Кланы и соперничающие группировки  существуют во всех политических системах. Равно как и партии в смысле неформальных групп, соперничающих  за власть и влияние. Но партии как организации являются продуктом современной политики. Политические партии существуют в современном обществе потому, что только современная политическая система нуждается в институтах для организации участия широких масс в политической жизни. Политическая партия как организация имеет предшественников в революциях XVI—XVII вв. Первое появление организованных политических партий наблюдается, однако, в XVIII в. в тех странах, где впервые начался рост политической активности широких масс населения, — в Америке и затем во Франции. Появление политической партии как политического института связано с переходом, в терминах Рудольфа, от политики статуса к политике мнения. В 1800 г. политические партии существовали только в США; к 1900 г. они существовали во всех странах Запада. Развитие политических партий идет параллельно развитию государственного устройства современного типа. Чем в большей мере традиционные политические институты оказывались способными адаптироваться к требованиям современной политики, тем менее значительной была роль политической партии. И напротив, значение политической партии для обеспечения легитимности и стабильности в модернизирующейся политической системе обратно пропорционально объему институциального наследия, полученного системой от традиционного общества. Там, где традиционные политические институты (такие, как монархия и феодальный парламент) сохраняются и в современную эпоху, партии играют второстепенную, вспомогательную роль в политической системе. Основным источником преемственности и легитимности являются другие институты. В типичном случае партии возникают в рамках законодательных собраний и затем постепенно распространяют свою деятельность на все общество. Они встраиваются в существующую политическую систему и обычно в своей деятельности отражают организационные и процедурные принципы, на которых строится эта система. Они расширяют круг вовлеченных в деятельность традиционных институтов, адаптируя тем самым эти институты к требованиям современной политики. Они помогают сделать традиционные институты легитимными с точки зрения народного суверенитета, но сами не являются источниками легитимности. Их собственная легитимность определяется тем вкладом, который они вносят в работу политической системы.

     Там, где традиционные политические институты разрушены, слабы или вообще отсутствуют, роль партий совершенно иная, чем в обществах, характеризующихся институциальной преемственностью. В таких ситуациях сильная партийная организация — единственная долгосрочная альтернатива нестабильности коррумпированного, или преторианского, или массового общества. Партия в этих случаях не просто вспомогательная организация; это источник легитимности и авторитета. В отсутствие традиционных источников легитимности ее ищут в идеологии, харизме, народном суверенитете. Для того чтобы сохранять свое действие в течение длительного срока, каждый из этих принципов легитимности должен получить воплощение в партии. Партия уже не является, как прежде, отражением государства, напротив, государство становится порождением партии и инструментом партии. Действия правительства легитимны в той мере, в какой они отражают волю партии. Партия становится источником легитимности в силу того, что она институциальное воплощение национального суверенитета, народной воли или диктатуры пролетариата.

     Там, где традиционные политические институты  слабы или отсутствуют, условием стабильности является существование  хотя бы одной политической партии с высоким уровнем институциализации. Государства с одной такой  партией заметно более стабильны, чем государства, в которых такой партии нет. Государства, где нет партий или имеется множество слабых партий, наименее стабильны. Там, где традиционные политические институты сокрушены революцией, установление постреволюционного порядка зависит от образования одной сильной партии: примерами могут служить в остальном очень различные истории китайской, мексиканской, Русской и турецкой революций. Там, где новые государства возникают в результате освобождения от колониализма, при слабой или вовсе отсутствующей преемственности политических институтов, стабильность государства прямо зависит от силы партии.

     Политическая  партия представляет собой отличительную  особенность современной политики, но в другом отношении это не исключительно современный институт. Функции партии — организация участия населения в политике, согласование интересов, обеспечение связи между общественными силами и государством. Выполняя эти функции, партия неизбежно отражает политическую логику, а не логику эффективности. Бюрократия с ее дифференцированной структурой и системой продвижения в зависимости от заслуг с точки зрения этой второй логики более современный институт, чем политическая партия, функционирование которой основано на патронаже, влиянии и компромиссе. На этом основании идеологи модернизации, как и защитники традиции, нередко отвергают и порочат систему партий. Они пытаются модернизировать свое общество политически, не создавая института, который обеспечивал бы политическую стабильность этого общества. Они стремятся стать модернизированными в ущерб политической сфере и терпят неудачу: невозможно преуспеть в модернизации, пренебрегая политикой.

     ЗАКЛЮЧЕНИЕ

     Таким образом, политическая система общества – это целостная, упорядоченная совокупность политических институтов, ролей,  отношений, процессов подчиненная политическим, юридическим, идеологическим  установкам данного политического режима.

     В отличие от однопартийных, военные  режимы чаще всего возникают в  результате государственных переворотов  против осуществляющих управление гражданских лиц. В политической науке пользуется известностью также наименование этих режимов как «преторианских» — термин, введённый С. Хантингтоном в его книге «Солдат и государство» (1957 г.). В задачи Преторианской Гвардии, существовавшей при императорах в последние дни Римской Империи, входила охрана их безопасности. Однако стратегическое положение преторианцев нередко вело их к действиям, прямо противоположным ожидаемым — убийству императора и продажи его должности тому, кто предлагал наибольшую цену [8, c. 261].

     В этой связи в политологии нередко  используется и термин «преторианское общество», означающий, что в обществе весьма высока вероятность военных переворотов как средства разрешения накопившихся политических противоречий. 

     Можно привести огромное количество практических примеров военного правления в Латинской Америке, Африке, Греции, Турции, Пакистане, Южной Корее и других странах.

     Г. Алмондом и Д. Коулменом была выдвинута  теория перехода от авторитаризма к демократии через развертывание процессов социальной диверсификации (разнообразия) и секуляризации (освобождения сознания общества и индивидов от влияния религии). Впоследствии точка зрения о возможности такого перехода была подвергнута сомнению. Другие представители школы, такие как Эптер и Хантингтон, считали более правильным по отношению к развивающимся странам говорить не в категориях демократии и авторитаризма, а использовать понятия “политического развития”, когда прослеживается динамика власти, и “политической модернизации”, при имитации этими обществами западной модели развития. Главное различие между режимами проходит не по линии авторитаризма и демократии, считал Хантингтон, а между “гражданскими обществами” и “преторианскими обществами”, режимами с частыми военными переворотами, как в Древнем Риме, где Преторианская гвардия возводила на престол и свергала с него кого хотела. Хантингтон считал, что формы правления в странах менее важны, чем наличие или отсутствие процессов нарастания социального многообразия и автономизации государства, или разделения частнопредпринимательской и политической деятельности. Только благодаря этим процессам возможно появление не декоративных, а влиятельных представительных институтов в гражданском обществе. В их отсутствие неизбежен захват власти клановыми группами (в “преторианском обществе”). При анализе политических режимов Р. Даль также стремился обходиться без понятия “авторитаризм”, считая необходимым различать “полиархические системы” (допускающие оппозицию) и “гегемонистские системы” (исключающие оппозицию) [12, c. 326].

     В качестве критерия дифференциации политических систем в рассматриваемом случае используется такой параметр, как соотношение между уровнем политической институционализации и уровнем политической активности населения. Соотношение этих переменных влияет на политическую стабильность любого общества.

     Политическая  система с относительно низким уровнем того и другого, например Парагвай во времена диктатуры генерала Альфреда Стреснера, может оказаться более стабильной, чем система с более высоким уровнем институционализации, но с еще более высоким уровнем вовлеченности социальных групп в политику, как, скажем, современные Колумбия, Россия или Филлипины. Следовательно, сохранение стабильного политического порядка, т. е. действующих правил принятия политических решений предполагает, что по мере возрастания политической активности должны возрастать также сложность, автономия, адаптивность и согласованность политических институтов. На основании вышеуказанного соотношения и проводится различие между гражданскими политическими системами, где уровень институционализации высок по отношению к уровню политической активности населения, и так называемыми преторианскими системами, где уровень политической активности высок.

     При этом крайним случаем взрывного роста политической активности масс является социальная революция. Она может привести совершенно хаотическое общество к установлению желанного гражданского порядка, а может и ввергнуть некогда стабильное государство в состояние крайнего упадка и гражданской войны.

     СПИСОК  ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

          1        Арон, Р. Демократия и тоталитаризм / Р. Арон – М.: Текст, 1993. – 303 с.

        2     Ачкасов, В.А. Политология / В.А. Ачкасов – СПб.: Питер, 2000. –   384 с.

     3        Бачило, И.Л. Организация государственного управления: правовые проблемы / И.Л. Бачило – М.: Наука, 1994. – 237 с.

     4       Василенко, И.А. Государственное управление в странах Запада / И.А. Василенко – М.: Логос, 2000. – 185 с.

     5      Глущенко, В. В. Политология: системно-управленческий подход / В.В. Глущенко – М.: ИП Глущенко, 2008. – 341 с.

     6      Голосов, Г.В. Сравнительная политология / Г.В. Голосов – СПб.: Питер, 2001. – 367 с.

     7        Лейст, О.Э. История политических и правовых учений / О.Э. Лейст – М.: Зерцало, 2006. — 568 с.

     8        Ланцова, С.Л. Политическая конфликтология / С.Л. Ланцова – СПб.: Питер, 2008. – 320 с.

          9        Мельник, В.А. Республика Беларусь: власть, политика, идеология: Практическая политология /  В.А. Мельник – Минск: Тесей, 2002. – 240 с.

         _{10      Нерсесянц, В.С. Наш путь к праву. От социализма к цивилизму / В.С. Нерсесянц – М.: Юристъ, 1992. – 354 с.}

         ₁₁   Тайнби, А. Постижение истории / А. Тайнби – М.: Прогресс, 1992. – 312 с.

          12    Трич, Т.Н. Преторианские когорты: модель и практика / Т.Н. Трич – М.: Наука, 1998. – 248 с.

     13    Фолитар, Т.И. Политика и власть в Западной Европе XX века / Т.И. Фолитар – М.: Логос, 2000. – 230 c.

     14      Хантингтон, С. Политический порядок в меняющихся обществах / С. Хантингтон – М.: Прогресс-Традиция, 2004. – 480 с.

     15     Хейвуд, Э. Политология / Э. Хейвуд – М.: Юнити-Дана, 2005. –     526 с.

     16      Чагин, О.В. Война и военное дело в античности / О.В. Чагин – М.: Зерцало, 2001. – 270 с.

     17  Чиркин, В.Е. Государствоведение / В.Е. Чиркин – М.: Юристь,    1999. – 416 с.