Шпаргалка по "Истории"

   В упадке находилась  и мелкая сельская промышленность, которая могла обеспечить хотя бы часть крестьянских потребностей. Отсутствие кредитов и налоговый гнет сделали практически невозможным развитие этого сектора, процветавшего до революции. Уровень обеспеченности сельскохозяйственной техникой в 1925 — 1926 гг. упал до самой низкой отметки по сравнению с 1913 г. Если к 1 9 2 6 г. в промышленности уже заканчивался восстановительный период, то в сельском хозяйстве, особенно в его техническом оснащении, следовало начинать с нуля. В этом году возобновилась работа существующих промышленных предприятий и в целом был достигнут уровень 1913 г. Должен был начаться новый, гораздо более сложный период. В 1926 г. перед промышленностью встала серьезная проблема: требовалось кардинальное обновление промышленного оборудования, которое использовалось еще с довоенных лет. Модернизация предполагала не только сооружение новых производственных мощностей, но и гораздо большие капиталовложения, чем требовалось на восстановление уже имеющихся промышленных структур. Необходимо было принимать срочные решения.

   Замедленные темпы  промышленного роста в 20-е годы  вызывали постоянно растущую  безработицу (1 млн. горожан в  1923 — 1924 гг. и более 2 млн. в  1927 — 1928 гг.). Безработица, вызванная  кризисом ремесленного производства  и непродуманным распределением малоквалифицированной рабочей силы, в первую очередь ударила по молодежи, Действительно, после разрухи 1917 — 1921 гг. во время экономического подъема 1923 г. в промышленность в основном нанимали опытных рабочих.

   Несмотря на  установленное профсоюзами правило, согласно которому предприятия обязывались брать на работу определенное число молодых людей, последние составляли только 20% ,общего числа нанятых. Кроме того, этой плохо обученной рабочей молодежи пришлось выдерживать конкуренцию деревенских рабочих, согласных на меньшую зарплату. Безработица все больше утяжеляла социальный и моральный климат города. Каждый четвертый взрослый был безработным.

Нэп в сельском хозяйстве

   Сначала революция  в деревне заключалась в сведении  всех хозяйств к единому экономическому уровню и затормаживанию социальной дифференциации. Уничтожение крупных владений и их раздел дали каждой крестьянской семье в среднем по 2 га пригодной для обработки земли (примерно 0,5 га на одного взрослого человека). Это было ничтожно мало, но все-таки позволило многим выйти из-за черты бедности. Самым бедным безземельным крестьянам (12% в 1913 г.и 3% в 1926 г.) достался чисто символический кусочек земли, самым богатым — тем, кто обрабатывал площади более 10 га, — пришлось вернуть часть своих земель во время перераспределения 1918 — 1921 гг., когда возрожденная сельская община начала борьбу за уравниловку. Следующие один за другим переделы земли все больше дробили наделы, число которых за время революции выросло наполовину (16 млн. в 1914 г. и 24 млн. в 1924 г.). Исчезновение крупных землевладельцев и значительное ослабление слоя зажиточных крестьян повлекло за собой уменьшение производства зерна, предназначенного на продажу вне деревни, поскольку до войны именно эти две категории производителей поставляли 70% продаваемого зерна. В 1926 — 1927 гг. крестьяне потребляли 85% собственной продукции. Из 15% зерна, шедшего на продажу, 4/5 находилось во владении бедняков и середняков. Кулаки, составлявшие 3 — 4% сельского населения, продавали 1/5 часть зерна, Все это не облегчало работу государственных органов, покупающих сельскохозяйственные излишки.

   Еще одним следствием  революции в деревне была “архаизация”  крестьянства. Она выразилась прежде  всего в резком падении производительности труда — наполовину по сравнению с довоенным периодом. Это объяснялось постоянной нехваткой орудий производства и недостатком тягловых лошадей. В 1926 — 1927 гг. 40% пахотных орудий составляли деревянные сохи; треть крестьян не имели лошади, основного “орудия производства” в крестьянском хозяйстве. Неудивительно, что урожаи были самыми низкими в Европе. Эта “архаизация” выразилась также в замкнутости крестьянского общества на самом себе, в возврате к натуральному хозяйству и остановке механизма социальной мобильности, 20-е годы стали периодом расцвета сельской общины — органа действительного крестьянского самоуправления. Она ведала всеми вопросами коллективной жизни, но уже не осуществляла, как раньше, мелочной административной опеки за каждым крестьянином — членом общины, эта функция перешла к сельсоветам и местным партийным ячейкам. Общинные традиции, живые, как никогда, отбивали охоту становиться полноправными независимыми хозяевами своих наделов даже у самых предприимчивых (в основном молодых крестьян, вернувшихся из армии). В 20-е годы менее 700 тыс. крестьян вышли из общин. До революции сезонные работы были клапаном, уменьшающим напряжение, нагнетаемое перенаселенностью деревни. В 20-е годы эта проблема оставалась по-прежнему острой. При общем сокращении производительности труда избыток сельского населения составлял 20 млн. человек. Однако теперь выбор пути его оттока значительно ограничился. Если до войны приблизительно 10 млн. крестьян ежегодно уходили из деревни и нанимались сельскохозяйственными рабочими, лесниками, чернорабочими или рабочими, то в 1927 г. эта цифра составила всего 3 млн. Трудности, порожденные сильным сокращением отходничества, перевешивали экономические выгоды, принесенные революцией крестьянству, складывавшиеся из незначительного расширения наделов и снижения косвенных налогов и арендной платы,

   По сравнению  с дореволюционным периодом крестьяне  проиграли в очень важной области  — при товарообмене, — и обязаны  этим они были экономической  политике государства. Промышленные  товары были дорогими, плохого качества и, главное, труднодоступными. В 1925 — 1926 гг. деревня переживала страшный недостаток сельскохозяйственного оборудования (которое не обновлялось с 1913 г.). Государственные же закупочные цены на зерно были очень низкими и часто не покрывали даже себестоимости. Выращивать скот и технические культуры было гораздо выгоднее. Этим и занимались крестьяне, пряча зерно до лучших времен, когда им могла представиться возможность продать его частным лицам по более высокой цене. Неизбежный в таких условиях рост закупочных цен на свободном рынке не вдохновлял крестьян на продажу продуктов государству. Дефицит товаров и заниженные закупочные цены, делавшие для крестьян невыгодной продажу зерна, заставили их принять единственно логичную экономическую позицию: выращивать зерновые, исходя из собственных нужд и покупательных возможностей. Эта тактика крестьян объяснялась, помимо всего, пагубным опытом “военного коммунизма” и воспоминаниями о продразверстке. Крестьянин, таким образом, производил столько зерна, сколько было ему необходимо для пропитания и возможных покупок, но при этом отлично понимая, что стоит властям заметить у него малейший достаток, как он сразу будет причислен к “классу кулаков”. На самом деле эти “сельские капиталисты” очень пострадали во время революции. Чтобы оказаться в “классе кулаков”, достаточно было нанять сезонного рабочего, иметь сельскохозяйственную технику, чуть менее примитивную, чем обычный плуг, или держать две лошади и четыре коровы (кулаки составляли примерно 750 тыс. — 1 млн. семей). Сами критерии (чаще всего неопределенные) принадлежности к кулачеству (“враги советской власти”) говорили об очень непрочном положении этих землевладельцев, зажиточных разве что по меркам русской деревни. “Опасность со стороны кулачества” объяснялась на деле крайним напряжением между властями и крестьянами, возникавшим каждую осень, когда государственные ведомства и кооперативы не справлялись с планом по закупке на рынке зерна для города и армии. Поскольку зажиточные крестьяне производили 1/5 зерна для продажи, власти сделали вывод, что закупочные кампании срываются из-за кулаков, которым удается выплачивать налоги за счет технических культур и продукции животноводства и которые скрывают излишки зерна, для того чтобы продать их весной по более высоким ценам. В действительности провал закупочной кампании (количество зерна уменьшалось с каждым годом: в 1926/27 г. было закуплено 10,6 млн. т, в 1927/28 г. — 10,1 млн. т, а в 1928/29 г. — 9,4 млн. т) объяснялся враждебным отношением не только кулаков, а всего крестьянства, недовольного условиями купли-продажи и политикой властей.

   В 1926 — 1927 гг. стало очевидным, что “союз  рабочих и крестьян” на грани  распада. Просчеты властей не  ограничивались несбалансированной  политикой цен. Правительство без внимания отнеслось к различным формам кооперации, начиная с артелей, кончая “товариществами по совместной обработке земли” (ТОЗами), которые возникли стихийно и к 1927 г. уже объединяли около 1 млн. крестьянских хозяйств. Абсолютно заброшенными оказались совхозы. Это кажется тем более удивительным, что совхозы были редкими островками государственного сектора в деревне. Однако они не могли быть образцом для мелких землевладельцев, так как были крайне бедными. Что же касается селекции семян, улучшения культуры землепользования, многополья, укрупнения хозяйств, распространения агрономических знаний в деревне, обучения агрономов и механиков — все это было записано в решениях и документах, принимавшихся на самом высоком уровне. Однако чаще всего такие решения оставались на бумаге.

Противоречия  нэпа

Социально-экономическое  развитие СССР в 20-е гг. определялось следующими основными параметрами: а) стартовой площадкой нэпа: разрушенным  в предшествующий период народным хозяйством (к концу гражданской войны  потери населения с 1914 г. превысили 20 млн человек, промышленное производство с 1913 г. сократилось в 7 раз, валовая продукция сельского хозяйства в 1920 г. составила 67% довоенного уровня), что создавало эффект "восстановительного" периода - быстрого "дешевого" экономического роста преимущественно на основе загрузки уже имеющегося морально устаревшего, физически изношенного, но еще функционирующего основного капитала; б) отсутствием нормальных экономических отношений с мировой экономикой: крайне незначительным притоком предпринимательского капитала (после революции СССР не получал крупных долгосрочных кредитов, прямых иностранных инвестиций было крайне мало, в наиболее благоприятный 1927/28 хозяйственный год удельный вес концессионных предприятий в валовой продукции промышленности составив всего 0,6%), сокращением внешнеторгового товарооборота; в) резким разрывом между городом и деревней в технологическом, организационно-производственном, воспроизводственном, политико-экономическом и других отношениях.

Введение твердой валюты укрепило "смычку" индустрии с сельским хозяйством в сфере оборота, но не могло устранить структурного противоречия между крупной, централизованной промышленностью и крайне раздробленным в результате аграрной революции сельским хозяйством. Решениями XIV партконференции (апрель 1925 г.) и XIV съезда ВКП(б) (декабрь 1925 г.) был снят ряд препятствий на пути укрупнения производства в аграрном секторе; облегчен найм рабочей силы в деревне, разрешена аренда земли.

Рост крупного индустриального товарного крестьянского хозяйства сдерживала налоговая политика советской власти в деревне. Были освобождены от сельхозналога беднейшие крестьянские хозяйства. Зажиточные же крестьяне и кулаки, составившие в 1923-1924 гг. 9,5% крестьянских дворов, выплатили 29,2% суммы налога. В дальнейшем удельный вес этой группы в налогообложении еще более возрос. В результате темпы дробления крестьянских хозяйств были в 20-е гг. в два раза выше, чем до революции. Разделяя хозяйства, зажиточные слои деревни пытались ускользнуть из-под налогового пресса.

Завершение восстановления народного хозяйства обусловило необходимость увеличения капиталовложений с длительным сроком оборота. Но внешние  источники накопления были скудны, а внутренние частично блокировались "антикапиталистической" политикой правительства (в 1924-1925 гг. различные виды обложения поглощали от 35 до 52% всего дохода в городском частнопредпринимательском секторе). В условиях острой нехватки капиталов усиливается тенденция к их централизованному перераспределению и административному вмешательству в экономику. 29 июня 1927 г. ЦИК и СНК СССР приняли новое Положение о государственных промышленных трестах. В определение треста было введено указание на подчинение деятельности треста плановым заданиям органа, в ведении которого он находится (ВСНХ), и исключено положение об извлечении прибыли как цели деятельности треста. Чуть позже усиливается экспансия административных методов в аграрном секторе.

31. Эпоха дворцовых  переворотов второй четверти XVIII века. Социальная сущность дворцовых переворотов

Важнейшим результатом  реформ Петра I было расширение экономических и культурных связей с Западной Европой. Дворянство получило возможность более полно реализовывать свои финансовые и хозяйственные интересы. Для увеличения доходности своих имений дворяне к организации мануфактур, основанных на крепостном труде. Характерной чертой политической жизни страны была нерешенность вопроса о порядке престолонаследия. В 1722 году Петр I издал указ, по которому преемник назначался монархом, однако сам он воспользоваться этим правом не успел. После смерти Петра I в верхних эшелонах власти обострилось противостояние дворянских группировок, что привело к череде дворцовых переворотов. Так называемое «новое», неродовитое дворянство, выдвинувшееся при Петре I противостояло многочисленной дворянской аристократии, консервативно настроенной, не желавшей мириться с утратой своих привилегий. В острой борьбе победу одержали «новые» дворяне поддержанные гвардией и императрицей была провозглашена жена Петра I - Екатерина I (1725-1727 гг.). В ее царствование был создан «Верховный тайный совет» во главе с Меньшиковым. Этот орган имел большие государственные полномочия, выражал стремление привилегированного сословия к расширению своих политических прав, способствуя консолидации дворянства.

После смерти Екатерины I на престол был возведен внук Петра I, сын царевича Алексея - Петр II (1727-1730 гг.). Но его царствование было недолгим, он скоропостижно скончался и на освободившийся престол «верховниками» была приглашена племянница Петра I, курляндская герцогиня Анна Иоановна (1730-1740 гг.). Члены Верховного тайного совета попытались ограничить ее власть специально составленными Кондициями (условиями), но основная масса дворянства выступила против притязаний аристократии на власть и Кондиции были уничтожены.

Время правления Анна Иоановны характеризуется борьбой  противоречивых тенденций во внутренней политике государства. С одной стороны - императрица шла на значительные уступки дворянству: срок службы дворян был сокращен до 25 лет, было подтверждено исключительное право дворян владеть землей, совершенствовалась система сословного образования, были предприняты попытки реформирования государственных учреждений. С другой стороны, государственная власть находилась в руках приближенных императрицы, преимущественно иностранцев (Бирон и др.). Их откровенное стремление к личному обогащению наносило ущерб национальным интересам страны. Презрение ко всему русскому не ограничивалось культурой, религией и бытом, были преданы забвению традиции, заложенные Петром I в области внутренней и внешней политики.

Расхищалась государственная  казна, упадок в экономике сопровождался  трудностями финансирования, комплектования и обучения войск, пришел в негодность флот. Это привело к неудачам во внешней политике: Россия была вынуждена уступить Ирану южное побережье Каспийского моря, а поражение в войне с Турцией 1735-1739 гг. привело к потере Азова. Самые широкие слои русского дворянства были недовольны столь униженным положением в собственной стране. Перед смертью Анна Иоановна завещала престол своему племяннику - грудному ребенку Ивану Антоновичу, но в 1741 г. власть его регентов была свергнута и на престол при поддержке гвардии взошла дочь Петра I Елизавета Петровна.

Столкнувшись с упадком в экономике, финансах и военной сфере, императрица стала проводить политику продолжения реформ Петра I. Был восстановлен Сенат как высший государственный орган, отменены внутренние таможенные пошлины, восстановлены протекционистские тарифы. Значительно укрепилось положение дворянского сословия: уменьшились государственные повинности дворян, увеличились землевладельческие права, расширились возможности наследования поместий, для упрочения финансового положения был учрежден Дворянский банк. Последовательно проводя политику закрепощения крестьян, правительство Елизаветы Петровны передавало часть власти над ними помещикам - были расширены судебные функции дворян, например, право ссылать крестьян по своему усмотрению. В целом, политика Елизаветы Петровны носила национальный характер. Она не ограничивалась назначением на государственные посты преимущественно русских. Понятие «дворянской чести» становилось сословной чертой, а само дворянство все более превращалось в класс, обладавший исключительным правом владения землей и крестьянами. Свое дворянское звание необходимо было подтвердить соответствием негласному кодексу поведения, основанному на особом понимании патриотизма как служения монарху и государству. Эта важнейшая черта самосознания дворянского сословия стала предпосылкой для реформ периода «просвещенного абсолютизма», явилась преградой для необузданного самовластия и деспотизма.