки- 9 августа и в начале шестой – 24 числа этого же месяца. Было очевидно, что близятся решающие события. Генерал Пелисье не без оснований полагал, что плод, не упавший к нему в руки 6 июня, вполне дозрел к концу лета. 22 августа командование союзных войск собралось на венный совет, где было решено назначить штурм укреплений на полдень 27 августа, предварив его трехдневной интенсивной бомбардировкой.

      Последние дни обороны стали самыми тяжелыми для защитников Севастополя. «Ежечасные потери товарищей, неукротимое свирепство повсюду падавших снарядов, этот неугомонный стон, треск и визг всеобщего разрушения в городе, на бастионах; какая-то адская музыка, звучавшая в воздухе, напоминали о последних днях вселенной, терзали, мучили нас невыносимо, » - свидетельствовал участник событий [1, с. 174-175]. 
 
 
 

3.6. Падение Малахова кургана. 

      27 августа, около одиннадцати часов  утра, ого несколько ослаб. А  через час французы бросились  в атаку на Малахов курган, от которого отделяла не более  30 метров. Несколько разрозненных артиллерийских залпов не могли остановить густые цепи нападавших, и вот уже синие мундиры запестрели на осыпавшихся брустверах, хлынули на бастион. Защитники отчаянно сопротивлялись: бились на штыках, бросали камни, осколки снарядов, пустили в дело даже кирки, лопаты, обломки лафетов. Но силы были не равны: 6 тысяч французов оказалось не более 800 солдат Модлинского и Пражского полков, и с каждой минутой их становилось все меньше и меньше. В самом начале боя погиб начальник войск бастиона генерал В.Х. Буссау. Но каждый оставшийся в живых стоит десятерых.

      Сорок солдат и матросов под командованием  поручика Юния и подпоручиков Данильченко  и Богдзевича укрылись в оборонительной башне Малахова кургана. Их огонь  наносил большой урон противнику. На все приложения сдаться храбрецы отвечали только новыми выстрелами. Тогда французы решили их выкурить из башни. Они обложили стены фашинами и турами и подожгли. Однако не довели намеченное до конца, так как побоялись, что огонь станет причиной взрыва пороха, отчего им самим не поздоровится. Но и без того положение осажденных становилось все тяжелее. Вышли патроны, большая часть солдат получили ранения. Через пять часов защитникам башни пришлось прервать добровольное заточение. Каково же было удивление и невольное восхищение французов, когда они поняли, что сопротивление оказал не многочисленный отряд, а всего лишь горстка смельчаков.

      Между тем бастиона уже несколько часов  как был занят батальонами  генерала Мак-Магона, и все попытки  выбить отсюда французов не увенчались успехом. Дело в том, что Малахов курган имел круговую оборонительную стену, защищенную рвом, что и стало непреодолимым препятствием. Семь раз солдаты контратаковали тыловую часть Корниловского бастиона. Они взбирались по крутым откосам насыпи, штурмовали узкий мостик надо рвом. Но огонь противника неумолимо косил десятки, сотни человек. Солдатам Елецкого, Варшавского, Ладожского полков удалось прорваться на бастион. Им командовал генерал Д.С. Юферов, заменивший раненого Хрулева. Но и они не могли сдвинуться с этого страшного места, где же выросла гора трупов в рост человека. Были убиты генерал Юферов и принявший после него командование генерал М.З. Лысенко. Отдавая дань героизму русских солдат, француз после окончания боя захоронили всех павших на бастионе в братской могиле и установили над нею деревянный крест. А в 1872 году его заменил мраморный памятник с надписью на французском языке, которая в переводе звучит так: «Их воодушевляла победа и соединила смерть. Такова слава солдата, таков удел храбрецов» [1, с. 175-178]. 
 
 

3.7. Парижский мирный договор. 

      1 февраля 1856 года в Париже открылся конгресс, который должен был выработать условия мирного договора между участниками Крымской войны. Российскую делегацию возглавлял генерал – адъютант граф Алексей Федорович Орлов. На первом же заседании было принято решение о прекращении военных действий и перемирии сроком на четыре недели. Правда, от блокады морского побережья Франция и Англия не отказались. Представители договаривающихся сторон собирались почти через день в течении месяца 30 марта 1856 года подписали Парижский мирный договор. В ознаменование этого события в столице Франции был дан 101-пушечный залп.

      Ковы  же были основные положения вышеуказанного документа? Главный вопрос – об освобождении российских земель, занятых союзниками, - был решен положительно: «Их Величество Император Французов, Королева Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, Король Сардинский и Султан обязуются возвратить его Величеству императору Всероссийскому города и порты: Севастополь, Балаклаву, Камыш, Евпаторию, Керчь - Еникале, Кинбурн, а равно и все прочие места». В свою очередь, наша сторона отдавала крепость Карс и другие части оттоманских владений, занятые российскими войсками в ходе военных действий  Закавказье.

      Из 34 статей трактата, пожалуй, 11, 18 и 20 касались наиболее болезненных для России вопросов. Во-первых, ей было отказано вправе иметь военно-морской флот на Черном море. Статья 11 гласила: «Черное море объявляется нейтральным, открытый для торгового мореплавания всех народов вход в порты и воды оного формально и навсегда воспрещается военным судам, как прибрежных, так и всех прочих держав». Статья 18 перечеркивала статус Севастополя как базы Черноморского флота: «Вследствие объявления Черного моря нейтральным... не может быть нужно содержание ли учреждение военно-морских на берегах оного арсеналов, как не имеющих цели». Во-вторых, Россия несла территориальные потери в Бессарабии, лишилась права покровительства Дунайским княжествам и Сербии.

      И хотя в целом договор был благополучнее, чем можно было ожидать, но купленный дорогой ценой, воспринимался как национальное оскорбление [1, с. 183-185].

По подсчетам  руководителя инженерной обороны города Э.И.Тотлебена за период осады неприятель обрушил на Севастополь 1 356 000 артиллерийских снарядов. Очистка бухт от затопленных кораблей заняла более 10 лет [6]. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение. 
 

      Для достижения цели настоящей курсовой работы мы поставили перед собой  следующие задачи:

      - изучить положение Севастополя  накануне обороны 1854-55 года.

      - Изучить отношения между русскими, англичанами и французами накануне обороны 1854-55 годов.

       - Изучить периоды обороны Севастополя.

       - Проанализировать итоги. 
 
 

На основании  этого можно сделать следующие  выводы: