На рубеже XIX-ХХ веков движущими
силами цивилизационного процесса постепенно
становятся революционизм, национализм,
индустриализм, проявление которых
в России имело некоторые особенности.
Меняется и само содержание понятия
"цивилизация". Так, в эпоху
Просвещения в Европе цивилизация
связывалась с совершенствованием нравов,
законов, науки, искусства, философии.
Историки периода реставрации во Франции,
немецкие ученые их современники в XIX веке
пользовались этим понятием уже сравнительно
широко и издали целую серию трудов об
истории цивилизации в странах Европы
и Америки. К. Маркс связывал цивилизацию
с товарным производством, с эксплуатацией
человека человеком. Отечественные западники
(Т. Грановский, П. Чаадаев и др.) отождествляли
цивилизацию вообще с западной цивилизацией,
признавая одновременно единство исторического
процесса. Ленин считал, что подлинная
цивилизация возникает с уничтожением
эксплуататорских классов.
Современная
западная общественная наука
определяет цивилизацию как состояние
человеческого общества, характеризуемое
высоким уровнем культурных и технологических
достижений и соответствующим комплексом
социального и политического развития.
Цивилизация, по мнению западных ученых,
связана преимущественно с городом, государством,
гражданственностью. Поэтому наиболее
очевидно, что цивилизация в том виде,
который вызвал резкое ее неприятие многими
западными мыслителями от Руссо до Шпенглера,
проявляется в урбанизации, в распространении
индустриального производства и технологий,
основанных на механических технических
комплексах. Именно механическая, индустриальная
техника и связанные с нею изменения в
обществе (такие, как формирование механической
дисциплины у рабочих, предрасположенность
к механическому мироощущению в массовом
сознании, широкое распространение в нем
жесткого меркантильного рационализма,
ориентированного на потребление, прежде
всего, материальных благ) позволили Шпенглеру
увязать цивилизацию с упадком, "закатом",
гибелью и деградацией обществ Западной
Европы.
Революционизм
характеризует развитие государства и
общества по пути цивилизации посредством
социальных революций. При этом под социальной
революцией понимается коренной, качественный,
глубинный переворот в развитии общества,
всех его сфер, способ смены одной социально-экономической
и социально-культурной системы другой,
более высокой и прогрессивной. Составной
частью социальной революции является
революция политическая, которая выражается
в замене политической власти одних, старых
социально-политических сил, властью сил
новых.
Что
касается национализма, речь традиционно
идет о политике и практике, идеологии
и психологии в национальном вопросе,
основанных на признании наций и этносов
и их взаимоотношений важнейшим фактором
общественного развития и приоритетного,
привилегированного места, роли и интересов
данного народа в социально-политической,
экономической и культурной жизни всего
человечества в ущерб интересам и запросам
других народов.
В отношении
индустриализма мыслится движение
к индустриальному обществу. Индустриальное
общество - это стадия (ступень) исторического
развития общества, которой присущи достаточно
высокий уровень промышленного производства,
его механизация и автоматизация, развитое
разделение труда и его специализация,
использование достижений научно-технической
революции, динамичность, гибкость и открытость
в организации социально-политической
жизни.
Будучи
основными силами цивилизационного
процесса в странах Запада, революционизм,
национализм и индустриализм
вместе с тем, начиная с конца
XIX века и в последующем, привели
к интернационализации жизни различных
народов, их сближению на основе достижений
науки и техники, распространению образования.
Получает развитие так называемый межцивилизационный
диалог.
Одновременно
с этим именно мировые войны
ХХ столетия поставили на грань гибели
мировую цивилизацию, стали тяжелым испытанием
для человечества, его гуманистических
ценностей, выработанных в течение всей
предшествующей истории общества. Эти
войны, несомненно, явились отражением
коренных перемен, обусловленных революционизмом,
национализмом и индустриализмом, одним
из ужасных последствий процесса развития
цивилизации в целом.
На рубеже
XIX-ХХ веков капитализм вступил
в новую (монополистическую) стадию
развития. В странах Запада образовывались
мощные производственные и финансовые
объединения (промышленные монополии
и финансовые союзы). Постепенно происходило
сращивание промышленного и финансового
капитала. Образованные им промышленно-финансовые
группы заняли доминирующее положение
в экономике западных стран. И именно их
интересам все более подчинялась внутренняя
и внешняя политика развитых капиталистических
государств.
Процесс
формирования монополистического
капитализма был характерен и
для России. Он прямо и опосредованно
затронул ее социально-экономическую
и политическую жизнь. Особенностью
этого процесса в России явилось то, что
национальный монополистический капитал
сформировался здесь под влиянием следующих
факторов: во-первых, исторических - Россия
перешла к капитализму позднее многих
стран Европы; во-вторых, экономико-географических
- необъятная территория с различными
природными условиями и ее неравномерным
освоением; в-третьих, социально-политических
- сохранение самодержавия, помещичьего
землевладения, сословного неравноправия,
политического бесправия широких народных
масс, национального угнетения. Различный
уровень экономического и социокультурного
состояния многочисленных народов империи
также предопределял своеобразие российского
монополистического капитализма.
Еще
одной особенностью формирования
отечественного монополистического капитализма
явилась специфика изменений в социальной
и политической системе российского общества.
К началу ХХ века территория Российской
империи превышала 22 миллиона квадратных
километров. В социальном отношении население
страны было неоднородно. Сравнительно
малочисленное дворянство во многом определяло
политическую жизнь страны, занимая ключевые
посты в центральных и местных органах
управления. Однако под влиянием развития
капитализма в России этот слой все больше
обуржуазивался и шел на политический
контакт с буржуазией. Около 80% населения
страны составляли крестьяне. Под влиянием
капиталистических общественных отношений
ускорилось социальное расслоение крестьян:
не более 20 процентов стало сельской буржуазией
(так называемыми кулаками) и зажиточными;
основная же масса вела полупатриархальное
хозяйство и служила источником наемной
силы для деревни и города. Объединяющим
всех крестьян вопросом был аграрный.
Постепенно набиравшая численность и
общественный вес национальная буржуазия
тем не менее оставалась политически пассивной.
Ее роль в государственной системе самодержавно-помещичьей
России определялась тем, что крупная
буржуазия поддерживала самодержавие,
а средняя и мелкая выдвигала проекты
умеренных преобразований. Формирующийся
за счет выходцев из беднейших слоев населения
отечественный рабочий класс (к 1913 году
- около 20% населения страны) испытывал
на себе самые жесткие формы эксплуатации,
от которых в Западной Европе старались
отказываться. Фактически до 1906 года социально-экономические
и политические интересы рабочих никто
не защищал. В дальнейшем по мере распространения
на пролетариат влияния профсоюзов и политических
партий этот слой стал занимать все более
важное место в политической жизни страны.
В социальной
структуре российского общества особая
роль принадлежала многочисленному чиновничеству.
Именно из-за наличия большого слоя чиновничества
в России формировался не столько монополистический,
сколько государственно-монополистический
капитализм. Это выражалось в законодательном
регулировании, покровительственной политике
правительства при создании монополий,
в финансовой поддержке Государственным
банком крупнейших промышленных предприятий,
размещении там казенных заказов. Отдельные
государственные чиновники входили в
управленческий аппарат мощных промышленно-финансовых
групп. Государственно-монополистическая
тенденция наиболее наглядно просматривалась
в сращивании банковских монополий с государственными
кредитно-финансовыми учреждениями. Всеми
крупнейшими российскими банками руководили
бывшие высшие государственные чиновники,
имевшие отношение к финансовым, торговым
и военным ведомствам. Своеобразие России
заключалось в том, что самодержавное
государство в своей внутренней и внешней
политике стало защищать интересы помещиков
и представителей крупной монополистической
буржуазии*.
Духовенство
являлось в России еще одним
привилегированным сословием. Оно
идейно обслуживало самодержавие
и зорко следило за моральным
состоянием российского общества.
В условиях модернизации страны
наблюдался количественный рост отечественной
интеллигенции. Этот социальный слой формировался
за счет представителей других страт,
не имевших, как правило, четко выраженных
экономических и политических интересов.
Вообще же интеллигенция в России - это
специфический социальный и культурный
феномен российской жизни, более-менее
выкристаллизовавшийся в ходе реформ
Александра II.
Термин
"интеллигенция" был введен
в оборот в 60-х годах XIX века
писателем П. Боборыкиным. Интеллигенция
пыталась осмыслить собственные
задачи, связав их с местом России в истории
мировой культуры и цивилизации, что и
привело к возникновению самых различных
идейных течений и направлений, отнюдь
не бесконфликтно существующих в едином
социокультурном пространстве. Одним
из первых широких идейных конфликтов
в этой связи стал начавшийся еще в 40-е
годы ХIХ столетия спор славянофилов и
западников. Он стал ярким свидетельством
идейных противоречий в мировоззрении
российской интеллигенции, отражающих
ее в известной степени маргинальное место
в жизни общества и государства. Если западный
интеллигент - это преимущественно профессионал,
нашедший себя в структуре своего общества
и внутренне разделяющий его традиции,
то российский - это, как правило, человек,
обретший себя в сфере некоего идеала,
но, несмотря на сравнительно высокую
профессиональную квалификацию (а часто,
именно благодаря этому), психологически
неуравновешенный, остро чувствующий
себя чуждым "практической жизни".
В отечественной
публицистике и художественной
литературе убедительно раскрыта
вся противоречивость жизненного мироощущения
российской интеллигенции, где проекты
радикального переустройства мира нередко
сочетаются с элементарным незнанием
практической стороны дела. Вместе со
стремлением к победе духа над миром, разумного
идеала над постылой действительностью
в душе типичного интеллигента в России
на рубеже XIX-ХХ веков имело место чувство
оторванности от подлинно народной жизни,
вины перед идеализируемым "народом-страдальцем"
и вытекающие отсюда желания слиться с
ним, проникнуться его духом, отдавая ему
все свои знания и силы. На этой социально
- и индивидуально-психологической "ниве"
рождались и революционные "хождения
в народ", а также, несомненно, профессиональные
и моральные подвиги в сфере просвещения,
науки, здравоохранения, технического
творчества, принесшие славу отечественной
культуре.
Воодушевленно
продвигая вперед развитие здравоохранения,
техники, науки, права, искусства,
культуры в целом, большая часть
российской интеллигенции стала
олицетворением самоотверженного
и во многом бескорыстного служения общему
благу. Одновременно с этим у некоторых
идеологов интеллигенции пафос жертвенного
служения обществу оборачивался откровенным
забвением самоценности индивидуальной
свободы и творчества. Стремление к форсированному
преобразованию социальной жизни при
столкновении с реальностью вело к идейному
утопизму, политическому радикализму
и экстремизму. В поисках теоретико-методологических
основ решительного обновления социальной
жизни радикалы и экстремисты хватались
за ту или иную западную идеологию (в частности,
за марксизм), механически перенося ее
на российскую почву и превращая в символ
революционной веры. Практические средства
выбирались соответствующие, вплоть до
террора. Так формировались различного
рода революционные и околореволюционные
кружки, с их догматизмом и обостренной
нетерпимостью ко всякому инакомыслию,
готовностью оправдать любые преступные
средства благородством намеченной цели.
Следует
заметить, что большинство российской
интеллигенции в этот период
было далеко от революционной деятельности.
Многие представители интеллектуальной
элиты России стояли на позициях так называемого
"почвенничества" или либерализма,
с его программой постепенной демократизации
и европеизации страны. Поэтому сложно
согласиться с нередко встречающимся
в литературе завуалированным отождествлением
революционной российской интеллигенции
с интеллигенцией вообще. Другое дело,
что революционная деятельность воспринималась
широкими кругами интеллигенции в России
на рубеже XIX-ХХ веков, как одна из форм
служения общему благу, а насилие - как
исторически неизбежная плата за ослабление
и сведение к нулю позиций самодержавия.
Многие отечественные интеллектуалы сочувствовали
вызревавшей в недрах российского общества
революции, воспринимали ее в ореоле романтики,
как очистительную бурю, которая одна
только и может разрушить инертные устои
социальной жизни страны.
Можно
утверждать, что исключительно велика
роль российской интеллигенции
в развитии отечественной культуры,
но на ней лежит и груз
исторических ошибок, когда легкомысленное
увлечение революционными иллюзиями и
своей завышенной ролью "народного
заступника" помешало ей адекватно
оценить реальные последствия кружковского
догматизма, социального утопизма и пренебрежения
отдельной личностью во имя "всеобщего
блага". В 1909 году группа известных публицистов
и философов (Н. Бердяев, С. Булгаков, М.
Гершензон, П. Струве, С. Франк и др.) посвятила
этим актуальным вопросам известный сборник
"Вехи" ("Сборник статей о русской
интеллигенции"). Однако предупреждение
"Вех" не было услышано, что в дальнейшем
обернулось трагическими событиями в
жизни народа, общества и государства.