Вдадимир 1. Исторический портрет

Введение

Наша история о временах, предшествовавших принятию христианства, темна и наполнена сказаниями, за которыми нельзя признать несомненной  достоверности. Причина этого в том, что наши первые летописцы писали не ранее второй половины XI в. о событиях, происходивших в их отечестве в IX и Х веках, за исключением немногих письменных греческих известий, не имели других источников, кроме изустных народных преданий, которые, по своему свойству, подвергались вымыслам и изменениям. С достоверностью можно сказать, что, подобно всем северным европейским народам, и русский только с христианством получил действительные и прочные основы для дальнейшей выработки гражданской и государственной жизни, основы, без которых собственно для народа нет истории. С давних времен восточная половина нынешней Европейской России была населена народами племени чудского и тюркского, а в западной половине, кроме народов литовского и чудского племени, примыкавших своими поселениями к балтийскому побережью, жили славяне под разными местными названиями, держась берегов рек: Западной Двины, Волхова, Днепра, Припяти, Сожи, Горыни, Стыри, Случи, Буга, Днестра, Суды, Десны, Оки с их притоками. Они жили небольшими общинами, которые имели свое средоточие в городах - укрепленных пунктах защиты, народных собраний и управления. Никаких установлений, связующих между собою племена, не было. Признаков государственной жизни мы не замечаем. Славяно-русские племена управлялись своими князьками, вели между собою мелкие войны и не в состоянии были охранять себя взаимно и общими силами против иноплеменников, а потому часто были покоряемы. Религия их состояла в обожании природы, в признании мыслящей человеческой силы за предметами и явлениями внешней природы, в поклонении солнцу, небу, воде, земле, ветру, деревьям, птицам, камням и т. п. и в разных баснях, верованиях, празднествах и обрядах, создаваемых и учреждаемых на основании этого обожания природы. Их религиозные представления отчасти выражались в форме идолов, но у них не было ни храмов, ни жрецов; а потому их религия не могла иметь признаков повсеместности и неизменяемости. У них были неясные представления о существовании человека после смерти; замогильный мир представлялся их воображению продолжением настоящей жизни, так что в том мире, как и в здешнем, предполагались одни рабами, другие господами. Они чествовали умерших прародителей, считали их покровителями и приносили им жертвы. Верили они также в волшебство, т.е. в знание тайной силы вещей и питали большое уважение к волхвам и волхвицам, которых считали обладателями такого знания; с этим связывалось множество суеверных приемов, как-то, гаданий, шептаний, завязывания узлов, и тому подобного. В особенности была велика вера в тайное могущество слова, и такая вера выражалась во множестве заговоров, уцелевших до сих пор у народа. Сообразно такому духовному развитию было состояние их житейской умелости. Они умели строить себе деревянные жилища, укреплять их деревянными стенами, рвами и земляными насыпями, делать ладьи и рыболовные снасти, возделывать землю, водить домашних животных, прясть, ткать, шить, приготовлять кушанья и напитки - пиво, мед, брагу, - ковать металлы, обжигать глину на домашнюю посуду; знали употребление веса, меры, монеты; имели свои музыкальные инструменты; на войну ходили с метательными копьями, стрелами и отчасти мечами. Все познания их переходили от поколения к поколению, подвигаясь вперед очень медленно, но сношения с Византийскою империей и отчасти с арабским Востоком мало-помалу оказывали на русских славян образовательное влияние. Из Византии заходило к ним христианство. В половине IX века русские, после неудачного похода на Византию, когда буря истребила их суда, приняли крещение, но вслед за тем язычество опять взяло верх в стране; однако и после того многие из русских служили на службе византийских императоров в Греции, принимали там христианство и приносили его в свое отечество. В половине Х века киевская княгиня Ольга приняла св. крещение. Все это, однако, были только подготовительные явления. При князьях так называемого Рюрикова дома господствовало полное варварство. Они облагали русские народы данью и, до некоторой степени подчиняя их себе, объединяли; но их власть имела не государственные, а наезднические или разбойничьи черты. Они окружали себя дружиною, шайкою удальцов, жадных к грабежу и убийствам, составляли из охотников разных племен рать и делали набеги на соседей - на области Византийской империи, на восточные страны, прикаспийские и закавказские. Цель их была приобретение добычи. С тем же взглядом они относились и к подчиненным народам: последние присуждались платить дань; и чем более можно было с них брать, тем более брали; за эту дань бравшие ее не принимали на себя никаких обязательств оказывать какую-нибудь выгоду со своей стороны подданным. С другой стороны князья и их дружинники, имея в виду только дань и добычу, не старались вводить чего-нибудь в жизнь плативших дань, ломать их обычаи, и оставляли с их внутренним строем, лишь бы только они давали дани и поборы.

Такой варварский склад общественной жизни изменяется с принятием  христианской религии, с которою  из Византии - самой образованной в  те времена державы - перешли к  нам как понятия юридические  и государственные, так и начала умственной и литературной деятельности. Принятие христианства было переворотом, обновившим и оживотворившим Русь и  указавшим ей историческую дорогу.

Этот переворот совершен Владимиром, получившим прозвище Святого, человеком великим по своему времени. К сожалению, жизнь его нам  мало известна в подробностях и летописи, сообщающие его историю, передают немало таких черт, в достоверности которых  можно скорее сомневаться, чем принимать  их на веру. Откидывая в сторону  все, что может подвергаться сомнению, мы ограничимся короткими сведениями, которые, при всей своей скудости, все-таки достаточно показывают чрезвычайную важность значения Владимира в русской истории.

1. Начало правления Владимира  I

Владимир был сыном  воинственного Святослава, киевского  князя, который предпринял поход  на хазар, господствовавших в юго-восточной  России, взял их город Саркел-на-Дону, победил прикавказские народы: ясов и касогов, завоевал Болгарию на Дунае, но должен был после упорной защиты уступить ее греческому императору. На возвратном пути из Болгарии в Русь он был убит печенегами, народом тюркского племени.

Еще до своего второго похода в Болгарию Святослав принял решение  о разделе владений между сыновьями: на Киевское княжение был посажен  старший, Ярополк; среднему, Олегу, досталась  Древлянская земля; младший Владимир, сын Ольгиной ключницы Малуши был отправлен в Новгород. Владимира, еще ребенка, сопровождал его дядя и наставник Добрыня.

И первое время после смерти Святослава никто из братьев не пытался  оспорить отцовское завещание. Черная кошка пробежала между Святославичами после того, как Олег во время охоты убил сына могущественного воеводы Свенельда. Отец не простил гибели сына и употребил все свое влияние, чтобы руками Ярополка наказать своего врага. В 977 г. киевская рать совершает поход в Древлянскую землю, который закончился победой киевлян. Юный Олег погиб в суматохе, образовавшейся после отступления его войска (воины торопились укрыться за стенами города Овруга и многие из них попадали в ров; такая участь постигла и Олега). Владимир, опасавшийся, что он может стать следующим, поспешил бежать из Новгорода "за море", т.е. в Скандинавию. Но через три года, в 980 г., он возвращается с варяжской дружиной и прогоняет посадников Ярополка. Затем, явно ища ссоры со старшим братом, он сватается к Рогнеде, дочери полоцкого князя Рогволда, уже обещанной Ярополку. Отказ, облеченный к тому же в оскорбительную форму (Рогнеда назвала Владимира "робичичем", т.е. сыном рабыни), решил судьбу Полоцкого княжества: "И приде Володимер на Полотеск и уби Рогволда и сына его два и дчерь его поя жене (взял в жены)".

Но это было для Владимира  лишь первой пробой сил. Из Полоцка  он двинулся уже непосредственно  на Киев. И здесь он проявил себя непревзойденным мастером политической интриги. Владимиру удается переманить на свою сторону киевского воеводу  Блуда, который убедил своего господина  без боя сдать Киев и бежать в город Родня. А когда в  осажденной крепости начался голод, Ярополк, опять-таки по настоянию Блуда, решился идти на переговоры к Владимиру, где и был предательски убит его  дружинниками.

В 980 г. вступил Владимир на отеческий престол и, ещё в  цветущих летах, явил себя не только храбрым  воителем, подобно своему отцу Святославу, но и мудрым правителем, подобно  блаженной бабке своей Ольге. Немедленно отпустил он дружину варяжскую, с помощью которой овладел  Киевом, ибо варяги, по старой памяти своих набегов, считали себя не союзниками Владимира, а завоевателями его  области и требовали дани с  киевлян. Ласковыми речами ублажил  их Владимир, пока не собрал довольно силы, чтобы противостоять им; тогда  вынудил их идти в Царьград искать себе службы у императора, которого предупредил о неспокойном духе этой дружины. Таким образом, Владимир сел на Киевский престол и стал единовластно княжить во всей Руси. Как пишет Карамзин: "Владимир с помощью злодеяний и храбрых  варягов овладел государством, но скоро доказал, что он родился  быть Государем великим".

2. Языческая реформа

Итак, путь к великокняжескому престолу проложили Владимиру ветераны его отца, ратовавшие за восстановление позиций язычества и новые  походы. И первые годы его правления  оправдали чаяния дружины. Утвердившись в Киеве, Владимир возводит рядом  со своим теремом капище, посвященное  главным славянским богам - Перуну, Хорсу, Дажбогу, Стрибогу, Симарглу и Мокоши. Изображение небесного патрона воинов было исполнено с особой пышностью: голова Перуна была серебряной, а усы - золотыми. Подобное же капище построил в Новгороде дядя Владимира Добрыня, направленный туда посадником великого князя киевского. Данная акция, именуемая в историографии "языческой реформой", была, по сути дела, попыткой противопоставить христианству унифицированную общегосударственную религию с иерархией богов, возглавляемой небесным покровителем князя и дружины.

Язычество, казалось, переживало расцвет: идолам приносились человеческие жертвы, князь и большое число  горожан с одобрением воспринимали эти кровавые ритуальные убийства, которые в предшествующие годы, десятилетия  были почти что забыты (по крайней  мере в Киеве). Не только жертвы животных, но и человеческие падали на холм Перуна; возвратясь однажды с победою после войны, решился он, по совету своих бояр, принести в жертву богам кого-нибудь из киевских девушек и юношей, и жребий пал на юного варяга Иоанна, сына греческого купца, уже принявшего христианство. Напрасно старался спасти его отчаянный отец: на обоих обрушилась народная ярость, и сын и отец пали под обломками обрушенного на них жилища; они были первыми и последними христианскими мучениками в языческом Киеве.

Против бесчинств дружины князя поднялась христианская община города, что, безусловно, свидетельствует лишний раз о распространении на тот момент христианства среди народов Руси.

Это убийство закончилось  народными волнениями. Стоит отметить, что еще задолго до рождения Владимира  среди славян уже было немало православных христиан. Ведь даже его бабка, равноапостольная княгиня Ольга, была крещенной и  неустанно уговаривала отца Владимира  принять ее веру.

Как свидетельствуют летописи, ужасная смерть невинных христиан неожиданно вызвала в душе Владимира внутренний перелом, после которого он все чаще стал задумываться о новой, более  праведной вере.

Однако до принятия крещения великим князем Владимиром были годы разгульного язычества. Каждый праздник или удачно завершившийся поход  сопровождались буйными пирами, гульбищами и жертвоприношениями. Правда, человеческих жертв после восстания христиан князь больше не приносил. Омут язычества  угасал в нем, и мучительный червь  сомнения в искренности прежней  веры не давал покоя князю. Он стал искать новую веру, которая разрешила  бы его внутренний конфликт и принесла бы на Русь стабильность и благоденствие. Возможно, что для себя самого он давно уже сделал выбор, но ему  предстояло убедить не только свою дружину, но и весь Киев.

3. Внешняя политика

Теперь обратимся к  внешней деятельности Владимира. К  его княжению относится первое столкновение Руси с западными славянскими  государствами и окончательное  подчинение русскому князю племен, живших на восток от великого водного  пути.

Олег наложил дань на радимичей, Святослав - на вятичей, но или не все  отрасли этих племен пришли в зависимость  от русского князя, или, что всего  вероятнее, эти более отдаленные от Днепра племена воспользовались  уходом Святослава в Болгарию, малолетством, а потом междоусобием сыновей  его и перестали платить дань в Киев. Как бы то ни было, под 981 годом  встречаем у летописца известие о походе на вятичей, которые были побеждены и обложены такою же данью, какую прежде платили Святославу, - ясное указание, что после Святослава они перестали платить дань. На следующий год вятичи снова заратились и снова были побеждены. Та же участь постигла и радимичей в 986 году: летописец говорит, что в этом году Владимир пошел на радимичей, а перед собой послал воеводу по прозвищу Волчий Хвост; этот воевода встретил радимичей на реке Пищане и победил их; отчего, прибавляет летописец, Русь смеется над радимичами, говоря: «Пищанцы волчья хвоста бегают».

Кроме означенных походов  на ближайшие славянские племена, упоминаются  еще войны с чужими народами: с  ятвягами. Летописец говорит, что  Владимир ходил на ятвягов, победил  и взял землю их; но последние  слова вовсе не означают покорения  страны: ятвягов трудно было покорить за один раз, и потомки Владимира  должны были вести постоянную, упорную, многовековую борьбу с этими дикарями. В скандинавских сагах встречаем  известие, что один из норманских выходцев, находившийся в дружине Владимира, приходил от имени этого князя собирать дань с жителей Эстонии; несмотря на то, что сага смешивает лица и годы, известие об эстонской дани, как нисколько не противоречащее обстоятельствам, может быть принято; но нельзя решить, когда русские из Новгорода впервые наложили эту дань, при Владимире ли, т. е. при Добрыне, или прежде. Встречаем в летописях известия о войнах Владимира с болгарами, с какими - дунайскими или волжскими - на это разные списки летописей дают разноречивые ответы; вероятно, были походы и к тем и к другим и после перемешаны по одинаковости народного имени.

Под 987 годом находим известие о первом походе Владимира на болгар; в древнейших списках летописи не упомянуто, на каких именно, в других прибавлено, что на низовых, или волжских, в своде же Татищева говорится  о дунайских и сербах. Как бы то ни было, для нас важны подробности предания об этом походе, занесенные в летопись. Владимир пошел на болгар с дядею своим Добрынею в лодках, а торки шли на конях берегом; из этого видно, что Русь предпочитала лодки коням и что конницу в княжеском войске составляли пограничные степные народцы, о которых теперь в первый раз встречаем известие и которые потом постоянно являются в зависимости или полузависимости от русских князей. Болгары были побеждены, но Добрыня, осмотрев пленников, сказал Владимиру: «Такие не будут нам давать дани: они все в сапогах; пойдем искать лапотников». В этих словах предания выразился столетний опыт. Русские князья успели наложить дань, привести в зависимость только те племена - славянские и финские - которые жили в простоте первоначального быта, разрозненные, бедные, что выражается названием лапотников; из народов же более образованных, составлявших более крепкие общественные тела, богатых промышленностью, не удалось покорить ни одного: в свежей памяти был неудачный поход Святослава в Болгарию. В предании видим опять важное значение Добрыни, который дает совет о прекращении войны, и Владимир слушается; оба народа дали клятву: «Тогда только мы нарушим мир, когда камень начнет плавать, а хмель тонуть».

Под 994 и 997 годами упоминаются  удачные походы на болгар: в первый раз не сказано на каких, во второй означены именно волжские. Мы не будем отвергать известий о новом походе на болгар дунайских, если примем в соображение известия византийцев о помощи против болгар, которую оказал Владимир родственному двору константинопольскому. Важно также известие о торговом договоре с болгарами волжскими в 1006 году. Владимир по их просьбе позволил им торговать по Оке и Волге, дав им для этого печати, русские купцы с печатями от посадников своих также могли свободно ездить в болгарские города; но болгарским купцам позволено было торговать только с купцами по городам, а не ездить по селам и не торговать с тиунами, вирниками, огнищанами и смердами.

При Мечиславе начинаются первые враждебные столкновения Руси с Польшею: под 981 годом летописец наш говорит, что Владимир ходил к ляхам и занял города их - Перемышль, Червен и другие. Но завоеванием Червенских городов дело не кончилось на западе; летописец упоминает в 992 году еще о походе Владимира на хорватов, а по некоторым спискам в это время Владимир воевал с Мечиславом (польским королем) «за многие противности его» и одержал над ним блистательную победу за Вислою. При сыне Мечислава Болеславе Храбром был заключен мир, скрепленный дополнительно родственным союзом: дочь Болеслава была выдана замуж за