Выдающиеся деятели русской культуры. Н. С. Гумилев

 Некрасивый, нескладный, неуместно высокопарный и надменный Гумилев не нравился Ане Горенко. Гумилев же, просто не мог не влюбиться тогда в юную Горенко — слишком уж необыкновенна была эта девушка в классических декорациях Царского Села. Ахматова была не просто красивой, но фантастически красивой женщиной. Ее красота изысканна, таинственна и экзотична, а красота — божество всякого художника. Аня Горенко стала для Гумилева главной Тайной, его первым Странствием, Африкой до Африки. Ахматова для Гумилева — женщина его жизни, та самая единственная, которую мужчина, сам того не желая, выделяет из всех, кого любит. Ей посвящено множество его стихов (Ахматова, уже после смерти поэта, насчитала 22 таких стихотворения), она на протяжении всей жизни оставалась для него источником боли и самым главным творческим стимулом.

 Отношение к  женщине у Гумилева с детских  лет возвышенное и трепетное. Она святыня, может быть, единственная, оставшаяся в мире, — можно сказать, его религия. Серьезные отношения с женщиной вне брачных уз для юного Гумилева немыслимы. Предложение брака — свидетельство серьезности намерений, и оно настойчиво повторяется (не менее шести раз на протяжении шести лет!), но семья и чисто бытовая сторона семейной жизни его пугают. Причем пугают принципиально, скорее психологически, нежели реально, поскольку Гумилев был весьма практичным человеком и умел, в отличие от многих своих коллег, рационально решать житейские проблемы. К тому же его семья не была бедной.

 И все же этот странный, долгий и мучительный роман  в конце концов завершился браком, который развалившись едва ли не после  свадебного путешествия, официально продолжал  существовать до 1918 года, целых восемь лет. 

 Творческий  расцвет

  От первых  лет становление мастера-поэта  было и становлением очень  волевого человеческого характера.  А поэтический порыв к несбыточной  мечте и путешествиям был поддержан  уже в 1906 году совершившемся первым морским путешествием. Правда, морская карьера, первоначально намеченная отцом, не состоялась: Морской корпус Гумилев поменял на университет, но уехал не в Петербург а в Сорбонну, изучать французскую литературу. В Сорбонне Гумилев знакомится с поэтами и художниками, издает 3 номера собственного журнала "Сириус", где печатается и под своей фамилией, и под псевдонимами (К-о, Анатолий Грант). В 1908 выпускает сборник "Романтические цветы", а в 1910 - "Жемчуга". В это же время у Гумилева возникает острый интерес к Востоку, ставший вскоре страстью, лишь отчасти удовлетворенной путешествиями в Африку. Испытывает и острый интерес к оккультизму. Одновременно с работой над стихами, очень тщательной и принесшей несомненные удачи, Гумилев выступает со статьями и рецензиями. В журнале "Аполлон" Гумилев вел постоянную рубрику, составившую впоследствии книгу "Письма о русской поэзии" (отд. изд. - 1923). В 1911 был создан "Цех поэтов", в 1912 состоялось публичное выступление акмеистической группы (в "Бродячей собаке"), а в 1913 появились манифесты, написанные Гумилевым и С. Городецким. Гумилев считал, что символизм закончил круг развития, исчерпал свои возможности и что именно акмеизм с его вниманием к вещей конкретности мира, реализмом мирочувствования и слова пришел ему на смену. Символизм действительно переживал в то время острый кризис. В. Брюсов, недавний покровитель Гумилева, отрицательно отнесся к декларациям и к практике акмеистов. Первой по-настоящему акмеистической книгой в творчестве Гумилева стало "Чужое небо". Книгу приветствовал М. Кузмин, Д. Философов и др. Надо учитывать, что акмеизм не был для Гумилева эстетической прихотью, он был выражением его внутренней, не только художнической, но и человеческой, личностной сути. При всем своем романтизме, преувеличениях и даже риторике (в молодых стихах) постоянно стремился к достоверности. Другое дело, что достоверность, т. е. сама жизнь, чтобы заслужить честь (именно так происходило это в практике поэта) попасть в его стихи, должна была быть необычной в проявлении какой-то своей высшей степени красоты и силы. Отсюда, кстати, и термин "акмеизм", означающий по-гречески высшую степень чего-либо. Конечно, такой экспрессивно-яркой действительности Гумилев вокруг себя - в Петербурге или Царском Селе - не видел. Какой-то другой мир мерещился ему в дальних странах. Особенно в Африке, куда он и попал - сначала путешественником (сент. 1910 - март 1911), а потом в составе научной экспедиции Российской Академии наук (апр. - авг. 1913). Африку он полюбил на всю жизнь. Гумилев был патриотом, в годы первой мировой войны заслужил 2 Георгиевских креста и любовь своих однополчан, единодушно отмечавших его храбрость (с 1914 по 1917 Гумилев находился в действующей армии и в штабе русского экспедиционного корпуса в Париже).  

 Творческая  зрелость. Основные мотивы поэзии.

 В патриотических стихах Гумилев писал о тяготах  войны, зная ее не понаслышке. Именно в  годы мировой войны родились его  замечательные строки: "Словно молоты громовые / Или воды гневных морей, / Золотое сердце России / Мерно бьется в груди моей:" ("Наступление"). Помимо стихов Гумилев писал в годы войны очерки и корреспонденции ("Записки кавалериста"), отличавшиеся документальностью и достоверностью.

 Открытых  социальных мотивов в творчестве Гумилева всегда было крайне немного: "Я вежлив с жизнью современною, / Но между нами есть преграда:" ("Я вежлив с жизнью современною:"). Одним из главнейших требований акмеизма был принципиальный аполитизм - отрешенность от социальных и, тем более, политических бурь современности. Конечно, подобных бурь никому из акмеистов избежать не удалось, но почти все они - с большим или меньшим успехом - стремились следовать провозглашенному ими принципу "чистого", аполитичного искусства. Правда, не надо забывать, что, обходя прямую политику или социальность, искусство даже тогда, когда оно провозглашает себя таковым, тем не менее воздействует на социальный человеческий мир, хотя и косвенными подчас путями. Так и с Гумилевым. В своем "позднем" творчестве (в "Заблудившемся трамвае", 1921; "Драконе", 1921; книге "Огненный столп", 1921; и др.) Гумилев с большой художественной силой выразил прозрения и ощущения человека новой "космической эры". В какой-то момент, перед самой гибелью, Гумилев вдруг ощутил, что его художническая задача, по сути, заключается даже не столько в том, чтобы радостно воспеть те или иные страны, а поэтически и философски осмыслить органическую связь, родство человека с космосом. Его поэтическое мышление становилось планетарным, а гордость конквистадора и завоевателя пространства сменилась сложным, могучим и неизведанным чувством космичности бытия. Чуткий стих Гумилева принял и закрепил это новое мироощущение в слове и поэтическом образе. В его стихах, в частности, возникло то, что мы сейчас, идя вслед за Вернадским, называем "генетической памятью человечества". Люди, страны, города, цивилизации связаны и породнены у Гумилева единством изначального происхождения, тянущегося из непроглядной тьмы веков и тысячелетий. Гумилев был верующим, религиозным человеком и угаданную им первопричину назвал Богом. "Понял теперь я: наша свобода / Только оттуда бьющий свет, / Люди и тени стоят у входа / В зоологический сад планет" ("Заблудившийся трамвай"). Так недавний конквистадор стал апостолом человеческого братства. "Сумасшедшие" идеи науки, как правило, бывают родственны "сумасшедшим наитиям" поэзии. И наоборот. Вот почему в "Заблудившемся трамвае" Гумилев так свободно перемежает в одном миге своей жизни разные времена и разные страны. Он задумывает грандиозную философско-поэтическую эпопею, где собирается показать мир со дня его сотворения до возникновения цивилизаций. Перед гибелью он успел лишь написать первую поэму из задуманных двенадцати - "Поэма начала. Книга первая. Дракон". То должен был быть своеобразный эпос, напоминающий библейский. В "Поэме начала" Гумилев с какой-то исключительной, завораживающей, гипнотической живописностью, яркостью и экспрессией показал тот темный "прахаос", который породил огромное "прачудовище" - Дракона, объемлющего всю Землю, подобно некоей первобытной живой массе, еще не выделившей из себя человеческий разум. И рядом с Драконом поставил хрупкую, но победную фигурку человека, победившего при своем появлении бессмысленный хаос силою пробудившейся мысли. В изображении Гумилева этот человек подобен всесильному магу, прочитавшему по узорам драконовой чешуйки заветный "код жизни". "Код" этот умещается лишь в одном слове - "ОМ" (у индейцев означает - благословение). При его произнесении издыхает Дракон и вступает в свои права человеческая жизнь: В Начале было Слово.  

 За участие  в "контрреволюционном заговоре" 3 авг. 1921 арестован ЧК. 24 августа было издано постановление Петроградской Губчека о расстреле 61 человека за участие в так называемом «Таганцевском заговоре», среди приговоренных был и Гумилев. Точная дата его смерти неизвестна. По словам Ахматовой, казнь произошла близ Бернгардовки под Петроградом. Могила поэта не найдена.

 Гумилев погиб  в расцвете творческих сил. Шестьдесят пять лет имя Гумилева оставалось под строжайшим официальным запретом. Но сейчас до нас наконец дошел  завет поэта, который прост, отважен и ясен:

 Я учу их как  не бояться,

 Не бояться  и делать, что надо. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Выводы

«Путь конквистадора»

 
 
 
 
 
 
 
 
 

 Колоссальный  общественный катаклизм рубежа XIX– XX веков легко и беспощадно ломал  личные и литературные судьбы. Недаром  еще в 20-е годы в одном рижском  издании Николая Гумилева назвали  Андрэ Шенье (поэт казненный якобинцами во время Великой французской революции) .русской революции. Сколько великого и прекрасного сулил нам неисчерпаемый, до конца не реализованный творческий и личностный потенциал Гумилева.

 Расстрел  поэта, такой же бессмысленный и  безумный как и многие другие события  революционной России, лишил нас великого и прекрасного, того что могло бы стать весомой частью русского наследия, того чем мы могли бы гордиться. Несомненно, за свою короткую жизнь Гумилев, сумел создать прекрасный, яркий, могучий мир, сотканный из огромного интеллектуального багажа, жизненного опыта накопленного поэтом регулярными усердным чтением разнообразнейшей литературы, путешествиями, войной, общением с художниками, писателями, учеными. Но какую часть этого мира мы потеряли вместе с уходом Гумилева?! Сколько великих идей и замыслов не удалось совершить и передать нам, потомкам, этому гениальному творцу и мужественному человеку (к примеру, грандиозная философско-поэтическая эпопея, которую он начал, написав поэму, "Поэма начала. Книга первая. Дракон", из задуманных двенадцати)? Ведь Гумилев охотно и радостно отдавал свой опыт, свои мечты и идеи. Он был, пожалуй, единственным русским поэтом в то время, признававшим «ученичество». Кого можно назвать учениками Ахматовой, Блока, Мандельштама? Зато о Гумилёвском влиянии на Николая Тихонова, Эдуарда Багрицкого известно немало.

 В этих вопросах, ответ на которые мы не узнаем никогда, заключена неразрывная связь  поэта и его эпохи. В учебном  пособии В. В. Фортунатова «Россия  в мировой истории» есть такие  слова: «История не знает сослагательного наклонения, но применительно к отечественной истории второй половины XIX – начала XX в. вопросов – «что было бы, если бы» - можно задать очень много» (стр. 231). И в трагической гибели поэта, покинувшего мир на пике своего творчества, такие вопросы напрашиваются сами собой. В произведениях Гумилева практически нет четкого отклика на мятежные события революционного времени. Он наоборот уходит от социальной реальности в мир не менее реальный, но абсолютно противоположный, мир странствий, чистоты и естества. И тут парадокс, смерть Гумилева больше чем вся его поэзия связала поэта с его временем. Бессмысленный, кощунственный расстрел человека обвиненного в политическом заговоре и настолько далекого от политики! Единственный раз в своей жизни, еще в юности, поддавшись прогрессивному, революционному настроению своих товарищей (и то, лишь по причине увлеченности, стремления к борьбе и мужеству) Гумилев увлекся политикой. Начал изучать «Капитал» Маркса. Но увлечение политикой оказалось неглубоким. Гумилёв никогда больше к ней не возвращался и не стремился в нее вникать.

 Младший друг, поэт, современник Гумилёва сказал о нем: «…В 1918-21 гг. не было, вероятно, среди русских поэтов никого, равного  Гумилёву в динамизме непрерывной  и самой разнообразной литературной работы…

 …Секрет его  был в том, что он, вопреки поверхностному мнению о нем, никого не подавлял своим  авторитетом, но всех заражал своим  энтузиазмом».

 Самое главное  начало поэзии Гумилева – начало действенности, активности, воли. Появившись в самых ранних его стихах, оно уже никогда не покидало их; именно поэтому поэзия Гумилева так сильно влияла позднее на собственно граждански, общественно, казалось бы, чуждых ему поэтов, непосредственно связавших свою судьбу  с революцией – Николая Тихонова, Эдуарда Багрицкого и др.

И эта действенность, сила и мощь жизни всегда была в  характере поэта. В 1910 году он пишет  великолепное стихотворение «Выбор»  в котором раскрывается его отношение  к жизни и смерти.

                 Выбор

Созидающий башню  сорвется,

Будет страшен  стремительный лет,

И на дне мирового колодца

Он безумье  свое проклянет. 

Разрушающий будет  раздавлен,

Опрокинут обломками  плит,

И, Всевидящим Богом  оставлен,

Он о муке своей возопит. 

А ушедший в  ночные пещеры

Или к заводям  тихой реки

Повстречает свирепой пантеры

Наводящие ужас зрачки. 

Не спасешься  от доли кровавой,

Что земным предназначила  твердь.

Но молчи: несравненное право —

Самому выбирать свою смерть.

Это слова сильного, смелого человека, имеющего большой  жизненный опыт в котором все: боль, война, любовь, путешествия, весь мир. Смысл этого стихотворения прост, хотя и скрыт под прекрасной паутиной символизма, ты сам властитель своей судьбы, мы все смертны и никому этого не избежать, но не смотря на  Божью волю, судьбу у человека есть одно несравненное право, самому решать как прожить жизнь и встретить смерть.

 В стихотворенье  нет четверостишья, которое подошло  бы для описания жизни Гумилева. Ему чуждо: безумно стремиться у  чему-то, созидая башни из одних  лишь мечтаний; жить в угоду себе, разрушая все вокруг; прятаться в темноте и неведении, отрицая смерть; или тихо «тлеть» считая, что сможешь уберечь себя от мук. Сам Гумилев соединил в себе все это, он созидал мечтания и воплощал их в жизнь (путешествия), он разрушал себя и свою любовь, свой брак, положив это на алтарь эмоций ради искусства, он не страшился смерти в бою забывая о ней, а к моменту гибели обрел гармонию и мудрость, которые сменили пыл и неупиваемое стремление к другим мирам. 

 Мировоззрение Гумилёва противоречиво и двойственно. Он то видит себя – совершенно по-романтически – центром мира, то воспринимает себя как обычного смиренного человека, одного из многих перед Богом. Но при том понимании времени, пространства и реальности, которое ясно просматривается в его стихах, получается, что это противоречие полностью устраняется – только не здесь, не в земном измерении, а в высшем, за пределами земного времени. Там, где здешняя явь – всего-навсего сон, и здешняя реальность – всего-навсего грёза. Туда и стремится всеми своими силами душа поэта, потому что там исчезает проблема мучительного выбора, и там проходит всякая боль.

 Главная мечта  Гумилёва-поэта – попасть в  место, которое можно называть раем, можно Индией Духа. Потому что только там можно найти ответы на все  вопросы, примирение всех противоречий. Там, где всё абсолютно – но не здесь, где всё относительно…