Варяжский вопрос

ВАРЯЖСКИЙ ВКЛАД

Древнейшие русские летописные памятники — так называемый Начальный  свод, написанный в конце XI века (текст  его донесла до нас Новгородская первая летопись), и Повесть временных  лет, изданная в начале XII века, —  свидетельствуют, что примерно 1200 лет  назад в наиболее развитых восточнославянских общностях (у словен в Новгороде  и у полян в Киеве) к власти пришли князья варяжского происхождения: в Новгороде Рюрик, в Киеве  Аскольд и Дир. Рюрик был призван  на княжение словенами, кривичами и финноязычной общностью (по Начальному своду — мерей, по Повести временных лет — чудью), после того как эти народы изгнали варягов, бравших с них дань. Затем (согласно Повести временных лет — в 882 году) преемник Рюрика Олег (по версии Начального свода — сын Рюрика Игорь, при котором Олег был воеводой) захватил Киев и объединил северное и южное политические образования под единой властью, сделав Киев своей столицей.

Летописные рассказы отстоят  от описываемых событий более  чем на два столетия, и многое, о чем они сообщают, явно основано на легендах, устных преданиях. Поэтому  встает естественный вопрос: насколько  достоверна донесенная летописными  памятниками информация? Чтобы на него ответить, необходимо привлечь как  иностранные источники, так и  данные археологии.

Археологически четко  прослеживается присутствие с IX века выходцев из Скандинавии на севере Восточной Европы, а в X столетии — и на юге, в Среднем Поднепровье. В свою очередь, самое раннее письменное известие о политическом образовании  под названием Русь оказывается  определенным образом связано со скандинавами. Так, послы правителя  «народа Рос», прибывшие, согласно так  называемым Вертинским анналам, ко двору  франкского императора Людовика Благочестивого в 839 году, были «свеонами» (шведами). В  письме 871 года франкского императора Людовика II византийскому императору Василию правитель Руси именуется  «каганом норманнов», что говорит  о его скандинавском происхождении. Таким образом, нет достаточных  оснований сомневаться в летописных известиях, согласно которым около  середины IX века в двух самых развитых восточнославянских общностях —  у полян в Киеве и у словен в Новгороде — к власти пришли норманнские правители.

Из западных источников середины IX века — франкских анналов —  мы знаем о датском конунге (князе) Рёрике — тезке Рюрика из русских  летописей. Версия о тождестве Рёрика и Рюрика, разделяемая многими  исследователями (хотя есть и те, кто  ее полностью отвергает), остается наиболее вероятной. Она позволяет удовлетворительно  объяснить, почему словене, кривичи  и чудь (или меря), изгнав варягов, обращаются в поисках князя не к кому-нибудь, а к варягам же. Дело в том, что дань с народов  севера Восточной Европы взимали  несомненно ближайшие соседи — шведские викинги, поэтому естественно было призвать на княжение предводителя «других» викингов — датских. Приглашение  князя со стороны, то есть человека, не участвовавшего в местных конфликтах между словенами, кривичами и  их финноязычными соседями, было вполне распространенным действием (эта практика обычна для Средневековья). Оно многое говорит об уровне местного общества: раз оно изгнало шведских викингов и пришло к согласию относительно приглашения нового правителя, то явно стояло на достаточно высокой ступени  политического развития. Среди словен, по-видимому, были выходцы из славянободритов, обитавших на южном побережье  Балтики по соседству с датчанами, они и могли стать инициаторами приглашения Рюрика.

Таким образом, значительная роль норманнов в пору образования  Руси сомнений не вызывает: древнерусская  княжеская династия, как и значительная часть знати, имела скандинавское  происхождение. Но есть ли основания  говорить о норманнском влиянии  на темп и характер формирования русской  государственности? Здесь в первую очередь следует сопоставить  процессы государствообразования на Руси и у западных славян (норманнского воздействия не испытывавших) и посмотреть, не было ли в формировании Древнерусского государства специфических черт, которые могут быть связаны с  влиянием варягов.

Западнославянское государство  Великая Моравия возникло в первой половине IX века (в начале X столетия оно погибнет в результате нашествия  венгров). Другие западнославянские  государства, сохранившие независимость, — Чехия и Польша — зарождались  одновременно с Русью, в течение IX-X веков. Следовательно, утверждать, что  норманны обеспечили ускорение, по сравнению  со славянскими соседями, процесса государствообразования на Руси, оснований  нет. Сходны были и характерные черты  этого процесса. И на Руси, и в  Моравии, и в Чехии, и в Польше ядром государственной территории становилась одна из догосударственных  общностей (на Руси — поляне, в Моравии  — мораване, в Чехии — чехи, в Польше — гнезненские поляне), а соседние постепенно попадали в  зависимость от нее (в Скандинавии  же практически из каждой догосударственной  общности выросло свое государственное  образование).

Во всех названных странах  основной государствообразующей силой  была княжеская дружина, в Скандинавии  же помимо дружин конунгов значительную роль играла родовая знать — хёвдинги. Везде (кроме Моравии) наблюдается  смена старых укрепленных поселений (градов) новыми, служившими опорой государственной  власти. Таким образом, нет следов воздействия норманнов и на характер государствообразования. Причина здесь  в том, что скандинавы находились на том же уровне политического и  социального развития, что и славяне (у них также государства формировались  в IX-X столетиях), и сравнительно легко  включались в процессы, шедшие на восточнославянских землях. В принципе, государственность  может быть привнесена извне, но при  одном условии: иноземцы должны стоять на существенно более высоком  уровне развития, чем местное население. Между тем в Швеции, откуда выводят  истоки древнерусской государственности  сторонники крайней точки зрения, отрицающие ее славянские корни, государство  складывается только в конце X —  начале XI века (а по другой версии —  и вовсе в XII столетии), то есть позже, чем на Руси.

Все же в том, как формировалось  Древнерусское государство, есть одна особенность, которую можно в  определенной степени связать с  деятельностью варягов, но которая  никак не связана со спецификой образования  скандинавских государств. Речь идет об объединении всех восточных славян в одном государстве. Это обычно воспринимают как нечто само собой  разумеющееся. Между тем данное обстоятельство уникально: объединения в одном  государстве не произошло ни у  западных, ни у южных славян —  у тех и других сложилось по нескольку государственных образований (Болгария, Сербия, Хорватия, Карантания, Великая Моравия, Чехия, Польша). А  на Руси вокруг единого центра были объединены все восточнославянские племена. Формирование такого единого  государства, вероятно, в значительной мере было обусловлено наличием мощного  силового ядра — дружины первых русских князей-викингов.

Она обеспечивала киевским князьям  заметное военное превосходство  над другими восточнославянскими  князьями. Не будь этого фактора, скорее всего, у восточных славян к X столетию сложилось бы несколько государственных  образований: как минимум два (у  полян со столицей в Киеве и  у словен и их соседей со столицей в Новгороде), а может, и более.

Следует также иметь в  виду, что дружину Рюрика составляли (если верно его отождествление с  датским Рёриком) люди, хорошо знакомые с самой развитой в то время  западноевропейской государственностью — франкской. Дело в том, что Рёрик  много лет (почти четыре десятилетия, с конца 830-х до 870-х) был ленником франкских императоров и королей, потомков Карла Великого, и владел Фрисландией (территория современной  Голландии). Он и его приближенные (значительная часть которых были уроженцами уже не Дании, а Франкской  империи), в отличие от большинства  других норманнов той эпохи, должны были обладать навыками государственного управления. Возможно, это сыграло свою роль при освоении преемниками Рюрика огромной территории Восточной Европы. Но такого рода влияние на складывание древнерусской государственности, скорее, следует считать не скандинавским, а франкским, лишь только перенесенным скандинавами.

Скандинавская элита быстро ассимилировалась в славянской среде. Уже представитель третьего поколения  князей — Святослав (сын Игоря) —  имел славянское имя, а ведь именословы правящих династий носили сакральный характер, и пришлые династии обычно долгое время сопротивлялись ассимиляции. Например, у представителей правившей  с конца VII века в Болгарском царстве  тюркской династии славянские имена  появляются только в середине IX столетия. В середине X века император Византии Константин Багрянородный, описывая в  своем трактате «Об управлении империей»  объезд дружинниками киевского князя  подвластных территорий с целью  сбора дани, называет это мероприятие  славянским словом тюАлЗоЧа — «полюдье». В едином скандинавском языке  того времени существовал свой термин для обозначения такого рода объезда  — «вейцла». Однако Константин употребляет  именно славянский термин. В том  же рассказе присутствует (в греческом  переводе) и славянский глагол «кормитися»: дружинники, выходящие из Киева, в  течение зимы «кормятся», по словам автора, на территориях подчиненных  славянских общностей («славиний»). Очевидно, элитный слой Руси к середине X столетия уже пользовался в основном славянским языком.

Таким образом, в VIII-IX веках  у восточных славян активно шли  процессы государствообразования, и  государственность сложилась бы и без участия норманнов. Тем  не менее «варяжский вклад» в этот процесс нельзя недооценивать. Именно благодаря варягам (причем не любым  викингам, а именно Рюрику и его  наследникам с их дружинами) восточнославянские земли были вместе объединены.

Варяжский вопрос

о происхождении Русского государства, возбужденный в начале прошлого века. Первые исследователи, занимавшиеся разбором повествования  Нестора о призвании варягов, все почти в общем признавали его достоверность, видя в варяго-руссах выходцев из Скандинавии (Петреюс и  другие шведские ученые, Байер, Г. Ф. Мюллер, Тунман, Шлецер и т. д.). Но еще в  прошлом веке начали появляться и  противники этой "норманнской теории" (между проч., Тредьяковский и  Ломоносов). Впрочем, до шестидесятых годов  нашего века школа норманнистов могла  считаться безусловно господствующею, так как против нее было высказано  лишь немного возражений (Эверс в 1808). За это время наиболее выдающимися  представителями норманнизма явились  Карамзин, Круг, Погодин, Куник, Шафарик  и Миклошич. Однако, с 1859 г. оппозиция  против норманнизма поднялась с  новой, небывалой до того силой. Против него восстал целый ряд ученых, и до настоящего времени противники не пришли к соглашению даже по важнейшим  пунктам. До сих пор исследователи  этого вопроса делятся на два  резко противоположных лагеря —  норманнистов и антинорманнистов. Приверженцы  норманнской теории, исходя из рассказа Несторовой летописи о призвании  варяго-руссов из-за моря, и находя подтверждение  этого рассказа в свидетельствах греческих, арабских, скандинавских  и западно-европейских и в фактах лингвистических, все согласны в  том, что русское государство, как  таковое, действительно основано скандинавами, т. е. шведами. Они расходятся только в подробностях истории этого  основания. Большинство, принимая важнейшие  пункты рассказа летописи, думает, что  варяго-руссы действительно были призваны некоторыми финскими и славянскими  народностями. При этом одни ищут родину племени Русь в приморской части  шведской провинции Упланд; другие полагают, что Русь, выселившись, вероятно, из шведского Упланда, давно уже жила на почве нын. России — вероятно, около Ладожского озера, — когда она была призвана господствовать над славянами и финнами; наконец, третьи думают, что Рюрик с братьями принадлежал к скандинавскому племени, оставшемуся в России в то время, как родичи их перешли на Скандинавский полуостров. Некоторые, затрудняясь принимать призвание, считают более вероятным завоевание со стороны варяго-руссов. Расходятся сторонники норманнизма также в хронологическом определении событий и в лингвистическом толковании самого названия "Русь" (см. Русь).

Гораздо меньше согласия существует среди антинорманнистов. Последние  сходятся только в отрицании скандинавского происхождение варяго-руссов или, по крайней мере, Руси, тогда как  нет ни одного положительного утверждения, с которым бы все они были согласны. Большинство из них держится мнения о славянском происхождении Руси, причем одни привлекают к объяснению имя роксолан, древнего племени южной  России (Иловайский); другие же видят  в Руси — славянское имя реки и народа (Гедеонов). Кроме этой "славянской" школы, мы находим среди антинорманнистов еще мнение о хазарском (Эверс), угорском (Юргевич), финском (Татищев и др.), литовском (Костомаров) и готском (Фатер, Будилович) происхождении Руси. Один писатель (Иловайский) считает вообще весь рассказ летописи о призвании  варягов легендой. — Нельзя не упомянуть, наконец, и о том взгляде, по которому как варяги так и Русь обозначали не народность или княжеский род, а только "дружины, составленные из людей, волею или неволею покинувших свое отечество и принужденных искать счастия на морях или в странах  чуждых", и что Русь была известна на берегах Черного моря задолго  до прибытия Рюрика с братьями (Соловьев; ср. Ламанский, Ламбин и др.).

Данные, на которых основываются все эти теории и предположения, можно свести к двум группам: 1) исторические известия письменных памятников и 2) данные лингвистические. В первой группе самое  видное место занимает известие Несторовой летописи, составляющее вместе с тем  исходный пункт всего спора. Рассказ  летописи сводится к следующему: в 862 г. (?) некоторые финские и славянские племена, платившие дань варягам, изгнали  их за море и перестали платить  им дань. Но свобода не улучшила их положение. Не было в них правды, восстал  род на род, и между ними возникли усобицы. Тогда они так порешили между собой: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил  по праву". Пошли они за море к  варягам, к Руси. Так звались те варяги: Русью, как другие (варяги) зовутся  Свие (т. е. шведы), другие же Урмане (т. е. норманны), Англяне (норманны в Англии), другие Готы (т. е. жители острова Готланд), так и эти. Сказали Руси Чудь (финны), Словени (славяне области Новгорода) и Кривичи (на верховьях Волги): "Вся  земля наша велика и обильна, а  наряда в ней нет; идите княжить  и владеть нами". И были избраны  три брата с их родом; они взяли  с собой всю Русь и пришли; старший, Рюрик, сел в Новгороде (по другим спискам они пришли сперва к реке Волхову и срубили город Ладогу), другой, Синеус, на Белоозере, а третий, Трувор, в Изборске, недалеко от Псковского озера. От них была прозвана Русская  земля, т. е. земля Новгородцев: это  Новгородцы от рода варяжского, прежде они были славяне. Через два года умер Синеус и брат его Трувор, и  принял власть (их) Рюрик; он роздал мужам (дружинникам) своим города: одному Полоцк, другому Ростов, третьему Белоозеро.

В этом рассказе летописи бросается  прежде всего в глаза, как невероятный  факт, то обстоятельство, что славяне  и финны в одном и том  же году изгоняют варягов и тотчас же после этого вновь призывают  их. Кроме того, несколько сказочный  характер носит также известие о  смерти Синеуса и Трувора, последовавшей  уже через два года одновременно. Оба факта, в особенности первый, были подчеркнуты противниками норманнизма с целью подорвать доверие к Нестору. Невероятность их признается, впрочем, и норманнистами. Однако, хронологическая неточность, внесенная преданием, в данном случае вовсе не опровергает главного факта призвания из-за моря; зато та же летопись дает, по-видимому, более подходящий материал для опровержения норманнской теории в дальнейшем изложении, отождествляя Русь то с варягами, то со славянами, то снова строго различая эти три понятия и употребляя имя Руси — то как название пришлого народа, то как имя княжеского рода или государства. На почве одной летописи вопрос, очевидно, решен быть не может, так как и норманнисты в каждом данном случае сумели дать вполне удовлетворительное, с их точки зрения, объяснение. Нужно искать вне России данные, подтверждающие ту или другую теорию.