Стилистика правовых текстов

Рассмотрим следующую  фразу: «настоящий Закон регулирует отношения в области обращения  с отходами производства и потребления их в целях предотвращения их вредного воздействия на здоровье человека и окружающую природную среду». Появляется двусмысленность: непонятно, к чему относится притяжательное местоимение «их», к отходам или отношениям. В последнее время в правовых актах наблюдается устойчивая тенденция к чрезмерному использованию заимствованных слов. Чем можно оправдать, например, использование слова «мониторинг» в законе? Почему «проводить мониторинг состояния окружающей природной среды» звучит лучше, чем «следить (или наблюдать) за состоянием окружающей природной среды»?  Думается, решение здесь нужно принимать не только на основе правил и норм языка, но и специфических юридических познаний. Нормативные правовые акты должны быть внутренне согласованными, логично построенными и соответствовать нормотворческой технике. При изложении текста нормативного правового акта сначала размещаются более общие, а затем более конкретные положения. Термины и понятия, используемые в тексте нормативного правового акта, должны быть понятными и однозначными. При изложении правовых норм нормативного правового акта следует избегать как чрезмерно обобщенных, так и чрезмерно детализированных формулировок, а также дублирования нормативных предписаний и их множественности по одному и тому же вопросу. В тексте нормативного правового акта не допускается употребление: просторечий и экспрессивных форм разговорной речи; в одном и том же смысле разных понятий (терминов); иноязычных заимствований при наличии равнозначных слов и терминов в белорусском или русском языке; нечетких словосочетаний, обобщенных рассуждений, восклицаний и призывов, образных сравнений, эпитетов, метафор; аббревиатур, кроме общеизвестных; ненормативной лексики. В тексте правового документа необходимо избегать всякой эмоциональной окраски. Это обусловлено его функционально-стилевой принадлежностью к официально-деловому стилю. Язык нормативно-правового акта должен быть нейтральным, чтобы не вызывать лишние эмоции и не отвлекать от сути заложенного в нем смысла. Исключаются торжественность, пафос, риторические вопросы, использование стилистических фигур. Для некоторых текстов характерна некоторая образность, однако недопустимо переступать разумные пределы, так как нейтральность языка прежде всего повышает эффективность толкования текста и реализации правовых норм. . Несмотря на то, что нормативные акты пишут конкретные юристы и при обсуждении проектов таких нормативных актов, как кодексы, с докладами выступают сами авторы (разработчики законопроектов), что часто вызывает бурные дискуссии при обсуждении данных проектов. Авторство нормативных актов в их реквизитах никогда не указывается, поскольку закон или какой-либо другой нормативный акт исходит от имени всего государства и, как правило, обязателен для всех граждан. В связи с этим «в нормативном акте не должно быть никакого намёка на личность разработчика проекта нормативного акта, не должно быть никаких указаний на манеру изложения проекта нормативного документа, должны отсутствовать эмоции, различные симпатии (например, как в письмах) и своё отношение к регулируемой проблеме»[17]. В изложении юридической информации нужно соблюдать последовательность, смысловую завершенность, так как отсутствие логики, разрывы в последовательности содержания, перескакивание с одного предмета рассмотрения к другому и т. п. затрудняют ее интерпретацию, нарушают взаимосвязь и внутреннее единство правового материала.  Любая, даже самая минимальная неясность в оформлении юридического текста чревата появлением несогласованности и противоречий в его толковании. «Соблюдение требования ясности, предъявляемого к языку закона предотвратит возможность расширительного толкования норм права, что в итоге может привести к искажению содержания, т.е. «духа» нормативного акта»[18]. Точность (т.е. соответствие смыслового содержания текста той информации, которая кладется в его основу) предполагает употребление слов, словосочетаний в их прямом значении, не допускающем двусмысленности, произвольного толкования, искажающего смысл нормативно-правового документа и могущего повлиять на процесс реализации правовых норм. Ясность языка юридических текстов достигается за счет использования языковых средств (лексических, грамматических, синтаксических), широко употребляемых и легко воспринимаемых большей частью субъектов применения права, однако подобная доступность не должна идти в ущерб содержанию. Язык законодательного акта отличается краткостью, так как основная его функция - передача предписания, приказа. Следовательно, необходимы максимально экономичные языковые средства, что создает благоприятные условия для понимания и применения закона. Неизбежны явления полисемии, синонимии и омонимии в юридических текстах, так как язык закона – одна из разновидностей русского литературного языка. Но употребление этих языковых средств не должно переходить в злоупотребление. Многозначность слова отражает реальный факт существования нескольких объектов действительности, обозначенных одним словом (объект, субъект, источник). И во избежание двусмысленного толкования, в целях правильного понимания значения в каждом конкретном случае нужно при использовании многозначных слов большее внимание уделять контексту. Синонимия (использование разных слов для передачи одного и того же содержания) в большинстве случаев позволяет пояснить или уточнить мысль автора. Однако неудачно выбранный синоним способен исказить смысл текста юридического документа. Недопустимо также употребление в одном тексте так называемых дублирующих терминов (ввоз/вывоз – экспорт/импорт, граждане/организации – физические лица/юридические лица и т.п.). В случае использования омонимов (слов, имеющих разные значения, но одинаковое написание или произношение) необходимо повышенное внимание к контексту, а при различии в произношении – графическое выделение (знак ударения). В предложении в составе юридического текста должен соблюдаться преимущественно прямой порядок слов, что обусловлено возрастанием к концу предложения информационной роли порядка слов в письменной речи. Использование различного рода инверсий смещает смысловые акценты во фразе и искажает первоначальное значение. Следует избегать употребления как излишне коротких, так и очень длинных предложений. Увеличение количества слов в некоторых случаях до нескольких десятков значительно осложняет понимание текста, так как при чтении происходит потеря логического смысла. Напротив, слишком короткое предложение не позволяет выразить достаточно полно необходимую мысль автора, поэтому краткость не должна идти в ущерб смыслу.  К стилистической особенности можно отнести логическую полноту и законченность текста. Нормативно-правовое предписание должно быть по смыслу целостно выражено и не оставлять возможности для дополнения акта путем, если можно так выразиться, домысливания невыраженных положений нормы права, осуществляемого в форме расширительного толкования, основанного на аналогии. В законе должны найти место все без исключения атрибуты законченных фраз, положений и правил, субъект правоотношений не должен нуждаться в разъяснении смысла выраженной в законодательстве правовой нормы.

Жизнь и нормы поведения  людей в государстве регулируются законом. Конституция – основной  закон государства. Если в конституции то или иное понятие обозначено одним определенным термином, то и все остальное законодательство должно в соответствующих случаях пользоваться именно этим термином, избегая других синонимов, чтобы не ставить правоприменителя в затруднение относительно того, имеет он дело с одним и тем же понятием или с разными. Словоупотребление, применяемый стиль изложения в значительной мере зависят от правовой системы, которую обслуживает конституция, действующая в этой системе. На словоупотребление и стиль в значительной мере воздействуют конституционные традиции, существующие в конкретной стране, а в более широком значении– ее правовая и конституционная культура. В европейских странах с романской правовой системой можно наблюдать тенденцию к общедоступному словоупотреблению и сравнительно простым формулировкам. То же можно сказать о японской Конституции и большинстве социалистических конституций. В последних, правда, подчас стремление к простоте и доступности текста, а также его чрезмерная политизация и декларативность наносят ущерб юридической точности при обозначении соответствующих понятий. Для конституций стран с германской правовой системой характерны местами усложненные конструкции, однако они, хотя и представляют известную трудность для неподготовленного читателя, но обеспечивают зато высокую юридическую точность. Пожалуй, особо сложны для восприятия тексты конституций многих стран с англосаксонской правовой системой. Причина не только в том, что указанная система включает ряд институтов, не имеющих аналогов в европейском континентальном праве, но и в специфической стилистике нормативных актов. Для таких конституций весьма характерны детализированное изложение норм с включением множества параграфов, пунктов и подпунктов, растянутость изложения, почти всегда обязательное включение названия нормы, часто публикуемое на полях официального издания. Стиль конституционных текстов в основном строго документальный, однако в некоторых случаях (преамбулы, хартии, декларации о правах и свободах) употребляется так называемый высокий стиль, призванный придать определенную торжественность и тем оказать некоторое эмоциональное воздействие. Для ряда стран романской системы права характерно при формулировании норм употребление будущего времени (эта особенность в имеющихся у нас переводах конституций обычно не отражается). Присущая актам англосаксонской правовой системы детализация регулирования обеспечивает необходимую точность толкования соответствующих правовых норм.  Для Конституции Республики Беларусь свойственны следующие стилистические особенности : четкое членение конструкций, яркое выражение синтаксической связи (обычно лексически обозначенной), нанизывание деепричастных и причастных оборотов; принят прямой порядок слов. «Республика Беларусь – унитарное демократическое социальное правовое государство. Республика Беларусь обладает верховенством и полнотой власти на своей территории, самостоятельно осуществляет внутреннюю и внешнюю политику. Республика Беларусь защищает свою независимость и территориальную целостность, конституционный строй, обеспечивает законность и правопорядок.»[19] Одно и то же существительное в Конституции может повторяться даже в рядом стоящих предложениях и не заменяться местоимением. В разговорной речи или в художественном тексте подобное употребление квалифицировалось бы как тавтология (неоправданное повторение одного и того же слова),но в здесь повторы функционально обусловлены, так как с их помощью удается избежать неверных толкований. Например: «Территория Республики Беларусь является естественным условием существования и пространственным пределом самоопределения народа, основой его благосостояния и суверенитета Республики Беларусь. Территория Беларуси едина и неотчуждаема. Территория делится на области, районы, города и иные административно-территориальные единицы. Административно-территориальное деление государства определяется законодательством» (Конституция Республики Беларусь, ст. 9). В тексте данного нормативного акта нет диалектизмов, арготизмов, просторечных слов, преобладает ясность и лаконизм изложения, точность и определенность юридической формы, которая предполагает наибольшую конкретизацию значения содержащихся в законе формулировок и выражений. Этот принцип имеет целью достижение наибольшего соответствия между идеей законодателя и нормативной формулировкой. "Это требование, непосредственно проистекающее из специфики права как регулятора общественных отношений, имеет особое значение для юридической деятельности. Закон содержит обязательный эталон поведения, модель будущих поступков человека. В нем недопустимы недомолвки и двусмысленности. Неточность словесного воплощения нормы, расплывчатость и отсутствие единообразных понятий и терминов может привести к неправильному пониманию и применению закона, к возможности отхода от его буквального смысла, а это может оказать прямое влияние на судьбы людей, производственную деятельность предприятий и коммерческих фирм, интересы государства и общества в целом"[20], - отмечает известный российский правовед, видный специалист в области законодательной техники Ю.А. Тихомиров. Непременным требованием к стилю закона является максимальная экономичность, оптимальная емкость, компактность законодательных формулировок. Нормативно-правовой акт должен быть короток, лаконичен, иметь строгий и деловитый вид. Чрезмерно обширный и громоздкий текст, наличие многочисленных излишних деталей вовсе не является необходимым условием для полноты правового регулирования, эффективности действия нормативно-правового акта, но затрудняет ориентирование в законодательстве, создавая значительные проблемы с осознанием смысла правовых предписаний. Очевидно, что требование экономичности текста законодательства касается не выражения идей законодателя, сути предписаний норм права, не их смысла, а их словесного выражения, не содержания, а формы права. Краткость в правотворчестве - это не его общий и неконкретный характер, а оптимальная экономичность изложения мысли законодателя при сохранении полноты его содержания . Таким образом, это требование к стилю закона ни в коем случае не противоречит предыдущему, а напротив, дополняет его, является его продолжением. В качестве следующего требования к стилю закона можно выделить его спокойствие и бесстрастность. Нормативно-правовой акт должен быть изложен ровно, спокойно, без эмоций, сдержанно. Недопустимы пышность, торжественность, риторика, пафос. Исключается использование гипербол, метафор, аллегорий. Такой принцип стиля нормативно-правового акта "...создает впечатление о его бесцветности, серости, однообразности, формализованности, но это впечатление ошибочно, ибо яркость, выразительность, красота и изящество стиля закона - в логичности и последовательности, экономичности и рациональности, мотивированности и формальной определенности, в однозначности, точности и четкости изложения смысла правовых предписаний"[21].

Целью профессионализации законотворческого  языка является обеспечение полноты  и в то же время четкости и ясности  правового регулирования. Эта цель достигается путем, как уже было сказано, использования участниками  законотворческой деятельности в ходе подготовки нормативно-правового акта системы специальных терминов, которые  призваны обеспечить точное и полное выражение положений нормы права  в тексте нормативно-правового акта в форме, доступной для осознания  участниками правоотношений.

 Можно выделить две  основные группы специальных  терминов, используемых в нормативных правовых актах:

- термины, не употребляемые  в обычном языке и неизвестные  подавляющему большинству людей.  Это термины, используемые для  обозначения специфических юридических  понятий, например "франчайзинг" (он же "договор коммерческой  концессии") - это слово совершенно  ни о чем не говорит человеку, не знакомому с действующим  гражданским законодательством;

- термины, известные в  обиходном языке, но имеющие  совершенно иное, отличное от  юридического значение. В качестве примера можно привести понятие "хулиганство", имеющее очень широкое значение в повседневном языке, на котором мы общаемся, и совершенно другое - в законе (в сфере уголовного и административного права).

 Относительно необходимости использования специальной терминологии исследователями в области законодательной техники велись и ведутся горячие споры. Многие правоведы (особенно часто - представители германской правовой школы) полагают, что при создании системы законодательства для точности и полноты правового регулирования надлежит использовать специальный формализованный язык, который не может и не должен быть понятен людям, не обладающим специальной юридической подготовкой. Такая необходимость объясняется сторонниками этой точки зрения спецификой смысла правовых предписаний, которые не могут быть выражены с необходимой точностью и полнотой разговорным или литературным языком. В западной (особенно в германской) правовой литературе получила широкое распространение так называемая "теория стиля права", предполагающая абстрактность и отвлеченность языка современного законодательства и невозможность обеспечения при его создании простоты, популярности и понятности. Некоторые из основоположников германской школы законодательной техники  отмечают, что иногда создаётся впечатление, что законодатель махнул на это рукой и склонился на сторону тех, кто придерживается мнения, что кодексы составляются не для профана, а для судьи; их значение состоит в том, чтобы быть понятными судье, профану же они могут быть непонятными. Сторонники профессионализации законодательного языка признают, что непонятность нормативно-правового акта является большой проблемой для механизма правового регулирования, но считают трудности, связанные с ясностью и доступностью языка закона, непреодолимыми. Германские ученые (такие, как В. Гедеман, Г. Доле, О. Гирке, Г. Киндерман) полагают, что без специальной терминологии, полностью заменяющей в тексте закона обычный литературный язык, невозможно сочетать краткость и ясность нормативно-правовых актов с их точностью и полнотой. По их мнению, в случае использования законотворцами непрофессионального языка закон либо утрачивает внутреннее богатство и стройность содержания, разбухая от статей, загромождая память и плодя неизбежные противоречия между своими положениями, либо теряет возможность подробно предусмотреть все возможные случаи попадающих под его действие общественных отношений и полно и законченно урегулировать их.

Есть и прямо противоположная  точка зрения. Некоторые исследователи  полагают, что использование в  тексте законов узкоюридических понятий, непонятных простым людям, вредно и нежелательно, что "закон должен быть написан на литературном наиболее точно выраженном языке данного племени" [22]. Подобной позиции придерживались многие исследователи: П.И. Стучка, А.Я. Вышинский и др., которые предполагали, что специальных узкопрофессиональных понятий и формулировок в тексте нормативно-правового акта следует избегать.

Как всегда бывает при столкновении двух прямо противоположных мнений, истина лежит где-то посередине. С  одной стороны, безусловно законодательство должно быть понятным для субъектов правового регулирования, которым адресованы требования норм права. Поведение участников правоотношений не может быть предметом полноценного воздействия неясного закона, смысл которого люди не в состоянии уяснить без посторонней помощи. Поэтому специальной терминологией при составлении закона не следует злоупотреблять. непосредственно следующим из необходимости ясности правовых требований, является терминологическое его однообразие. Этот принцип предполагает использование при формировании законодательства единой терминологии, юридических конструкций и формулировок, унифицированного языка. Унифицированность, стандартизированность законодательных формулировок - необходимое условие правильного и единообразного их понимания. Использование при разработке закона специальной терминологии предполагает однозначность используемых терминов, их одинаковый смысл во всех нормативно-правовых актах. В противном случае отсутствовала бы возможность единообразного понимания и толкования законодательства. При определении смысла нормативно-правовых предписаний возникла бы путаница, ошибки и неправильное усвоение смысла норм права стали бы неизбежными. "Различие терминологии, - как справедливо отмечал К. Маркс, - является далеко не безразличным, ибо оно решает тысячи человеческих судеб" [23].

 В тексте закона  каждая фраза, каждое словосочетание, каждое предложение должны быть  выражены с абсолютной определенностью,  исключающей возможность различного  понимания. Закон должен четко,  строго и жестко определять  границы правовых дозволений, предписаний  и запретов, не допуская возможности  различного их восприятия.

 Недопустимо использовать  в тексте закона неопределенные  словосочетания, допускающие различное  толкование смысла закона. Например, отрицательно скажутся на точности  восприятия правовых предписаний  слова типа: "следует", "целесообразно", "другие", "подобные", "аналогичные", "и т.д." (в случае если  далее не содержится оснований  для однозначного их понимания,  неясно, чем следует руководствоваться  при их понимании).

 В качестве следующего  требования к языку закона  можно выделить его краткость.  Использование в тексте нормативно-правового  акта языковых средств должно  быть максимально лаконичным  и экономичным. Не следует излагать  содержание закона слишком длинными  фразами и предложениями - за  сложными текстовыми конструкциями  теряется их смысл. Большое  внимание законодатель должен  уделять борьбе со словами-паразитами, в которых нет необходимости.  Такие часто употребляемые в  законах слова, как "поднять", "повысить", "активизировать", "укрепить", а также целые  словосочетания типа "крупные  достижения", "высокая эффективность", "тесное взаимодействие", "широкий  охват" лишены конкретной информационной  нагрузки и только засоряют  текст закона. Однако краткость  языка закона не должна негативно  сказываться на его полноте.  Сочетание полноты правового  регулирования и краткости, четкости  и потому понятности закона  может быть достигнуто в результате изучения и использования основных законов и правил законодательной техники.

 Обязательным требованием  к языку закона является его  культура. Закон, являющийся общеобязательным  образцом, эталоном поведения, должен  служить примером культуры языка  и речи. Культура языка закона означает прежде всего правильное составление текстовых конструкций в соответствии с правилами языка. Соблюдение при написании нормативно-правовых актов правил грамматики, синтаксиса, пунктуации и, самое главное, стилистики имеет огромное значение для регулятивной эффективности законодательства. Зачастую от них просто зависит смысл закона. И если грамматические ошибки могут быть исправлены путем обычного технического редактирования (хотя иногда и с этим могут возникнуть сложности), то исправить, например, пунктуационные ошибки бывает уже труднее, ибо часто пунктуация определяет смысл текста (вспомним классический пример "Казнить нельзя помиловать" - запятая определяет значение предписания). Стилистические ошибки еще опаснее, так как они полностью могут исказить истинное значение предписания. Например, в ч. 2 ст. 10 действующего УК РФ допущен любопытный промах, ставящий участников правоотношений перед необходимостью самим догадываться, что хотел сказать законодатель: "Если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом". Неясно, каким образом преступник может отбывать деяние. Подобные промахи и недочеты могли бы быть поводом для смеха, если бы не негативные, а зачастую и трагические их последствия. А подобные стилистические нарушения, к сожалению, нередки. В законодательстве (а особенно часто в подзаконных нормативно-правовых актах) очень часто используются анекдотические фразы, вроде "выращивание командных кадров", "привлечение к налогу" и т.д. Кроме того, культура языка закона предполагает использование в нем только терминов, официально признаваемых. Недопустимо использование в тексте законов жаргонизмов, слов и словосочетаний, основанных на сленге - неважно на каком: профессиональном, территориальном или другом. Настоящей трагедией является, например, использование в уголовном законодательстве терминов, заимствованных из уголовного жаргона, например, "отмывание денежных средств" (вместо гораздо более ясного и вообще по культурным соображениям приемлемого "легализация незаконно полученных денежных средств").