Варяжский вопрос

Известий о древней  Руси вне России довольно много. К  сожалению, историческая литература, в  которой наиболее часто встречается  имя Руси, именно греко-византийская, не дает прямых и точных указаний на национальность древних руссов (см., однако, ниже, факты лингвистические). Один только продолжатель Георгия Амартола называет под 941 г. "Русь из рода франков" (германцев). Более материала в  этом смысле имеется в Западной Европе. Первое упоминание о Руси (Rhos) находим  мы в так наз. Бертинских анналах  Пруденция Галиндо († 861 г.) под 839 г. В этом году к императору Людовику Благочестивому явились послы от византийского императора Феофила. С ними вместе последний "посылал  каких-то людей, которые говорили, что  их, т. е. их народ, зовут Rhos; они были присланы к нему (Феофилу) их князем, по имени Хакан", как они уверяли, "из-за дружбы". Вместе с тем  Феофил просил Людовика позволить этим людям проехать домой под его  защитой по всей его империи, так  как путь, по которому они приехали в Византию, слишком опасен по причине  диких варварских народностей, через  земли которых он ведет. Людовик, расспросив их подробнее о причине  их прихода, узнал, что они "шведского  рода". Так как он подозревал, что  они шпионы, то решил удержать их у себя, пока не разъяснится причина  их прибытия в Германию, о чем  он и известил Феофила через своих  послов. — Известие Бертинских летописей  является одним из важнейших доводов  норманнистов, причем они оставляют  открытым вопрос, называли ли послы  сами себя именем Русь, или же это  название было им дано в греческом  письме Феофила, откуда оно было заимствовано автором летописи. Важен для норманнской  теории в данном случае главным образом  тот факт, что, по свидетельству летописи, в Византии название Руси совпадало  с понятием норманнов-шведов. Родины этих руссов летопись не обозначает точнее, но несомненно, что она лежала уже  на материке, а не на Скандинавском  полуострове (по новейшим исследованиям  Куника). Летопись ничего не говорит  также о дальнейшей судьбе послов. — Затруднение, с точки зрения норманнизма, представляет тут только известие, что князя их звали Хаканом. Для устранения этого затруднения  норманнизмом были предложены два объяснения: одни думают, что в данном случае Хакан не титул, а собственное  имя — скандиновское Hâkon; другие — что в спорном названии следует  видеть хазарский титул хагана, который, конечно, не был туземным титулом  князя Руси, а был дан последнему греками, ставившими его, таким образом, на одну линию с правителями хазар  и аваров. Во всяком случае, решающего  значения в вопросе о происхождении  Руси это название не имеет. — Антинорманнисты, со своей стороны, старались опровергнуть эти доводы другими соображениями  и воспользоваться известием  Пруденция, как доказательством  в пользу доваряжской, славянской Руси. Одни думают, что люди, о которых  идет речь в летописи, были шведы, случайно пришедшие в Константинополь  и ложно выдававшие себя за послов русского (славянского) князя, чтобы  получить от императора обычные в  таких случаях подарки. По мнению других, это были шведы при дворе  русского (славянского) хагана, т. е. "второстепенного  хагана, быть может, наместника из туземных князей великого хагана хазарского" (Гедеонов), под верховной властью которого находилось в то время Приднепровье.

К важнейшим доводам норманнистов в пользу их теории принадлежит, затем, свидетельство венецианских хроник о походе на Царьград, предпринятом Аскольдом и Диром в 865 г., и  слова епископа Кремонского Лиутпранда (серед. Χ в.), несколько раз бывавшего  в Константинополе. Древнейшая редакция венецианской хроники, автор которой, Иоанн Диакон, современник св. Владимира, черпал свои сведения, вероятно, из современных  событию источников, в рассказе об упомянутом походе 865 года, называет врагов Византии не Русью, а норманнами (Normannorum gentes). Лиутпранд упоминает о "руссах, которых мы другим именем называем норманнами"; в другом месте его  же сочинения: "Есть на севере народ, которого греки по наружности его  называют Русью (Rusii, точнее: русыми), а  мы, по положению его родины —  норманнами... Царем этого народа был Ингер (Игорь)" и т. д. Само собой  разумеется, что антинорманнисты  старались опровергнуть и эти  свидетельства, которые сами по себе вполне ясны, утверждая, напр., что Руссы, о которых говорит Лиутпранд, были действительно скандинавы, служившие  наемниками в войске славянской Руси, или, говоря, что имя норманнов  в данных случаях имеет не этнографическое, а лишь географическое значение "людей, живущих на Севере".

Что касается вост. арабских писателей, то они, подобно византийским историкам, не говорят так ясно и  определенно о национальности Руси, как западные авторы. Норманнистами, однако, было указано на то, что в  изображении внешнего вида, образа жизни, обычаев и военного быта древних  руссов у арабских писателей (Ибн-Дуста, около 912 г., Ибн-Фослан, в первой полов. Χ в.) многие черты подходят только к скандинавам, противореча всему, что мы знаем о древних славянах (воинственность, жестокость к побежденным, и, прежде всего, то обстоятельство, что  Русь повсюду является народом мореходным). С другой стороны, нельзя отрицать и  того, что в тех же изображениях встречаются и некоторые черты, незнакомые скандинавам (приношение в  жертву девушки при погребении знатного русса). Несколько яснее повествует об этом арабский географ Якуби (Ахмед-эль-Катиб, ок. 890 г.). Он рассказывает, что в 844 г. "язычники, называющиеся руссами", овладели Севильей и опустошили ее; из других же источников мы знаем, что  в этом году берега Испании действительно  были опустошены норманнами. Конечно, это была не наша Русь; арабский географ, по мнению норманнистов, либо заимствовал  известие из греческого источника, сознательно  отождествлявшего Русь с норманнами, либо сам внес это название в свое повествование, потому что в его  время руссы успели уже сделаться  известными на Востоке. По последней  причине, несомненно, отождествляет  Русь с норманнами арабский писатель Массуди (перв. полов. Χ в.), говоря о  том же нашествии норманнов на Испанию. Что касается указания араба  Ибн-Хордадбеха († 913), свидетельствующего о существовании в Багдаде  славянских пленников-евнухов, служивших  в случае нужды переводчиками  для руссов, приезжавших в столицу  калифов со своими товарами с севера по Дону, Волге и Каспию, то вопрос о том, к какому времени следует  отнести это известие, должен считаться  открытым. До сих пор оно относилось обыкновенно к концу IX в.; но на последнем (VIII) археологич. съезде в Москве (1890) Хвольсон доложил о вновь открытой редакции того же сочинения, составленной в 847 г. Серьезных возражений еще  не последовало. Впрочем, как уже  было замечено докладчику на съезде же, Хордадбех, во всяком случае, не может  быть решающим судьей в вопросе о  национальности руссов.

Центр тяжести норманнской  теории лежит, однако, не в этих исторических обстоятельствах, а в данных лингвистических, которые составляют лучшие ее доказательства, до сих пор не опровергнутые и, конечно, неопровержимые для антинорманнистов. Они состоят из двух групп: русских имен Днепровских порогов, и, что имеет решающее значение, собственных имен древнейших русских князей и их сподвижников, насколько имена эти сохранились в Несторовой летописи и особенно в договорах с греками 911 и 944 гг. Имена Днепровских порогов дошли до нас в сочинении византийского императора Константина Багрянородного, написанном ок. 950 г. В IX главе этого сочинения описывается путь, по которому ежегодно в начале лета русские отправляются со своими товарами и невольниками в Константинополь. При этом автор особенно подробно останавливается на описании Днепровских порогов и тех затруднений, которые они представляют для проезда. Из семи порогов, называемых им, пять носят по два наименования: "русское" и "славянское". Один порог (первый) носит тождественное русское и славянское название, по крайней мере, в том тексте, который дошел до нас. Наконец, при третьем пороге не хватает славянского имени, которое заменено его греческим переводом. Нельзя не признать, что уже один этот факт двойных названий наводит на мысль, что автор считает Русь не славянским племенем, и это подтверждается подробным разбором русских имен. Почти все сторонники норманнской теории пользовались материалом, заключающимся в этих именах. Последний разбор их дал Томсен, хотя и у него еще остаются некоторые натяжки, как в объяснении славянских имен, так и в толковании русских, при помощи скандинавских слов. Не следует, конечно, забывать, что средневековые греческие писатели вообще очень неточно передают иноземные названия. Вторая группа лингвистических данных — древнерусские личные имена — составляет наиболее веское доказательство норманнистов. Томсен старался доказать, что большинство этих имен встречается у всех скандинавских народностей, что другие указывают специально на Швецию и что третьи, наконец, свойственны только шведским провинциям Упланду, Сэдерманланду и Эстергэтланду. Отсюда он выводит заключение, что древних руссов следует считать выходцами именно из этих трех провинций. Конечно, и тут антинорманнисты пытались ослабить силу доводов норманнистов. Они, в большинстве случаев, стараются доказать славянское происхождение как названий Днепровских порогов, так и древнерусских собственных личных имен (Гедеонов, Иловайский). По отзыву норманнистов, это только доказывает, что метод новейшей лингвистики для них не существует. Противники норманнизма, однако, справедливо указывают на то, что не объясненным или неудовлетворительно объясненным остается в системах норманнистов, между проч., главное имя — "Русь". Это действительно слабый пункт норманнской теории; имя "Руси" было поэтому сделано исходной точкой при последних нападках на систему норманнистов (см. Русь, имя).

Известный российский историк  А.Г. Кузьмин в книге «Начало  Руси» пишет, что Балтийская дружинная  культура зародилась на земле балтийских славян, на Средней Эльбе, называемой Белая Сербия. Позднее воины и  купцы этой дружинной культуры из Белой Сербии переселяются на современную  немецкую землю Вестфалию, в Чехию, в Польшу, в шведский город Бирка  и, наконец, на Русь. 
Изначально люди Балтийской культуры представляли собой воинов из местных восточногерманских народов Ругов и Варинов (Варнов) и Руссов (воинов тюрко-сармато-славянского происхождения). Захоронения Балтийской культуры представляют собой причудливое смешение древних дружинных захоронений кельтов и сарматов. Это глубоко закономерно, ведь данная дружинная культура изначально представляло собой войско Аварского Каганата (великая тюрко-славянская держава). 

Балтийских славян в раннем средневековье не существовало, их будущие земли занимали восточногерманские народы Руги и Варины, говорившие на родственных вандальских языках. Позднее кочевые тюрки Авары  совместно с сарматами и славянами  образуют на Северном Дунае свою державу под историческим названием Аварский Каганат. Войско этого каганата последовательно громит все восточногерманские государственные образования. Авары имели древний обычай включать в свое войско воинов побежденных племен и народов. Так они поступали и при завоевании Дунайских земель и Южной Балтики. Воины побежденных восточногерманских народов Гепидов, Ругов и Варинов вошли в состав аварского войска. В ходе аварских завоеваний на Южной Балтике образуются вассальные для Аварского Каганата славянские государственные образования Белых Сербов, Держава Ободритов и т.д. 
В 8 веке Аварский Каганат, как государство гибнет в результате межэтнической славяно-аварской войны и под ударами короля франков Карла Великого. Бывшее войско Аварского Каганата - люди Балтийской дружинной культуры в силу разных причин оказываются на земле франков. Это означает, что они теперь входят в состав нового войска – войско короля франков Карла Великого.

Балтийцы являлись профессиональные воины, для них воинская служба –  наемничество представляло собой обычный  образ жизни. Балтийцы вошли в  состав войска франков и приняли  активное участие в завоевании немецкого  народа Саксов. После разгрома Аварского  Каганата Балтийцы нашли пристанище на земле Саксов в Вестфалии. Этническую природу Балтийцев на новой земле  Вестфалии определить крайне сложно, проще сказать, что этот народ  воинов не являлся славянами, немцами  и скандинавами. Но в культурном и этническом плане Балтийцы являлись прямыми потомками восточногерманских народов Ругов и Варинов, тюрко-сарматских народов и частично разбавленных славянами, немцами и скандинавами. Франки продолжали называть Балтийцев  Ругами, а сами себя воины и купцы  Балтийской дружинной культуры называли Вэрингами и Русами.