Социальная структура современного российского общества

     Вместе  с тем дестабилизация власти и  личное "временщичество" руководителей государства способствуют относительному ослаблению роли политического компонента социальной стратификации. Разумеется, объем властных и политических полномочий оказывает большое влияние на формирование социального статуса групп. Однако на первую роль выдвигается, если можно так выразиться, "экономико-политический" фактор, т.е. место общественных групп в управлении экономикой, в приватизации общественной собственности, в распоряжении материальными и финансовыми ресурсами. Перераспределение накопленного богатства - едва ли не единственная сфера управленческой деятельности, где роль политической власти усилилась. Прямая или косвенная причастность к перераспределению государственной собственности служит в современной России важнейшим фактором, определяющим социальный статус управленческих групп.

     Экономический потенциал разных социальных групп  в СССР измерялся мерой их участия  во владении, распределении и использовании  общественного богатства. По этому  критерию выделялись такие группы, как бюрократия, распределявшая дефицитные социальные блага; руководители производств, распоряжавшиеся финансами и продукцией предприятий и обычно причастные к теневой экономике: работники материально-технического снабжения, оптовой и розничной торговли, сферы обслуживания и проч. Однако люди, в той или иной мере причастные к распределительно-обменным процессам, составляли сравнительно небольшую долю населения. Массовые слои общества подобных прав не имели, и их экономическая стратификация определялась уровнем заработков и семейных доходов, зависевших от множества факторов, начиная с характера и содержания труда, сфер и отраслей его приложения, ведомственной принадлежности предприятий и кончая численностью и составом семей. Взаимодействие экономических, социальных, региональных, демографических и иных факторов создавало довольно пеструю картину экономической стратификации населения.

     В настоящее время экономический  потенциал общественных групп включает три компонента: владение капиталом, производящим доход; причастность к  процессам распределения, перемещения и обмена общественного продукта; уровень личных доходов и потребления. Особая роль принадлежит первому компоненту. Активно формируются разнообразные формы негосударственной собственности (индивидуальная, групповая, кооперативная, акционерная, корпоративная и т.д.), возникают разные типы капитала (финансовый, торговый, промышленный). В социальном плане более или менее отчетливо выделились собственники частного капитала. Среди них есть и очень крупные, и средние, и мелкие, относящиеся, соответственно, к разным слоям. Особое место занимают крестьяне, владеющие личным хозяйством и становящиеся собственниками земли. Однако подавляющая часть россиян не имеет никакой производительной собственности.

     Второй  из названных компонентов экономического потенциала ранее доминировал, но сейчас сдает позиции первому. Это связано с тем, что экономический статус среднего собственника выше, чем квалифицированного менеджера. К тому же по мере приватизации экономики материальные и финансовые ресурсы приобретают заинтересованных хозяев, что сокращает возможность их "растаскивания". Однако процесс оздоровления экономики пробивает себе дорогу лишь как тенденция, так как в сложившейся неразберихе близость к "общественному пирогу" (т.е. к государственным ресурсам) играет большую, чем когда-либо, роль. К сожалению, операционализировать данный критерий, т.е. измерить степень причастности разных экономических, профессиональных и должностных групп к распределительным механизмам, непросто. Скорее всего, по этому признаку выделятся те же самые группы, что и раньше: руководители государственных и смешанных предприятий, в том числе акционерных обществ, ответственные работники и специалисты торговли; служащие материально-технического снабжения, а также такие профессионалы бизнеса, как коммерсанты, маклеры, дилеры и т.п.

     Доля  россиян, не имеющих собственных  капиталов, как и доступа к  распределению государственных  благ, за последние годы немного  уменьшилась. Но они по-прежнему составляют самую массовую часть общества. Экономический потенциал этих людей определяется уровнем доходов от работы по найму. Главные же сдвиги в их положении заключаются, во-первых, в гораздо более резкой, чем прежде, имущественной поляризации и, во-вторых, в почти полном исчезновении зависимости между трудом и доходом. Возникновение многосекторной экономики, отказ от государственного регулирования зарплаты, отсутствие общенационального рынка труда, множественность локальных очагов безработицы, а в последнее время и многомесячные задержки зарплаты за уже выполненную работу привели сферу доходов в состояние хаоса. При этом значительная часть населения оказалась вытесненной за линию бедности и даже за порог нищеты.

     Что касается социокультурного потенциала, то в стратификации советского общества он играл сугубо подчиненную роль. Международные исследования выявляли уникально слабую по сравнению с другими странами взаимозависимость культурного, политического и экономического статуса россиян . Верхушка правящего слоя в СССР была представлена недостаточно образованными людьми, к тому же враждебно настроенными к культуре. Труд специалистов гуманитарного профиля оплачивался ниже труда рабочих. Творчески одаренные личности, скорее, преследовались, чем поощрялись. Правда, культурный уровень, образованность, духовные интересы сказывались на образе жизни интеллигенции, а через его посредство - и на ее социальном престиже. И все же культурный потенциал стратифицировал общество не на всю его глубину.

     Характерный для настоящего времени интенсивный  распад старых общественных институтов, сочетающийся с формированием новых, усиливает трудовую и социальную мобильность. В связи с этим заметно повышается роль таких личных человеческих качеств, как одаренность или талант, уровень социализации, качество образования, компетентность, способность к овладению новыми знаниями, культурный кругозор и т.д. Повышается ценность профессионализма, а значит, и роль социокультурного капитала. Но все это - лишь тенденция, поскольку восходящей социальной мобильности в равной мере способствуют качества, слабо связанные с культурным потенциалом - молодость, энергия, воля, амбициозность, наличие организационных способностей, готовность к риску, физическая сила, агрессивность, моральная неразборчивость и т.д. К. тому же сегодня российское общество востребует лишь ту часть культурного потенциала, которую можно использовать "здесь и сейчас". Отсюда - сравнительно высокий спрос на квалифицированных и опытных инженеров, врачей и учителей при растущей невостребованности ученых, работников культуры и искусства, разного рода гуманитариев.

     На  мой взгляд, в России сейчас существуют две относительно обособленные системы  общественной оценки социокультурного потенциала работников. Первая действует  в негосударственном секторе, испытывающем актуальную потребность в квалифицированных специалистах и готовом высоко оплачивать их работу. Вторая, традиционно сохраняющаяся в государственном секторе, по-прежнему несет отпечаток уравниловки и нигилистического отношения к умственному труду. В результате происходит расслоение российской интеллигенции на группы, существенно различающиеся своим положением. Таковы, например, высокооплачиваемые квалифицированные специалисты управленческого и экономико-юридического профиля, занятые в частном секторе экономики; более или менее поддерживаемые "на плаву" специалисты научно-технического профиля, занятые в топливно-энергетическом комплексе и других экспортных отраслях; работающие в бюджетных организациях и предоставленные самим себе специалисты социального и гуманитарного профиля.

     В целом структура российского общества претерпела заметные изменения по сравнению с советским временем, но вместе с тем сохраняет многие прежние черты. Для ее существенной трансформации необходимо системное преобразование институтов собственности и власти, которое займет многие годы. Тем временем стратификация общества будет и далее терять жесткость и однозначность. Границы между группами и слоями станут "размываться", возникнет множество маргинальных групп с неопределенным или противоречивым статусом. На первый взгляд эта тенденция напоминает размывание социально-классовой структуры, наблюдаемое в современных западных обществах, но думаю, это сходство формально. Дело в том. что возникновение относительно однородных "обществ среднего класса" характерно для постиндустриализма. Россия же не только не переросла индустриальной стадии развития, но и переживает тяжелейший кризис, отбросивший ее экономику далеко назад. В этих условиях социально-классовые различия в положении общественных групп приобретают особую значимость. Они прорисовываются даже резче, чем прежде, во многом определяя другие стороны социального статуса.

4. Особенности социальной структуры современного российского общества

     За  годы реформ в России сложилась резкая дифференциация людей по их социально-экономическому положению. Казалось, что социально-политический взрыв неизбежен. Его ожидали верхи, его предсказывали социологи и политологи. Но взрыва не случилось. Напротив, стала нарастать политическая апатия. Дело в том, что с началом капиталистических реформ, несмотря на острейший социально-политический кризис, в нашей стране не произошло ожидаемого оформления социально-классовых сил, не сложились их консолидация и мобилизация. Напротив, произошло в огромных масштабах деклассирование масс.

     Вызванные реформами разрушения в материальном производстве, в социально-политических отношениях людей привели к утрате многими людьми определенного и устойчивого социально-экономического положения и, соответственно, определенной социальной самоидентификации. Деклассирование масс сопровождается маргинализацией и люмпенизацией значительных слоев населения.

     Поскольку новые экономические структуры  у нас складываются крайне медленно, и общество, по большей части, вот  уже 8 – 10 лет живет за счет дележа и проедания прежнего экономического потенциала и за счет международных займов, то и новые социальные структуры формируются медленно и не системно. Огромные слои населения потеряли свое место в старой социальной структуре вследствие ее распада, а нового не обрели. Точнее будет сказать, что навязанное им новое социально-экономическое положение не соответствует ни объективно, ни субъективно их образованию, профессиональным, материальным и идеологическим амбициям. В связи с этим и не происходит оформление классов и групп как единого целого, так как, даже попав объективно в ту или иную социальную группу (страту), люди не связывают с ней своего будущего, не принимают ее правил игры, интересов и целей. Это явление – не трагедия единиц, отдельных, не нашедших себя лишних людей, а устойчивая тенденция последних лет, характеристика социального процесса в современной России.

     Процесс деклассирования, маргинализации и  люмпенизации захватил, в той или  иной мере, все слои населения. Рабочий  класс советских времен, изнеженный и развращенный своим положением фаворита партийной и государственной номенклатуры, все же был особым социальным классом, объединенным своим местом в системе разделения труда, общностью социальных ролей, образа жизни, интересов, ценностей и т.п. С началом реформ этот рабочий класс постепенно исчезает. Часть рабочих, потеряв работу (полностью или при формальном её сохранении), спилась и опустилась на социальное дно. Другая часть с энтузиазмом (по доброй воле или злой нужде) включилась “в процесс рыночных реформ”, который часто выражался в простом разграблении ими своих же предприятий. Другая часть ушла в мелкое предпринимательство, сферу услуг. Многие влились в армию безработных, перебиваются случайными заработками, часть рабочей молодежи ушла в криминал. Проблема выживания, ставшая насущной, вытеснила у многих все другие устремления, разобщила людей, но никак не способствовала возникновению объединения на основе единых интересов.

     Прежнее крестьянство также оказалось под  угрозой исчезновения. В современном  селе, по нашим данным, от 40 до 50% людей трудоспособного возраста не имеют постоянной оплачиваемой работы. Те, кто работает, не получают вовремя свои очень низкие зарплаты. Безработица, безденежье, пьянство, воровство, борьба за выживание – это факторы социальной дезинтеграции, можно сказать, десоциализации крестьянства. Те же крестьяне, хозяйства которых более или менее эффективно работают, вынуждены самой логикой обстоятельств обособляться, отгораживаться по мере сил от разрушительной среды, ибо насущный вопрос для них опять же – выжить, устоять, сохранить себя, а не бороться за абстрактные общекрестьянские интересы. Крестьяне, как известно, и вообще не те люди, которые легко и охотно объединяются друг с другом. А под прессингом нынешних дезинтегрирующих людей обстоятельств они тем более не могут этого сделать.

     Представители интеллигенции объединяются также  нелегко, поскольку сам их труд в  значительной степени индивидуален и соревнователен. И тем не менее  в нормально функционирующем  обществе они имеют общие задачи и интересы, общие социальные роли, которые они, как представители умственного труда, способны осознать ранее других и вследствие этого, преодолев свой индивидуализм, объединиться. Однако за годы реформ интеллигенцию постигла та же судьба, что и другие классы и социальные группы современного российского общества. Весомая часть научной интеллигенции выехала из страны. Многие представители массовых творческих, интеллигентских профессий ушли в предпринимательство, в основном в торговлю, в большинстве своем – в мелкое, реже – в среднее. Те преподаватели вузов, врачи, учителя, ученые, инженеры, которые остались на прежней работе, задавлены предельными нагрузками, борьбой с бедностью и страхом безработицы и нищеты, они разобщены и поэтому не представляют собой оформившейся социальной группы. Часть же интеллигенции элитарной, той, что в большинстве своем достигла признания еще при советском режиме, укрепила свои позиции и оказалась (вольно или невольно) верной союзницей режима. Эта часть интеллигенции, и по ее вине творческая интеллигенция вообще, потеряла доверие людей, оказалась деморализованной и разобщенной.

     Происходящие  в последние 10 лет социально-экономические  реформы вызвали к жизни новые  социальные образования. Прежде всего  это – народившаяся российская олигархия, сконцентрировавшая в своих руках львиную долю ресурсных, производственных, финансовых и т.п. богатств страны и получившая поэтому над ней огромную экономическую, политическую, идеологическую власть. Несмотря на общие условия существования, у российских олигархов и крупных предпринимателей нет общих стратегических целей, связанных с сохранением и развитием производства в России. Тактические же их цели опять-таки связаны с выживанием и индивидуальным обогащением, достижение же их ведет к разобщению, а не к объединению.