Смутное время

 

 

 

Содержание

 

 

1. Предпосылки и причины смуты

 

2. Лжедмитрий I

 

3. Василий Шуйский и социальная  смута. 

 

4. Лжедмитрий II

 

5. Интервенция

 

6. Первое земское ополчение.

 

7. Второе земское ополчение.  Освобождение Москвы и избрание нового царя.

 

8. Заключение

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Предпосылки и причины смуты.

 

  Весной 1579 г., когда Иван Грозный тяжело заболел, своим наследником он назначил старшего сына - Ивана. Царевич Иван был образован, умен, жесток. Но в ноябре 1581 г. в ссоре Иван Грозный ударом посоха в висок убил своего сына.

  В марте 1584 г. Иван Грозный умирает. Но еще в начале марта Иван Васильевич собрал бояр и продиктовал им своё завещание, что оказалось весьма своевременным. В завещании наследником престола и царем всея Руси объявлялся его сын – Федор, болезненный, религиозный и суеверный человек. Его советниками и блюстителями державы стали князья И.П. Шуйский, И.Ф.Мстиславский, бояре Н.Р. Юрьев, Б.Ф. Годунов, Б.Я.Бельский. Особо царь жаловал Бориса Годунова, который приходился ему Шурином. Между советниками царя и его родней сразу же началась борьба за власть. И здесь победу одержал Борис Годунов.

  Борис Годунов отличался  живым и гибким умом, умением  ладить с людьми в любых сложных ситуациях, что и предопределило его быстрое восхождение к власти. В течение трех лет после коронации Федора Ивановича опытный придворный политик Годунов поочередно устранил соперников и с 1587 г., умело, используя имя царя Федора, стал единолично управлять страной.

  На личной судьбе Бориса  Годунова и на оценке его  неспокойного правления сказалось так называемое углическое дело. В мае 1591 г., при загадочных обстоятельствах погиб в Угличе младший сын Ивана Грозного – царевич Дмитрий. Комиссия во главе с боярином Василием Шуйским установила, что царевич, страдавший эпилепсией, во время игры случайно закололся ножом. Но пошел слух, что Дмитрия убили по приказу Годунова ( в будущем это оказало влияние на обострение обстановки в стране). Загадка смерти Дмитрия не разгадана и сейчас. В 1598 г. Царь Федор Иванович умер, не оставив после себя наследника. Династия Рюриковичей, правившая с 862 г., оборвалась навсегда.

  В феврале 1598 г. По инициативе  царицы Ирины и при активной  поддержке патриарха Иова и других московских иерархов специально созванный Земский собор в Москве избирает царем Бориса Годунова.

   Многие знатные бояре  были недовольны избранием Годунова, считая себя обойденными, распространяли слухи о его причастности к смерти царевича Дмитрия.

   Первые два года своего царствования Борис, по общему отзыву, был образцовым правителем, и страна продолжала оправляться от своего упадка. Но далее пошло иначе. В 1601 г. начался голод вследствие большого неурожая, так как от постоянных дождей хлеб пророс, а потом сильными морозами его погубило на корню. Первый год неурожая еще кое-как жили впроголодь, старым хлебом, но когда в следующем году посевы погибли в земле, тогда уже настал настоящий голод со всеми его ужасами. Народ питался Бог знает, чем: травой, сеном и даже трупами животных и людей. Чтобы облегчить положение голодавших, Борис объявил даровую раздачу в Москве денег и хлеба, но эта благая по цели мера принесла вред: надеясь на даровое пропитание, в Москву шли толпы народа, даже и такого, который мог бы с грехом пополам прокормиться дома; в Москве царской милостыни не хватало и много народа умерло. К тому же и милостыню давали недобросовестно: те, кто раздавал деньги и хлеб, ухитрялись раздавать своим друзьям и родственникам, а народу приходилось оставаться голодным. В Москве за эти годы от голода и болезней умерло народа более 127 тыс. Царь стал употреблять более действенные меры: он велел скупать хлеб в местах, где его было больше, и развозить в особенно нуждавшиеся местности, в Москве стал давать голодным работу.

  В голодные годы толпы народа для спасения себя от смерти составляли шайки и добывали себе пропитание разбоем. Главную роль в этих шайках играли прогнанные своими господами во время голода холопы. Богатые люди этим путем избавлялись от лишних нахлебников, но не давали им отпускных грамот, чтобы при удобном случае иметь право вернуть их обратно на законном основании как своих холопов. Борис приказывал таким холопам выдавать из Холопьего Приказа отпускные, освобождавшие их от холопства, но и это немного помогало, потому что и в свободном состоянии они не могли нигде пристроиться. Число этих голодных и беглых холопов пополнялось свободными голодавшими людьми, которых бескормица заставляла примыкать к холопьим шайкам и разбойничать. Ни одна область Руси не были свободна от разбойников.

  Кульминацией «голодных бунтов»  стало восстание Хлопка (1603 г.), охватившее всё Подмосковье. Восставшие громили дворянские имения, лишь в конце года под Москвой повстанцы были разгромлены царским отрядом. Урожай 1604 г. прекратил голод.

Оскудение и разорение России при  Иване Грозном между тем даром  не прошло. Крестьяне массами уходили на новые земли от крепостной и государственной тягости. Эксплуатация оставшихся  крестьян усиливалась. Земледельцы были опутаны долгами и повинностями. Все более затруднялся переход от одного помещика к другому. При Борисе Годунове было издано еще несколько указов, усиливающих крепостную неволю. В 1597 г.— о пятилетнем сроке поиска беглых, в 1601—1602 гг. об ограничении перевода крестьян одними землевладельцами от других. Желания дворянства исполнялись. Но общественная напряженность от этого не ослабевала, а лишь росла.

Главной причиной обострения противоречий в конце XVI и начале XVII веков было усиление крепостной тягости и государственных повинностей крестьян и горожан  (посадских людей). Большие противоречия были между московским - привилегированным и окраинным, особенно южным, дворянством. Казачество, состоящее из беглых крестьян и иных вольных людей, представляло собой горючий материал в обществе: во-первых, у многих были кровные обиды на государство и бояр-дворян; во-вторых, это были люди, главное занятие которых составляли война и грабеж.

  В это же время стали  распространяться слухи о том,  что царевич Дмитрий не погиб, а чудесно спасен и скрывается. В распространении слухов Борис обвинил Романовых и сослал пятерых братьев в монастырь.

  Все историки более или  менее согласились в том, что  в деле появления самозванца активную роль сыграло московское боярство, враждебное Борису.

 

 

 

 

2. Лжедмитрий I.

 

  Борис Годунов узнал, что  в Польше объявился человек,  выдающий себя за царевича  Дмитрия. Розыск показал, что  это сбежавший в Польшу (1602) Галицкий  дворянин, бывший монах Григорий  Отрепьев. Существует версия, что Отрепьев был холопом Романовых, которые внушили ему веру в его царское происхождение.

  Но остановимся подробно  на обычных рассказах о странствованиях  самозванца на Руси и Польше; в них трудно отличить быль от сказки. Обыкновенно об Отрепьеве повествуют так: в молодости он живал во дворе у Романовых и у князей Черкасских, странствовал по разным монастырям, приютился в Чудове монастыре и был взят к патриарху Иову для книжного письма. Потом он бежал в Литву, пропадал несколько времени безвестно и вновь выплыл, явившись слугой у кн. Вишневецкого; там, во время болезни, открыл свое царское происхождение. Вишневецкие и Мнишек первые пустили в ход самозванца в польском обществе. Как только самозванец стал известен и основался у Мнишков в их замке Самборе, около него явились францисканцы и овладели его умом, склонив его в латинство; иезуиты продолжали их дело, а ловкая панна Марина Мнишек завладела сердцем молодого цесаревича.

Будучи представлен к польскому  двору и признан им в качестве царевича, самозванец получает поддержку, во-первых, в Римской курии, в глазах которой он служил прекрасным предлогом к открытию латинской пропаганды в Московской Руси, во-вторых, в польском правительстве, для которого самозванец казался очень удобным средством или приобрести влияние в Москве (в случае удачи самозванца), или произвести смуту и этим ослабить сильную соседку; в-третьих, в бродячем населении южных степей и в известной части польского общества, деморализованной и склонной к авантюризму. При этом нужно, однако, заметить, что взятое в целом польское общество сдержанно относилось к делу самозванца и не увлекалось его личностью и рассказами. Не верили самозванцу лучшие части польского общества, не верил ему и польский сейм 1605 г., который запретил полякам поддерживать самозванца и решил их за это наказывать. Хотя король Сигизмунд III и не держался этих постановлений сейма, однако он и сам не решался открыто и официально поддерживать самозванца, и ограничился тем, что давал ему денежную субсидию и позволял вербовать в свою дружину охочих людей. Яснее выражала свои симпатии к "несчастному царевичу" Римская курия. С такой поддержкой, с войском из поляков, а главным образом казаков, в октябре 1604 г. войско Лжедмитрия, поддержанного польскими магнатами, двинулось на Москву.

  Самозванец выбрал не короткий  путь (через Смоленск), а длинный  – через Чернигов, где скопилось  много людей, недовольных Годуновым.  Они видели в Лжедмитрии законного  наследника престола, «доброго царя».  Быстро сдались города Чернигов, Путивль, Курск.

. Некоторые отдельные стычки  самозванца с московскими войсками  ясно показали, что с его жалкими  отрядами он никогда бы не  достиг Москвы, если бы Борисово  войско не было в каком-то  странном состоянии моральной растерянности. Имя царевича Дмитрия, последней ветви великого царского рода, лишало московские войска всякой нравственной опоры: не будучи в состоянии проверить слухи о подлинности этого воскресшего царевича, московские люди готовы были верить в него и по своим религиозным и политическим взглядам не могли драться против законного царя. А боярство, в известной своей части, было просто радо успехам самозванца и давало ему возможность торжествовать над царскими войсками, в успехе Лжедмитрия предвидя гибель ненавистных Годуновых.

  А гибель Годуновых была близка. В то время, когда положение дел в Северском крае был очень неопределенно, когда слабый Лжедмитрий, усиливаясь, час от часу от бездействия царских воевод, становился все опаснее и опаснее. 13апреля 1605 г. Скоропостижно умер Борис Годунов (по слухам, он был отравлен). При сыне Бориса Федоре, когда не стало обаяния сильной личности Бориса, дела самозванца пошли и скорее, и лучше. Боярство начало себя держать более определенно: новый воевода Басманов со всем войском прямо передался на сторону Дмитрия. Самозванца признали настоящим царем все высшие боярские роды, и он триумфальным шествием двинулся к Москве.

  Настроение умов в самой Москве было очень шатко. 1 июня 1605 г. в Москву явились от самозванца Плещеев и Пушкин, остановились в одной из московских слобод и читали там грамоту самозванца, адресованную москвичам. В грамоте описывалась вся история царевича, его спасение, военные успехи; грамота кончалась обещанием всевозможных льгот народу. Плещеева и Пушкина народ повлек в Китай-город, где снова читали грамоту на Красной площади. Толпа не знала, чему верить в этом деле, и решила спросить Василия Шуйского, который вел следственное дело об убийстве царевича Дмитрия и лучше других знал все обстоятельства смерти этого последнего. Шуйский вышел, говорят, к народу, совершенно отрекся от своих прежних показаний и уверил, что Борис послал убить царевича, но царевича спасли, а был убит поповский сын. Тогда народ бросился в Кремль, схватил царя Федора с матерью и сестрой и перевел их в прежний Борисов боярский дом, а затем начал грабить иноземцев, "Борисовых приятелей". Вскоре затем приехали от самозванца в Москву князь Голицын и Масальский, чтобы "покончить" с Годуновыми. Они сослали патриарха Иова в Старицу, убили царя Федора и его мать, а его родню подвергли ссылке и заточению. Так кончилось время Годуновых.

  20 июня 1605 г. Дмитрий с торжеством въехал в Москву при общем восторге уверовавших в него москвичей. Через четыре дня (24 июня) был поставлен новый патриарх, грек Игнатий, одним из первых признавший самозванца. Скоро были возвращены из ссылки Нагие и Романовы. Старший из Романовых, монах Филарет, был поставлен митрополитом Ростовским. За инокиней Марфой Нагой, матерью Дмитрия, ездил знаменитый впоследствии князь М. В. Скопин-Шуйский. Признание самозванца со стороны Марфы сыном и царевичем должно было окончательно утвердить его на московском престоле, и она признала его. В июле ее привезли в Москву, и произошло первое трогательное свидание с ней Лжедмитрия. Инокиня Марфа прекрасно представилась нежной матерью; Дмитрий обращался с ней, как любящий сын. При Дмитрии мы имеем много свидетельств, доказывающих, что он верил в свое царское происхождение и должен был считать Марфу действительно своей матерью, так что его нежность при встрече с ней могла быть вполне искренна. Но совершенно иначе представляется поведение Марфы. Внешность самозванца была так исключительна, что, кажется, и самая слабая память не могла бы смешать его с покойным Дмитрием. Для Марфы это тем более немыслимо, что она не разлучалась со своим сыном, присутствовала при его смерти, горько его оплакивала. В нем были надежды всей ее жизни, она его берегла, как зеницу ока, и ей ли было его не знать? Ясно, что нежность ее к самозванцу проистекала из того, что этот человек, воскрешая в себе ее сына, воскрешал для нее то положение царской матери, о котором она мечтала в угличском заточении. Для этого положения она решилась на всенародное притворство, малодушно опасаясь возможности новой опалы в том случае, если бы оттолкнула от себя самозваного сына.

  В то самое время, как инокиня Марфа, признавая подлинность самозванца, способствовала его окончательному торжеству и утверждала его на престоле, Василий Шуйский ему уже изменил. Этот человек не стеснялся менять свои показания в деле Дмитрия: в 1591 г. он установил факт самоубийства Дмитрия и невиновность Бориса; после смерти Годунова перед народом обвинял его в убийстве, признал самозванца подлинным Дмитрием и этим вызвал свержение Годуновых. Но едва Лжедмитрий был признан Москвой, как Шуйский начал против него интригу, объявляя его самозванцем. Интрига была вовремя открыта новым царем, и он отдал Шуйского с братьями на суд выборным людям, земскому собору. На соборе, вероятно, составленном из одних москвичей, никто "не пособствовал" Шуйским, как выражается летопись, но "все на них кричали" - и духовенство, и "бояре, и простые люди". Шуйские были осуждены и отправлены в ссылку, но очень скоро прощены Лжедмитрием. Это прощение в таком щекотливом для самозванца деле, как вопрос об его подлинности, равно и то обстоятельство, что такое дело было отдано на суд народу, ясно показывает, что самозванец верил, что он "прирожденный", истинный царевич; иначе он не рискнул бы поставить такой вопрос на рассмотрение народа, знавшего и уважавшего Шуйских за их постоянную близость к московским царям.