«Третья волна» демократизации

Поверенный в делах  Франции в Петербурге Э. Жене сообщал  в Париж, что сведения о французской  революции свободно печатаются в  русских газетах, включая правительственные  «Санкт-Петербургские ведомости». В 1789 г. в газетах был опубликован  русский перевод «Декларации  прав человека и гражданина». Э. Жене писал: «Крестьяне… пожирают сообщения  о французских событиях, печатаемые в русских газетах».

В 1791 г. Учредительное собрание во Франции закончило работу над  конституцией, в соответствии с которой  страна провозглашалась конституционной  монархией. Высшая исполнительная власть сосредоточивалась в руках короля, а высшая законодательная переходила к законодательному собранию. Право  участия в выборах получили так  называемые «активные граждане», составлявшие около 20 % населения.

Ко всем этим нововведениям  в России отнеслись с интересом  и сочувствием.

Однако отношение российских властей к событиям во Франции  резко изменилось в 1792 г. после свержения  и казни короля Людовика XVI. Отрицательную  реакцию вызвало и провозглашение Франции Республикой по Конституции 1793 г. С этого момента горячее  одобрение французских событий 1789–1792 гг. сменилось неприятием крайностей якобинского террора. Екатерина II стала  даже прилагать усилия, чтобы собрать  в Европе силы для разгрома республиканцев и восстановления во Франции королевской  власти. Кроме того, она субсидировала  французскую эмиграцию для организации  военных действий, а за два месяца до своей кончины решила послать против республиканской Франции 60-тысячный русский корпус под командованием А. В. Суворова.

Преемник Екатерины II Павел I был напуган французской революцией еще больше своей матери. Отменив  многие ее либеральные нововведения, начиная с Жалованных грамот дворянству и городам, он запретил выписывать иностранные  газеты, выезжать за границу, ввел новые  телесные наказания для дворян и  духовенства. За протесты против деспотизма, или, иными словами, по политическим мотивам, было репрессировано или попало в опалу 12 тысяч чиновников и военных.

Ситуация вновь изменилась при Александре I, что не удивительно. По давней российской традиции, при  новом правителе маятник обычно уходит в обратную сторону и последовательность развития событий нарушается. К слову  сказать, это правило стало не только нашей драмой, но трагедией, которая давно и основательно тормозит развитие страны.

Что же сделал Александр I? Он отменил ограничения, введенные  Павлом I, открыл пять университетов, в  том числе Петербургский, а также  Московское коммерческое училище, которое  положило начало специальному экономическому образованию в России. Особенно важным было то, что в учебные заведения  стали принимать представителей всех сословий и то, что на низших ступенях обучение было бесплатным для  учащихся и оплачивалось из госбюджета. Но этим дело не ограничилось. Большой  проект либеральных реформ в области  государственного устройства, подготовленный по указанию царя его ближайшим советником М. М. Сперанским в 1809 г., получивший название «Введение к Уложению государственных  законов», предполагал:

1. Ввести в Закон понятия  политических и гражданских прав, но не для всех. (В то время  и на Западе до всеобщих  гражданских прав было далеко, а в США существовало рабство). В случае их введения возможность  влиять на власть получили  бы не только высшие, но и  средние слои населения.

2. Обеспечить разделение  властей и привлечение общества, обладающего гражданскими правами,  к управлению. По проекту, судебная  власть должна была стать полностью  независимой и подчиняться Сенату. Законодательная власть должна  была быть представлена местными  думами и центральной Государственной  Думой, а исполнительная власть, состоящая из министров в центре  и местных органов власти внизу,  должна подчиняться законодательной.  Средоточием всех властей предстояло  быть императору.

3. Провозглашалось правовое  государство.

4. Предполагалось ввести  выборность чиновников, а следовательно,  их ответственность перед обществом.

Предлагая свой план преобразований, Сперанский подробно обосновал его  необходимость потребностями времени. Во второй части проекта он писал: «Время является первоосновой и источником всех политических нововведений. Ни одно правление, находящееся не в гармонии с духом времени, не может противостоять  модному воздействию этого духа». «Новый дух времени», по мнению Сперанского, овладел и Россией, которая стоит  на пороге серьезных социальных потрясений и положение ее сходно с тем, в  каком находилась Франция перед  революцией 1789 г. Показателем этого  служит потеря в народе уважения к  чинам, орденам и прочим отличиям лиц, наделенных ими. То же самое наблюдалось  «и во всех государствах в той эпохе, когда федеральная система приближалась к своему падению». Еще одним симптомом  служит «моральное ослабление» власти — падение ее авторитета в глазах народа.

Причину этого надо искать не в действиях конкретных государственных  чиновников, а в том, что «образ мыслей настоящего времени в современной  противоположности с образом  правления». Отсюда Сперанский делал  вывод: «Настоящая система правления  не свойственна уже более состоянию  общественного духа»[2].

По плану Сперанского 1 января 1810 г. был обнародован манифест об учреждении Государственного совета, который заменил собой Непременный  совет, и в тот же день состоялось его открытие. Госсовет подразделялся на 4 департамента: законов, военного, гражданских и духовных дел, государственной экономии. Первоначально в составе Госсовета было 35 членов (позже их число удвоилось): все министры, а также лица из высших сановников, назначаемых императором. Председателем Совета был один из его членов, назначаемый на эту должность царем. Если царь присутствовал на заседании Совета, он занимал место его председателя.

Организацией деятельности Госсовета занималась Государственная  канцелярия во главе с госсекретарем, которым был назначен Сперанский.

Законопроекты первоначально  направлялись в государственную  канцелярию, начальником которой  также был Сперанский. В канцелярии законопроекты «редактировались»  и формулировались, и это давало ей и ее начальнику особую власть и  влияние.

Госсовет был частью общего плана, изложенного Сперанским в  конце 1809 г. в особой записке «О необходимости  учреждения Государственного совета». В ней реформатор подверг резкой критике систему законодательства, существовавшую в России. «Законы, —  писал он в ней, — одобряются по одному личному доверию, соображаемы  в тайне и издаются безо всякого  публичного и постоянного их уважения. Отсюда происходит та великая и горестная  удобность, с коею законы наши всегда были переменяемы. Если одно лицо и  часто действующее в тайне  могло предложить закон и частным  соображением ввести его в силу, то другое лицо, пользуясь в свою очередь той же степенью доверия, могло отменить его и ввести другое учреждение. Отсюда происходит то всеобщее убеждение, на самом опыте основанное, что нет в России закона настоящего и что можно переменить [его] по личным случаям и удобностям»[2].²

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Принимая сформулированный С. Хантингтоном, но разделяемый на Западе многими  подход таким, каков он есть, отметим  для себя: России по существу предлагается присоединиться к Западу в его  наметившемся противостоянии со всем остальным миром вообще, в том  числе, естественно, и в "основном очаге конфликтов", каким станут "взаимоотношения между Западом  и рядом исламско-конфуцианских  стран". Отметим и другое: России фактически дается понять (хотя и в  самой мягкой форме), что такое  присоединение - больше в ее собственных, нежели Запада, интересах: иначе ей же будет хуже как в отношениях с Западом, так и с другими, чуждыми культурами.

Но если от России ждут, чтобы она  бросила свой материальный и ядерный  потенциал, политический авторитет, саму судьбу свою на западную чашу весов  Истории, то в ответ Россия вправе ожидать и требовать немедленного и безвозмездного, полного, без изъятий  включения ее в то международное  устройство политики, экономики и  безопасности, которое было создано  Западом и пока в целом обеспечивает его интересы, и которое России предлагается отстаивать вместе с Западом (рискуя при этом гораздо больше него, потому что именно Россия, а  не США и даже не вся Европа, граничит с львиной долей исламского и  со всем конфуцианским миром). И в "большую семерку" в качестве ее полного члена, и в НАТО, включая  группу ядерного планирования, и в  ВТО, и в другие структуры и  соглашения, куда пока что доступ ей открывается крайне медленно и неохотно, или не открывается вовсе.

Иное дело, что даже в случае гипотетического согласия Запада на такое включение перед самой  Россией все равно остается вопрос: насколько целесообразно для  нее вхождение на таких правах, с такими целями и, вероятно, соответствующими обязательствами - если не юридическими, то морально-политическими, - в порядок, который явно начинает испытывать повышенные нагрузки и, вероятнее всего, будет  в перспективе меняться. Отрицательный ответ на этот вопрос вовсе не тождественен автоматическому выводу, будто России целесообразно непременно выступить против этого порядка; вовсе нет, напротив, делать этого ни при каких обстоятельствах не стоит. Но и становиться его активным защитником, чуть ли не "телохранителем", даже в обмен на отличную плату - дилемма не из легких. Главное, с какой целью это делать: рассчитывая повторить западное развитие с помощью самого же Запада, мобилизовать его ресурсы на решение каких-то проблем безопасности России, работать вместе с Западом над строительством более разумного, стабильного и безопасного, развивающегося мира?

С другой стороны, правы те, кто  предупреждает против излишне тесного  и на антизападной основе смыкания России с рядом незападных стран  и цивилизаций. Проблема даже не в  том, сможет или нет Россия стать  лидером в таком квази-союзе. Но и тут также встают проблемы стратегических целей и задач такого курса, его  ожидаемых последствий. Кроме того, ориентируясь на будущие центры силы в мировой политике, как в ожидании их возвышения строить отношения  с центрами уже существующими, прежде всего с тем же Западом? Последнее  в этом перечислении, но и самое  важное: если когда-то рухнет нынешний, объективно прозападный порядок  в мире, то какой новый порядок  придет ему на смену? Есть ли на этот счет пусть не уверенность, а хотя бы вразумительные предположения?

Но и пассивно выжидать, "чья  возьмет", значило бы лишиться влияния  на ход событий. Оптимальный ответ, очевидно, в поиске собственного лица, собственного представления о динамике мирового развития, в четкой формулировке собственных интересов. Объективно место и интересы России - с "мировым  средним классом", странами выше среднего уровня развития (с акцентом на последнем), на демократизацию мировых  экономики, политики и международных  институций.

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

 

1. Даймонд Л., "Прошла ли "третья волна" демократизации?", - "ПОЛИС" - 1999. - №1. - С. 10-26.

2. Пляйс Я. А., Шатилов А. Б., «Демократия в современном мире»  [сборник статей], М.: РОССПЭН, 2009. - 366 с.

3. Хантингтон С. П., «Третья волна: Демократизация в конце 20 столетия» [книга], М.: РОССПЭН, 2003. - 368 с.

¹ Подробнее эта статья размещена на сайте - http://www.polisportal.ru/files/File/puvlication/Starie_publikacii_Polisa/D/1999-1-3 Dimond_Proshla_li_3_volna_demokratizacii.pdf

² Подробнее об этом на сайте http://www.polit.ru/research/2009/04/13/demokratia.html